Алмазная Грань (СИ) - "Extazyflame". Страница 27

— Оскорблять Лукаса я тебе не позволю. — Вэл скрестила руки. — Он сделал для меня больше, чем все, кого я считала близкими людьми. Однажды ты в этом убедишься. А что до твоей соседки по комнате… никто не собирался ее убивать. Да, то, что с ней собирались сделать, выходит за стандартные рамки твоих представлений. Но жизнь не заканчивается!

— А как она будет жить с моральной и, не исключено, физической травмой, никто из вас не подумал? Разве это жизнь? Куда ее после этого? На помойку, как сломанную игрушку, или обратно, где она будет бояться дышать без приказа?

— Да какая разница, Вика? Жизнь одна! А теперь у нее нет шанса выжить, ни малейшего! Этот Робин Гуд сам подписал себе и этой девочке смертный приговор. Вот почему мне трудно оценить его благие намерения. Потому что, если ты возомнил себя спасителем, убедись, что доведешь дело до конца, а не сделаешь хуже!

Мы уже обе перешили на повышенные тона. Вэл сдернула с головы кепку и швырнула ее в угол, а я испытала легкий укол совести. Не она стояла во главе обители зла, не она принимала решения и могла оказывать влияние на верхушку. Тем не менее, ее горячность меня поразила.

Я следила, как Вэл, слегка пошатываясь — скорее от нервного потрясения, чем от алкоголя, подходит к бару. Ее движения размашистые и нервные. Вот она наполняет стаканы очередной порцией виски и возвращается к трюмо.

— Нет хороших и плохих людей, Вика. Понимаешь? Вообще нет. Есть подмена понятий и субъективность. Просто держи это в голове. И знаешь, дам тебе типа ценный совет: отращивай зубы и когти. Здесь выживают эгоисты. Не надо отдавать свои энергетические ресурсы тем, кого не спасешь и не поможешь.

Похоже, я, сама того не желая, забралась Вэл под кожу. Но это не вызвало во мне торжества от маленькой, но победы. Я ощутила стыд. У нее было свое мировоззрение, и не мне следовало топтать его тракторными подошвами. В конце концов, она была единственной, кто видела во мне человека, а не куклу картеля.

— Что тебя так тепло связывает с Лукасом, Вэл? — тихо спросила я.

Лера грустно улыбнулась.

— Он спас меня от тюрьмы. И никогда не требовал оплаты по счетам за подобное. В маргиналах тоже есть благородство, Вика. Я расскажу тебе в скором времени. Знаешь, если ты сможешь сделать его счастливым хоть на короткое время, это будет для меня лучшим подарком. Но давай потом. Сегодня всех тут перетрясло до икотки.

Мы сидели и пили виски. И почему-то нам было спокойно именно так, в тот самый момент. Ощущение дежавю превратилось в кинематографические картинки с похожим сюжетом.

«Мы сидели и пили пиво. Солнце грело нам плечи. Было такое ощущение, что мы свободные люди». (цитата из романа «Побег из Шоушенка» — прим. автора)

Именно так. Я сидела в кресле со стаканом виски, теряя ощущение дрожи в пальцах. Погрустневшая Вэл стояла рядом, задумчиво глядя вдаль. У нас было чувство, что в этот момент мы мыслили одинаково. Два совершенно противоположных человека, сумевших в итоге понять друг друга. И в этом было куда больше свободы, чем в абстрактном желании сбежать и раствориться в серой рутине моей прежней жизни.

Глава 7. Часть 1

Вечером того же дня у нас оказалась новая соседка по комнате.

А до того я усердно притворялась спящей. Юля сразу отметила, что я расслаблена и от меня пахнет виски. Ее подозрительный взгляд долго буравил спину. Затем нам принесли поесть. Слава богу, девчонке хватило ума не задавать рискованных вопросов. После произошедшего я ощетинилось тысячей иголок, инстинкт самосохранения и здоровый эгоизм — выжить, выстоять, не дать никому мне помешать в этом деле стали идеафикс. Даже дружелюбная и одновременно кроткая Юля воспринималась, как подсадная утка.

Когда она расплакалась, пояснив это тем, что знает, видела сон — Люде сделали что-то плохое, — я холодно осадила ее. Сказала, что никому ее слезы не нужны, и с большой вероятностью тонкая и ранимая душевная организация загонит ее в гроб. Посоветовала поменьше болтать о своих версиях относительно произошедшего с Людой и задуматься о себе.

