Рыцарь в черном плаще - Капандю Эрнест. Страница 22

— Это было в саду или на улице? Постарайтесь вспомнить…

— Ничего не помню…

— Ничего? Вы уверены?

— Ничего, кроме острой боли в груди…

— Вы не видали, кто вас ранил? Может быть, заметили какую-то фигуру, тень?

— Я ничего не видела…

В комнате снова стало тихо. Непроницаемая тайна, окутавшая это роковое событие, оставалась нераскрытой.

Даже и Ролан смотрели на Жильбера. Тот не спускал глаз с Сабины. Потом он встал, подошел к кровати, взял ладони девушки и нежно сжал их в своих руках.

— Сабина, — сказал он тихим, нежным голосом, — вы боитесь нас огорчить, или страх разбудить мучительное воспоминание мешает вам говорить?

— О нет! — сказала Сабина.

— Так вы помните, кем, где и как были ранены?

— Я почувствовала только холодное железо… и больше ничего! Между той минутой, когда я открыла окно в маленькой комнате, и той, когда я здесь очнулась, я абсолютно ничего не помню.

— Она говорит правду, — сказала Кинон убежденно.

— Конечно, — подтвердил Жильбер.

В эту минуту пробило девять часов на церковных часах. При последнем ударе где-то вдали послышалось пение петуха. Жильбер держал руки Сабины.

— Сабина, — сказал он взволнованно, — для того чтобы рассеять сомнение, раздирающее мое сердце, поклянитесь памятью вашей праведной матери, что вы не знаете, кто ранил вас.

Сабина тихо сжала руку Жильберу.

— Мать моя на небе да услышит меня, — сказала она. — Я клянусь перед ней, что не знаю, кто хотел меня убить.

— Поклянитесь еще, что вы никогда не предполагали, что вам угрожает кто-нибудь и что вы не ожидали опасности.

— Клянусь! Клянусь памятью матери, что я не знала и не знаю ничего, что могло бы иметь какое-нибудь отношение к событиям прошлой ночи.

— Прекрасно, — кивнул Жильбер. Склонившись, он поцеловал руку молодой девушки, потом, медленно поднявшись, сказал:

— До свидания.

— Ты уходишь? — спросила встревоженная Нисетта.

— Я должен идти в мастерскую, милое дитя, — отвечал Жильбер.

— Я с тобой, — сказал Ролан.

— Нет, останься здесь. Завтра утром я приду за Нисеттой и узнаю о самочувствии Сабины.

Жильбер поклонился собравшимся, вышел из комнаты и поспешно спустился с лестницы.

XVIII

Карета

Из салона придворного парикмахера Жильбер направился на улицу Эшель, выходившую к площади Карусели. Улицы были пусты, небо затянуто тучами, мороз не так уж силен. Все говорило о близкой оттепели. Снег, растаявший с утра, превратил улицы в болото.

На углу улицы Эшель стояла щегольская карета, без герба, запряженная прекрасной парой. Кучер был не в ливрее. В подобных каретах знатные люди обычно ездили, когда хотели сохранить инкогнито.

Жильбер, закутавшись в плащ, подошел к этой карете. Дверца открылась. Жильбер вскочил в карету, хотя подножки не были опущены; дверца тотчас затворилась. Кучер подобрал вожжи, переднее стекло опустилось.

— К Красному кресту! — донеслось из кареты.

Стекло опять поднялось, карета покатилась, увлекаемая быстрой рысью двух прекрасных лошадей. Жильбер занял заднюю скамейку, на передней сидел другой человек. В карете не было фонарей, так что невозможно было разглядеть спутника Жильбера, одетого в черное с головы до ног.

— Все выполнено? — спросил Жильбер, когда карета пересекала площадь Карусели.

— Точно так.

— Ничего не упустили?

— Ничего.

— Вы следовали моим указаниям?

— Строго.

— Прекрасно. Как вел себя Б?

— Он не выходил целый день.

— Король охотится в лесу Сенар?

— Да.

— Итак, все идет…

— Чудесно!

Жильбер сделал рукой знак, показывая, что доволен, потом, наклонившись к своему спутнику, сказал:

— Любезный В, я буду просить вас оказать мне услугу.

— Услугу! — повторил человек в черном. — Нужно ли употреблять подобное выражение, когда вы говорите со мной?

— Вы повторяете слова Андре!

