Империя Страсти (ЛП) - Кент Рина. Страница 5

У него история крови и обмана, и его нынешний владелец удобно носит титул «Дикого Дьявола».

Воздух прохладный, но солнце сияет между листьями деревьев, обрамляющих сад, будто сама погода празднует этот день. Бесчисленные гости занимают ряды стульев, украшенных ванильными орхидеями — цветами, которые производят любимый аромат моей дочери.

Лишь немногие из присутствующих — ее друзья; остальные здесь, чтобы поцеловать задницу ее отца или мужа, либо из-за их богатства, их имен, либо из-за их положения в юридической сфере.

Натаниэль Уивер — или Нейт — стоит в конце прохода в шикарном черном смокинге, скрестив руки перед собой.

Он совладелец юридической фирмы Уивер & Шоу и технически мой босс, поскольку я старший партнер, мой единственный друг и человек, которому я доверяю, чтобы сделать мою дочь счастливой.

На самом деле он официально женился на ней несколько месяцев назад по соображениям удобства, когда ее отец лежал в коме. В то время я не знала, что она моя дочь, и даже предложила ему использовать ее ради фирмы, но он категорически отказался.

Нейт такой. Ответственный за ошибку. Полностью и предельно методичен, без подлости и коварства.

То, что началось как брак по расчету, очевидно, превратилось в нечто большее, и теперь они наконец-то проводят официальную свадебную церемонию.

У прессы выдался напряженный денёк, когда впервые появились новости. Они были крайне неприятны из-за того, что тридцативосьмилетний мужчина женится на дочери своего партнера и лучшего друга, которой всего двадцать.

Они начали свои отвратительные рассуждения о его хищнических наклонностях. Но я точно знаю, что Нейт не видел в ней женщину и не прикасался к ней, пока они не поженились. Я также знаю, что они любят друг друга так, как я думала, это возможно только в художественной литературе.

Пресса всегда была голодна до чего угодно до «Натаниэля», отчасти из-за его должности в Уивер & Шоу, но главным образом потому, что он единственный сын сенатора.

Упомянутый сенатор и его жена сидят в первом ряду, делая вид, что поддерживают своего сына, в то время как они практически отдалились друг от друга.

Мое сердце болит, когда я смотрю на то, как они ведут себя как любящие родители и улыбаются. Хотела бы я сидеть там, хотя бы мгновение, и быть признанной матерью моей малышки, но, если я попытаюсь это сделать, меня, вероятно, прогонят собаки.

Но все в порядке. Наблюдать издалека лучше, чем не смотреть вообще.

Оркестр переключается на инструментальную композицию House of Gold группы Twenty One Pilots — любимой группы дочери. Все взгляды возвращаются к месту, где она идет по проходу, ее рука переплетена с рукой отца.

Гвинет Шоу.

Это имя моего ребенка. Ребёнка, которого я не могу назвать, когда думала, что потеряла ее двадцать лет назад.

Никогда в своих самых смелых мечтах я бы не подумала, что она вырастет в такую красивую, невероятно сострадательную и безвозвратно упрямую молодую леди.

Ее длинное белое платье скользит по траве, а каштановые волосы, на оттенок темнее моих, собраны в аккуратный пучок. Ее макияж прост, но улыбка заразительна, делая ее лицо самым сияющим, которое я когда-либо видела.

Видеть ее невестой сжимает сердце, которое, как я думала, умерло вместе с ней двадцать лет назад.

Сердце, которое постепенно оживает с тех пор, как я узнала, что она жива и принадлежит мне.

Я впервые встретила Гвинет семь лет назад, когда начала работать в Уивер & Шоу. Она цеплялась за своего отца, как тень, и смотрела на него снизу вверх с тем же удивлением, которое дети испытывают к своим супергероям.

Тот факт, что я никогда не подозревала, что она моя дочь, медленно убивал меня. Что еще хуже, так это то, что я ассоциировала ее с ее дьявольским отцом и, следовательно, держалась от нее на как можно большем расстоянии.

В результате у нас уже возникли натянутые отношения. Они все еще продолжаются.

Она едва позволила мне помочь с подготовкой к свадьбе.

