Ночь Стилета - Канушкин Роман Анатольевич. Страница 50
— Вы удивлены? — спросил Алексей Игоревич. — Мы решили, что это самый эффективный способ нашего взаимодействия. Заканчивайте дела без нас.
Паузу нарушил Виноградов. Он начал хлопать в ладоши. Через несколько секунд аплодисменты и поздравления неслись со всех сторон.
Они действительно взяли очень большую скорость, эти беспечные ездоки.
Так или иначе, в деловом мире Москвы появилась самая красивая и самая влюбленная пара. Через несколько месяцев Алексей ввел Вику в совет директоров «Континента».
— Когда Александр Македонский был ребенком, подростком, отец подарил ему на день рождения великолепного коня, — объяснил Леха свое решение. — Укротить его никто не мог. Именинник смог. «Македония для тебя слишком мала», — с грустью сказал папа, царь Филипп.
— Что ты хочешь сказать? — спросила Вика.
— Пора тебе выходить на более широкий оперативный простор. Я ввел тебя в совет директоров. Кстати, коня звали Буцефал.
Виноградов и еще несколько человек были против, однако они признали компетентность Вики и ее умение очень быстро обучаться.
А потом у Вики начались самые чудесные изменения, которые могут произойти в жизни женщины, — она была беременна.
— Решили завести ребенка? — как-то поинтересовался Андрей. И, помедлив, добавил:
— Это так чудесно.
— Полагаю, что двух, — улыбнулась Вика.
— Станешь кормящей Мадонной?
— Все же ты у меня балда.
— Как же с американским путем? До тридцати пяти лет карьера, а только потом — дети. Сама мне говорила. Как же с американцами?
— Пошли они к черту!
Ровно через девять месяцев после свадьбы, и это уже отдавало какой-то народной патриархальностью, в семье Вики и Лехи появились два чудесных близнеца — девочка и мальчик. Вика и Леха маленькие. Мальчик оказался старшим.
Вика кормила близнецов полгода. Малышам было по восемь месяцев с небольшим, когда Вика и Леха поехали в горы кататься на сноубордах — зимних досках, в местечко Сан-Антон, западный Тироль, Австрия. Детки отправились в путешествие вместе с родителями. Беременность, роды и материнство сделали Вику краше, но мягче. Однако после восемнадцати дней, проведенных в горах, вернулась прежняя Вика. Та, о которой Андрей говорил: «Самая сумасшедшая и самая лучшая».
А Виноградов понял, что в руководстве компании появился еще один, и очень перспективный, топ-менеджер. Правда, очень похожий на топ-модель.
Примерно в это же время к «Континенту» начал присматриваться Лютый.
Ему было что предложить «Континенту».
— Послушай, он же бандюга, — сказала Вика о Лютом.
— Бывший бандюга, — уточнил Леха. — Он человек жесткий, но умный. И по большому счету порядочный.
— Твоя страсть к аферам уже вышвырнула тебя однажды из страны.
— И очень хорошо. Из-за этого некая креветочная обжора стала моей женой. Злые языки говорят, что дама эта очень даже ничего.
— Ага! Новая афера — новая жена… Вот что ты задумал!
— О нет, еще раз я всего этого не переживу.
— Что?!
— А ты думала, купание в фонтанах, секс на пляже… Или это уже название какого-то коктейля?
— Поцелуй меня.
— Так. Секс не на пляже, а в кабинете президента? Это очень возбуждает, сеньорита. А как вы?
— Я люблю тебя, — неожиданно сказала Вика.
— Так-так-так. — Он по-прежнему улыбался губами, но его глаза стали нежными и теплыми, впрочем, ненадолго, в них опять вернулся лихой блеск поножовщика. — Если не учитывать того, что ты кричишь в постели, ты мне это сказала в первый раз. Ты это знаешь? Ты, мать двоих детей?!
— Балда…
— Да только из-за одного этого я пойду на альянс с Лютым! Нормальный папка. И имя отличное — Лютый.
— Говорю же — балда!
— Послушай, мать двоих детей, у нас есть два выбора, и оба связаны с моим столом. Либо мы занимаемся работой, либо мы занимаемся любовью.
— Не будь провокатором. Ты же знаешь, что я выберу.
— Я так и знал, что работа для тебя дороже. Что ж, надо назначить встречу с Лютым, пора вас знакомить.
— Ты не очень ли?
— Что?