— Вы сделали для меня гораздо больше, чем для него.

— Я сделал то, что я обязан был сделать.

— И я сделаю то, что я обязан. Я буду повиноваться вам слепо. Приказывайте, любезный А. Позвольте мне так называть вас, а вы продолжайте называть меня В — в память о 30 января.

— 30 января! — повторил Жильбер взволнованно. — Зачем вы говорите об этом?

— Затем, чтобы доказать, что моя кровь принадлежит вам до последней капли. Мне ведь известно все — вы это знаете; никто, кроме меня, не сможет вам когда-нибудь изменить, потому что мне одному известна ваша тайна. Итак, моя жизнь полностью в ваших руках, и за нее мне нечего бояться…

Жильбер наклонился к своему спутнику и сказал:

— Итак, ты доверяешь мне полностью?

— Я верю вам слепо и буду верить каждому вашему слову.

— Ты знаешь Бриссо?

— Эту мерзкую гадину, ремесло которой состоит в том, чтобы расставлять сети честным молодым девушкам и сталкивать их в бездну разврата?

— Я говорю именно о ней.

— Конечно, я ее знаю.

— Все равно, где бы ни была эта женщина, она должна быть доставлена, хотя бы и силой, в полночь к Леонарде.

Карета въехала на улицу Бурбон. В дернул за шнурок, который тянулся к извозчику. Тотчас раздалось пение петуха. Карета остановилась, к дверце подошел человек, бедно одетый, с огромной бородой. Жильбер откинулся назад в угол кареты, закрыв лицо полой плаща. В наклонился вперед. Несмотря на то что ночь была темна, можно было видеть, что его лицо скрывала черная бархатная маска. Он заговорил тихо и очень быстро с бородатым. Тот слушал внимательно. Кончив объяснения, В прибавил громче:

— Ты все понял?

— Да, — ответил человек с бородой.

— Не забудь: ровно в полночь!

— Будет исполнено.

— Можешь идти.

Карета понеслась дальше.

— Отчет о вчерашних ужинах сделан? — спросил Жильбер.

— Уже час тому назад. Он находится на улице Сонри.

— Прекрасно. Где Растрепанный Петух?

— У «Самаритянки».

— Во время пожара в особняке Шароле он был на улице Барбет с одиннадцатью курицами?

— Как вы приказали. Он оставил там двух куриц караулить всю ночь.

— Мне необходимы донесения Растрепанного Петуха и других петухов. Я должен знать, что происходило прошлой ночью в Париже каждый час, каждую минуту. Я должен выяснить, кто увез Сабину и кто ранил ее. Мне это необходимо!

— Вы все это узнаете в полночь у Леонарды. Я буду вас ждать.

В отворил дверцу и, не останавливая карету, выскочил на улицу. Оставшись один, Жильбер до боли стиснул пальцы.

— Горе тому, кто хотел погубить Сабину, — произнес он с яростью, походившей на рычание зверя. — Он вытерпит столько мук, сколько мое сердце перетерпело мучительных часов. Итак, ночь на 30 января всегда приносит мне горе! Каждый год я проливаю кровавые слезы в этот час боли и преступлений!

Жильбер откинулся назад и приложил руку к сердцу.

— Мать моя, отец мой, Сабина я отомщу за вас. А потом я отомщу и за себя.

Последние слова он произнес с особым выражением. Чувствовалось, что этот человек, говоря «…а потом я отомщу за себя», представлял себе мщение во всем его кровавом упоении.

Карета доехала до Красного креста и остановилась. Жильбер надел бархатную маску, выскочил на мостовую и сделал кучеру знак рукой. Карета уехала невероятно быстро. Жильбер пересек площадь и постучался в дверь первого дома на улице Фур; дверь приоткрылась. Жильбер обернулся и пристально огляделся по сторонам, придерживая дверь правой рукой. Убедившись, что ничей нескромный взгляд не следит за ним, он проскользнул в полуоткрытую дверь, которая закрылась за ним без малейшего шума.

XIX

Венсенская застава

В эту ночь дул западный ветер. Небо заволокли тучи, маленькие окна, пробитые в толстых стенах Бастилии, были темны. Площадь, улица и предместье выглядели пустынными.

В десять часов послышался лошадиный топот со стороны Королевской площади, и появилась группа всадников. Это были мушкетеры, возвращавшиеся в свои казармы. Они проскакали, и топот стих.