Причина, по которой я вообще смогла помочь, это мужчина, сопровождающий ее по проходу с улыбкой, которая могла ослепить объективы фотографов и вызвать непреднамеренный бунт среди одиноких дам.

Его зовут Кингсли Шоу.

Совладелец Уивер & Шоу. Теперь, когда Нейт женился, он самый завидный холостяк в Штатах. Наследник бесчисленных миллиардных портфелей на Уолл-Стрит небезызвестного Бенджамина Шоу. И самое главное, дьявол, борющийся за место Люцифера в аду.

У него тот тип красоты, который соответствует его репутации. Свирепый, холодный, с легким оттенком опасности.

Есть таинственный способ, которым его сильная челюсть, прямой нос и слегка прищуренные глаза гармонируют, будто они представляют собой эпическую симфонию, составленную искусным композитором. Каждая черта его лица подобна богу в своем совершенстве. У него крупное телосложение, мускулистый и высокий рост, что делает его похожим на модель в костюмах. Жаль, что владелец выбрал плод дьявола, разгро и трон в качестве своего убежища.

Он ведет нашу дочь, которую считает только своей, к алтарю, привлекая по пути всеобщее внимание.

Это важный день для Гвинет, но люди больше очарованы ее отцом, который не может просто оставаться в тени. Но опять же, он всегда притягивал всеобщие внимание, уши и все существование, как мощный магнит.

Он останавливается перед Нейтом, который был заворожен все то время, пока Гвен направлялась к нему. Кингсли целует ее в лоб, затем наклоняется вперед и что-то шепчет на ухо своему другу — скорее всего, угрозу, потому что не так давно он был против всего этого.

Затем они с Нейтом обмениваются фальшивыми улыбками, прежде чем он подходит к нему, играя роль шафера.

Я впиваюсь ногтями в ладони на протяжении всей церемонии, едва держась за реальность на волоске.

Если бы только я могла выпить или что-нибудь еще, чтобы успокоить свои нервы — очевидно, того, что имелось у меня в машине перед тем, как я вошла сюда, было недостаточно.

К тому времени, как Нейт целует Гвен, мое душевное состояние вот-вот разобьется о землю, как хрупкий фарфор.

Люди встают, аплодируют и поздравляют счастливую пару. Я пытаюсь присоединиться, но мои трясущиеся ноги меня подводят.

Я массирую их один, два раза, затем делаю глубокий вдох и встаю как раз тогда, когда они доходят до моего ряда.

Поскольку я сижу в дальнем углу, я не ожидаю, что Гвен меня увидит, но она видит. Моя дочь на секунду замолкает, и ее уникальные гетерохромные глаза, представляющие собой смесь моих карих радужек и серо-голубых радужек ее отца, наполняются слезами.

Мои губы дрожат, и требуется все мое самообладание, чтобы улыбнуться вместо того, чтобы броситься к ней и заключить в объятия.

Однажды. Только один раз.

Это все, о чем я молюсь, а я даже не из тех, кто молится.

На самом деле действовать по желанию было бы неловко и определенно привлекло бы нежелательное внимание.

Она одаривает меня легкой, скромной улыбкой, прежде чем Нейт уводит ее в зал, расположенный вокруг заднего бассейна. Потому что, конечно, в этом месте есть два бассейна.

Все следуют его примеру, некоторые молодые люди танцуют под музыку и веселятся.

Внезапный озноб охватывает меня, когда мои ноги подводят меня, и я падаю обратно на стул. Убедившись, что никто не смотрит, я достаю фляжку, которую держу в сумочке, и делаю глоток.

Жгучий вкус текилы медленно приводит меня в чувство. Я успокаивающе вдыхаю, собираясь подняться, поздравить пару, а затем уйти. Нет смысла оставаться дольше, если я собираюсь поставить ее в неловкое положение.

Тень падает на меня, как гибель из апокалиптического фильма. Я чувствую его запах еще до того, как вижу.

Его одеколон имеет сильные нотки кедра, перца и мускуса. Такой же громкий, как и он, но не раздаривающий.

Это достаточно тонко, чтобы объявить о своем присутствии, не произнося ни слова.

— С тобой здесь покончено. Убирайся с моей территории.