Сама поразилась, как легко слетели с губ безжалостные слова. Мне будто понравилось топить собеседницу и одновременно оберегать ее от опрометчивых шагов. После этого Юлька надулась и сделала вид, будто увлечена чтением потрепанного дамского романа — на днях мы обнаружили их в шкафу.

А вечером уже знакомые нам вертухаи, те, что показали истинное положение вещей в бункере в первый день нашего похищения, завели в комнату новую девчонку. Мы с Юлей тотчас же отбросили свои дела: она — чтение романа, я — попытку расчесать локоны с остатками лака для волос.

Она была из тех, кого называют «лакшери вумен». Об этом буквально кричала ее внешность — стройная, даже несколько худощавая фигура, блестящие гладкие волосы, точеные скулы и длинные ресницы. В ней угадывалась восточная кровь, а внешне заплаканная красавица напоминала диснеевскую принцессу Жасмин. Как такая девчонка, выглядевшая дороже, чем вся моя жизнь, могла оказаться сетях торговцев живым товаром? Даже если у них настолько все схвачено, как я уже убедилась, они вряд ли стали бы рисковать, позитив девушку из состоятельной семьи.

Мы даже опомнились не сразу. Смотрели на нее, раскрыв рот, с немым вопросом «а ты как здесь?» во взгляде. А красавица забралась на кровать, подтянув колени к груди, кусая длинные акриловые ногти со сверкающими стразами.

Юля опомнилась первой. Налила воды и подсела к новой соседке, стараясь прикрыть любопытство сопереживанием. Я просто наблюдала. Зачем суетиться, задавать вопросы, если простодушная Юля все это делает вместо меня?

Ее звали Альфия. Девчонка из строгой мусульманской семьи, однажды бросившая вызов родителям и устоям собственной религии, и уехавшая покорять столицу. Ей повезло. Скаут модельного агентства заметил ее тогда, когда она раздавала листовки, чтобы заработать себе на хлеб и оплату съёмной квартиры. Шанс на миллион, потому что он действительно был хедхантером от мира моделинга. Уже спустя несколько месяцев Альфия снялась для одного из глянцевых изданий и попала на глаза своему будущему супругу.

О нем она наговорила, понижая голос и отводя огромные, словно у лани, глаза. Я сращу поняла, что она его боится. Или боялась. Невообразимо богатый человек, чье имя чревато произносить вслух, относился к Альфии, как к бездушной, но красивой и дорогой игрушке.

Простому обывателю ее жизнь могла показаться сказкой: третья жена господина Х приводила все свое время в дорогих спортзалах, спа-салонах, улучшала свою внешность под скальпелями именитых пластических хирургов. Разъезжала по городу на «мини-купере», единственном на тот момент в стране. В первое время продолжала сниматься для глянца — теперь сугубо женского, потому что другие властный супруг запретил, наслаждалась материальными благами, мечтала о детях. Пусть в свое время и сумела вырваться из общества, до сих пор приравнивающего женщину к предмету (ее отец и мать были рождены в Саудовской Аравии, где законы шариата достигали критического размаха), восточная кровь и память предков не смогли убить в ней основное качество: покорность мужчине. По сравнению с тем, что ожидало ее в прежнем мире, Альфия считала себя облагодетельствованной Аллахом. Иллюзия выбора и свободы не дала ей рассмотреть истинное лицо статусного супруга.

Она послушно сносила оскорбления, крики, измены. Терпела, иногда робко возражая. Бросила работу модели под давлением деспота-мужа, даже не расстроившись — мечта о ребенке стала ближе. Но у сластолюбивого и беспощадного господина Х были свои планы, и рождение наследника в них не входило.

Он любил секс втроем. МЖМ, иными словами. И Альфия оказалась поставлена перед выбором: оказаться на улице без гроша в кармане, потому как у Х все суды куплены, или разделить с ним его извращенные желания.

С этого момента жизнь девушки, в которую с самого рождения была заложена покорность мужу и повиновение, превратилась в ад. Х приглашал в спальню всех, кого считал достойным: деловых партнеров, звезд шоубиза, даже малознакомых людей, найденных на специфических сайтах знакомств. Альфия потихоньку сходила с ума. Череда мужчин слилась в ее сознании в одно лицо, лик боли и унижения. И однажды она не выдержала.