Отмороженный. Книга 1 - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой". Страница 2

– Кхм. Кхм. – откашлялся он. – Это еще что такое? – вслух спросил он. – Сансар, – вызвал он кого-то по связи. – У нас нештатная ситуация.

– Что случилось? – раздалось у Свинра в наушниках шлема.

– Тебе лучше это самому посмотреть.

К роботу Свинра подошел человек в скафандре.

– Ну, что надо? – не очень любезно осведомился он.

– Сейчас увидишь, – отозвался Свинр и стал опускать блок льда.

Когда блок оказался на уровне глаз Сансара, тот на недолгое время замолчал, а потом истерично закричал:

– Тревога! Задраить переборки! Биологическая опасность!

Работы в цеху прекратились мгновенно. Створки с грохотом опустились, и в помещении цеха разделки льда установилась звенящая тишина. Сансар и Свинр во все глаза глядели на тело человека, замерзшего во льду.

– Мы все умрем?! – наконец смог проговорить Свинр.

– Не говори чепухи! – оборвал его Сансар.

– Что у вас случилось? – раздался вопрос по общей связи.

– Мы нашли во льду тело местного человека, – негромко ответил Сансар. – Просим инструкций для дальнейших действий.

– Понял вас, мастер-инженер. Ждите дока.

Связь оборвалась.

Через полчаса в цех в скафандрах повышенной биологической защиты вошли трое человек. Один из них приблизился к Сансару.

– Где объект? – обратился он по коммуникатору к мастеру-инженеру.

– Вот, док, – указал тот рукой на блок льда.

Прибывший приблизился к глыбе и провел по льду прибором. Лед осветился розовым светом.

– Опасности нет, – спокойно произнес док. – Вырежьте тело и доставьте в криокамеру лаборатории…

– Вы уверены, док? – с опаской спросил Сансар и поежился.

– Уверен! – твердо и даже резко отозвался док и пошел прочь из зала.

– Отмена биологической тревоги! – проговорил он в коммуникатор.

– Вей Равнир, – на дока, вперив тяжелый взгляд, смотрел заместитель начальника станции по безопасности. – Ты понимаешь, что то, что ты предлагаешь, выглядит, по крайней мере, странно, не говоря уже о моральной стороне…

Главный санитарный врач станции профессор Равнир Шильд смотрел на собеседника спокойно и снисходительно. Ему, рожденному на планете, страхи людей со станций были неведомы. Это они, родившиеся и выросшие в стерильной чистоте космоса, были подвержены воздействию любой инородной среды, и она могла быть для них губительна. Он это понимал и постарался объяснить свою позицию как можно проще и доступнее.

– Солóм, мы изыскиваем средства для того, чтобы станция процветала, но вот уже три планетарных года, как закупки льда падают, а тут такая возможность! Мои исследования, в которые и так много вложено средств, в случае успеха принесут станции колоссальные прибыли. Лечение заразившихся паразитом «онокáмруз» на ранних стадиях позволит сохранить сотни тысяч жизней, и отчисления за патент нашу станцию озолотят…

– Док, я понимаю, что вы заручились поддержкой совета станции, но ключевые слова здесь «если будет успех», а вы его гарантировать не можете. Что произойдет с персоналом станции, когда ваш «объект» оживет? Он носитель своей микрофлоры… А я отвечаю за безопасность людей, и совет поручил нам с вами выработать меры защиты… Я не могу вам запретить проведение эксперимента, но не могу и позволить делать это в медблоке станции.

– Солом. – Профессор начал раздражаться. – Я тоже отвечаю за безопасность станции в неменьшей степени, чем вы, и я забочусь о жизни и здоровье людей даже больше, чем вы. Неужели вы думаете, что я могу рисковать их жизнью?..

