Алмазная Грань (СИ) - "Extazyflame". Страница 40

Перед тем, как я переступила черту, упав в постель Ивлеева, у меня был почти год воздержания. Увы, я была слишком гордая, чтобы позвонить бывшим или склеить на одну ночь смазливого мальчика в клубе. Что и сыграло со мной злую шутку.

«Может, не зря я оказалась в этом б**дском месте. Моя вина, видимо, в том, что я чувственная и люблю «это дело».

На самом деле, я так не думала, хотя социум постоянно ставит нам, женщинам, в вину подобный склад характера. Кармы не существует, и не поэтому я оказалась здесь, запертая в четырех стенах и вынужденная бороться за благосклонность главного мафиози. Хотя, возможно, у меня было особое предназначение.

Когда меня привели в кабинет Лукаса, я отметила, что вертухаи и смотритель держатся обособленно, стараясь не смотреть на меня и не прикасаться. Возможно, это хороший знак. Только в ушах все ещё звенели жестокие слова:

«Я порежу тебя на лоскуты. Потом скормлю собакам».

Этот мужчина знал, как держать в повиновении. И против него мне предстояло сыграть. Ненависть стала азартом. Отвращение — интересом, возможностью найти свои пределы. И подобная рокировка эмоций спасла меня, потому что Лукас, как я имела возможность впоследствии убедиться, всегда чувствовал фальшь.

Глава 9.2

Перекрестные лучи света от стилизованной под прожектор лампы падали на доску со стеклянными шахматными фигурами. Это было первое, что бросилась мне в глаза, стоило только зайти в кабинет. Все выглядело именно так, чтобы привлечь внимание к центральной экспозиции.

— Заходи, Виктория, — разлаялся голос Лукаса. Я не видела его, потому что дальняя часть кабинета утопала в тени. Но флюиды опасности и власти буквально пронизали пространство. Помня о том, чем не столь давно обернулась моя невинная шутка, я позволила себе слабую улыбку и сделала несколько шагов, остановившись в луче света, как он, видимо, и хотел.

В этот раз все фигуры на доске стояли на своих исходных позициях. Невольно я залюбовалась игрой света в гранях стекла, ощущая, как так же пристально изучает меня тот, кто так и остался в тени.

— Тебе понравился мой выбор литературы?

Вроде бы невинный вопрос, но я слышала в голосе предупредительные ноты. Не врать и не заискивать. Но и прямо не хаять. Этот мужчина жаждал трахать мой мозг, а сейчас подготавливал его предварительными ласками.

— Благодарю вас. Я ранее была равнодушна к классической литературе. Но сейчас, похоже, у меня просыпается интерес. А фантастика… я на ней выросла.

Лукасу должно было быть об этом известно. Покойный Билл проговорился — на меня собирали досье. Впрочем, он практически проигнорировал мой ответ. И я почувствовала, как липкие щупальца страха буквально поникают под кожу, касаются ледяными присосками отметины вдоль позвоночника. В присутствии Лукаса я остро чувствовала свое подчиненное положение. Все в этом кабинете было призвано подчеркивать пропасть неравенства между нами. Я могла быть голой, растрепанной, униженной, либо одетой в стильный костюм, с укладкой и иллюзией того, будто могу общаться с ним на равных, но истинное положение вещей никому было не под силу изменить.

А еще меня изматывала неопределенность. Хотелось задать десятки вопросов, понять, какую участь мне в итоге уготовили. Только я прекрасно понимала, что никто мне не ответит, в лучшем случае грубо осадит за своеволие. Так и осталась стоять, опустив глаза в пол, улыбаясь, потому что не желала давать ему в руки козырь в виде собственного страха. И ждала. Как цепная собачонка, выдрессированная хозяином. Но кое-чему он меня все же научил. Я не собиралась ползать у его ног. Даже если меня заставят это сделать, это не будет моим выбором.

— Не трясись. Я хочу сыграть с тобой партию. Твой ход.

Лукас потер переносицу, подавив зевок. Я шагнула вперед, внутренне ожидая окрика, но его не последовало. Белые шахматные фигуры манили к себе, приказывая сдвинуть с исходных позиций. Непонятно как я сумела абстрагироваться от собственных душевных метаний и вспомнить, ему научил отец. Сдвинула пешку на две клетки вперед.