— С карьера в брод? Или как там это величать?
— Это дело долгое, Вика. Я просто хочу, чтобы мы пока втроем пообедали. А потом хочу тебя послушать. У него толковые мысли.
— А я хочу, чтобы мы вдвоем поужинали. Причем в постели. И чтобы была уже ночь. Вот чего я хочу.
— Вы пристаете к женатому мужчине.
— Знаю.
— Он президент крупной компаний…
— Знаю.
— Он сексуальный маньяк.
— А вот это я знаю лучше, чем кто-либо другой.
— Тогда — сдаюсь…
Они были счастливы. И ночи Вики были единственными и настоящими ночами в ее жизни. Люди могут быть богаты, здоровы. И влюблены. Но разве люди могут быть настолько счастливы? Небо тоже обладает завистью. Не говоря о тех, кого вы порой считаете близкими друзьями.
Однако это продолжалось еще долго. По крайней мере некоторое время.
До того рокового дня, когда все неожиданно изменилось.
2. Часы
Вещи говорят о себе больше, чем кажется. Этот старый урок Учителя Цоя Ворон усвоил очень хорошо. И сейчас он вдруг понял, почему часы, золотые часы «Longines», подарок Лютого, расплющенные и остановленные выстрелом омоновца, не давали ему покоя.
Они выбрались из больницы, как Ворон и планировал, на машине «скорой помощи». Только когда достигли поворота с Рублевского шоссе, того самого поворота, который оказался роковым для менеджера фирмы «Сладкий мир» Савелия Башметова, Ворон позволил Лютому позвонить его переполошившимся людям и сообщить, что «хозяин уже рядом» и с ним все в порядке.
Они подъехали к дому Лютого, который еще совсем недавно был местом свадьбы, местом прибежища счастливых людей, с их планами и надеждами, а теперь выглядел пустынным и трагичным, словно затонувший «Титаник». Великолепный дом с ползающим по стене лифтом, дом о пяти этажах, много стекла и ломаных линий — отличный проект; теперь этот дом был холодным и чужим, и никто не смог бы поручиться, что его скоро удастся кому-нибудь обжить. Теперь Лютый знал, почему в тот роковой день отверстия трубки телефона, отверстия, в которые надо было говорить, показались ему черными пустотами, бездонными зловещими провалами.
— Я найду их, — проговорил Лютый. — Я обязательно их найду.
Между тем прошлое все больше становилось прошлым, а их ждало еще очень много дел. Вряд ли кого-либо могла интересовать (в том смысле, что ей угрожает опасность) оставшаяся в реанимации Марина, юная вдова, для которой все закончилось в день свадьбы, но Лютый приказал все же усилить ее охрану.
Это было первое его распоряжение.
Второе — он приказал разыскать по телефону Монгольца. Он будет говорить с ним сам. Если они не собираются добить друг друга — пора говорить.
Третье — он видел Вику на похоронах, и когда, прощаясь, она принесла ему свои соболезнования, то… что-то показалось Лютому странным. С ней он тоже будет говорить сам.
Он не даст покоя никому из этих людей. До тех пор, пока не поймет, что же все-таки произошло и что происходит. И еще Лютый наблюдал за Игнатом. Он думал о том, что его одноклассник, друг детства, с которым их развела в разные стороны судьба, да вот беда свела вновь вместе, сделал несколько часов назад с людьми Монгольца. Практически голыми руками. Но удивительно, как Игнат все продумал. Он ведь был готов к чему-то подобному. Оказался готов к такому развитию событий. Он, подобно мальчишке, крал в больнице скальпели и складывал их в своей тумбочке для личных вещей.
— Игнат, ты чего, — спросил, увидев это, Лютый, — решил поупражняться?
— Так, на всякий случай, — сказал тот небрежно.
На всякий случай. Такой, как сегодня. Стилет… Лютый вдруг с каким-то холодным ужасом осознал, что, несмотря на внешнее спокойствие, Игнат всегда находится в готовности. Жизни почти не удается застать его врасплох. Что творится в голове у этого человека? Что творится в его сердце? Он был верен своей работе, фанатично предан своему делу. И ушел. Что-то произошло, и он ушел. И никому ничего не рассказывает. Он одинок, как Робинзон Крузо на своем острове. Он мог бы очень дорого продавать свое умение. И жить безбедно. Но тогда бы это стало предательством дела, от которого он все равно ушел.