– Док, со всем к вам уважением, но вы должны понимать… – прищурился начальник службы безопасности и на пару мгновений замолчал, прожигая взглядом профессора, – что мы знаем, вы хотите помочь своему сыну и этот эксперимент нужен вам только для этого. А все остальное – это словесная шелуха…

Шильд не ответил. Он посмотрел на потолок и вздохнул. Его сын был его болью. Он в двадцать лет подхватил паразита «онокáмруз», и гениального специалиста по искинам и программированию отец вынужден был ввести в криогенный сон. Именно сын подсказал ему идею, как из паразита «онокамруз» сделать симбионта.

Никто не знает, когда и откуда этот паразит был завезен на станции людей. Его невозможно было найти в спящем режиме, и, лишь попав в тело человека, он проникал в кровь и добирался до мозга. И там начинал развиваться. Он быстро рос и проникал в позвоночный столб. Через месяц человек сходил с ума, но при этом был очень живуч, быстр и силен. Паразит подчинял себе тело и даже старался защитить его.

Если выявить наличие паразита на ранних стадиях, то такого носителя паразита можно было поместить в криогенную камеру. Но стоило это недешево, и семья должна была оплачивать его содержание до тех пор, пока не найдут способ лечения этой болезни. Никто не знал, по каким критериям паразит избирал носителя. В одной семье мог оказаться зараженный, а с другими членами семьи паразит не взаимодействовал. Лечением этого заболевания как раз и занимался профессор Шильд Равнир. С подсказки сына он стал исследовать больных, зараженных онокамрузом. Не все могли позволить себе спрятаться в криогенном сне, и подопытные у него иногда появлялись.

Сын подал ему идею, что этот паразит есть неуправляемый дикий модуль в мозгу человека или биологическая нейросеть. Но он развивается хаотично и с одной лишь целью – выжить. И если найти способ запрограммировать его, ввести в него управляющий его развитием код, то он мог бы стать не паразитом, а симбионтом, и от такого соседства выиграли бы оба. Смысл слов сына сводился к тому, что если нельзя заразу победить, то можно попробовать ее использовать на благо.

Первые эксперименты с больными принесли обнадеживающие результаты. Сначала выяснили, что паразит может принимать и усваивать информацию, если его облучать волнами определенной длины. Он начинал развиваться согласно заложенной в него программе, но… В какой-то момент происходил срыв, и паразит начинал развиваться хаотично. Опять же, сын выдвинул предположение, что облучение выросшего паразита не дает нужного эффекта и нужно облучать его споры, вкладывая в него нужный код развития. Выделить споры из мозга больного было несложно, и у профессора появилось несколько готовых образцов в пробирках. Но вот беда, не было желающих стать подопытными. А тут такое везение! Появился замороженный человек. Вывести его из состояния заморозки не представляло сложности. Для этого тело необходимо поместить в криогенную камеру и дождаться, когда криогенная жидкость заменит всю воду в организме. В отличие от воды, насыщенная водородом криогенная жидкость не повреждала молекулы и мембраны, и клетки при разморозке оставались целыми, но процесс этот был медленным и постепенным. Сначала замещение происходило в мозгу, потом процесс спускался все ниже и ниже.

Многое зависело от самого человека. Как его организм будет реагировать на такие изменения, но отрицательных результатов было меньше одной десятой процента.

И вот удача! В руки профессора попал первый подопытный, и упускать такой шанс он не хотел. Если у него получится запустить программный модуль в зародыше паразита, то он сможет правильно настроить программу для тех бедняг, что ждали своего часа в криокамерах. А это небывалый прорыв в области медицины. Известность, деньги и место в престижном столичном университете. За все это он готов был бороться всеми своими силами. Кроме того, нужна была помощь его сыну…

– Солóм, давайте сделаем следующим образом, – прервал молчание профессор. – На станции есть небольшой отдельный санитарный модуль повышенной биологической защиты. Мы поместим человека с планеты туда. Я и мой ассистент тоже закроемся в модуле на тридцать дней и выйдем оттуда уже после результатов эксперимента или не выйдем совсем… Тогда вы нас просто спустите в утилизатор, и все. В этом случае никто не пострадает.

Начальник службы безопасности станции «Чилис» ненадолго задумался, взвешивая предложение профессора, и через минуту неохотно кивнул.