Лукас не смотрел на доску. Изучал мою склонившуюся над шахматами фигуру, пробивая выстроенные в моем воображении свинцовые барьеры. Он много повидал таких, как я, на своем веку, чтобы ломать ментальные преграды.

— Уверена?

Возможно, это тоже была игра. Он хотел смутить меня, заставить нервничать, думать, что же я сделала не так. Психологическая ломка не прекращалась ни на миг. Я подняла глаза, чтобы встретить его испытывающий взгляд.

— Уверена. Ваш ход.

Черная пешка двинулась навстречу. Даже в этом жесте было нечто угрожающее, призывающее спасовать, снять маску уверенности. Увы, пешки не ходят назад.

— Что-то не так, Виктория?

В это раз мои губы дрогнули совсем не в показательной улыбке.

— Вы допустили ошибку. Переходите.

Лукас медленно поднялся и шагнул ко мне. Я не смогла понять, чем вызвала его заинтересованность, но душа в тот момент ушла в пятки. Наверное, не сумела сдать очередной экзамен.

— Ты так ничего и не поняла.

С таким же выражением лица он обещал скормить меня собакам. Наверное, изрезал тоже, не меняя мимики, просто я не могла этого видеть. Помимо воли я сделала шаг назад.

— Твой ход, Виктория. Ты же хорошо подумала?

Это был выбор из двух зол. Никаких оттенков и полумер. Как в сказках, черный либо белый камень, зажатый в ладони. Мне следовало сейчас либо спасовать, поддаться игроку, в руках которого была моя жизнь, либо сыграть ва-банк. Но непонятно, чем для меня это закончится.

Я растерялась. Понятия не имела, что мне следует сделать, чтобы угодить этому махровому эгоисту. А он и не собрался давать мне время на раздумья.

Все произошло довольно быстро. Боль в заведенной за спину руке перешла во всплеск более острой, вызванной прикосновением к потревоженной спине. Я даже не сразу ощутила привкус крови во рту, когда Лукас толкнул меня на столешницу. Голову поднять не успела, лишь клацнули зубы.

— Правильный ход, Виктория. Б**дь, или ты делаешь правильный ход, — свободная рука мужчины вырвала пуговицу моих брюк, стаскивая их вместе с трусиками по ногам, — или после этого я воткну тебе нож в п**ду!

Шок. Насколько сильный, что я потеряла связь с реальностью. Чертова доска с нереально красивыми фигурами из стекла оказалась прямо перед моими глазами. Лукас специально удерживал меня за шею так, чтобы я могла ее видеть. Но что толку было в этом, если все происходящее на ней сейчас выглядело лишь набором красивых цацок?!

Он наклонился к моей щеке, прикусив ее зубами — не сильно, скорее, в целях продемонстрировать свою власть и решимость. Пальцы с нажимом прошлись вдоль позвоночника, причиняя боль. Но она же и отрезвила. Я содрогнулась от его безжалостного обещания вновь изрезать меня.

— Ты начинаешь вызывать скуку, девочка, от слова «совсем»! — прохрипел Лукас перед тем, как войти в меня на сухую, без предварительных ласк. — Я могу пачками драть бестолковых шлюх, и мне для этого не надо предоставлять тебе особые условия! Или ты включаешь свои мозги, или прямо сейчас, как только я с тобой закончу, полетишь в жаркие страны, в бордель, удовлетворять грязных латиносов!..

Толчок. Резкая боль. Ужас никак не желал отпускать. В тот момент я поняла, что со мной никто не шутит.

Пик остроконечной фигурки «офицера» стоял перед моими широко распахнутыми глазами, будто подавал какие-то непонятные сигналы. Воткнуть в глаз насильнику? Да, меня убьют на месте, перед этим, что не исключено, устроив средневековую инквизицию, но это лучше, чем заживо разлагаться в борделях стран третьего мира. Смерть стала настолько обыденным понятием, что я уже и не задумывалась о том, хорошо это или плохо. Но стеклянная фигурка явно говорила о чем-то другом.

О чем же? Выпустить ее на поле боя или оставить в покое?

Закусив губы, я подняла руку и потянулась к доске. И в тот же момент увидела то, что не замечала прежде. Три хода, и партия будет выиграна. Этого ли хотел от меня Лукас?