Лохотрон для братвы - Сергеевский Александр. Страница 13

— Есть условия! — выдавила капитулирующая сторона.

— Какие? — одновременно спросили победители.

— Во-первых, я возьму «это» в первый и последний раз! — Василий Иванович не мог выговорить слово «взятка», заменив его нейтральным словом «это». Ну что ж, его понять можно. — Во-вторых, по такому громкому делу брать с таких негодяев всего тридцать тысяч недопустимо мало и даже неуважительно для меня. Так что объявите вашему Юрочке — минимум пятьдесят!..

Знал бы судья, что легко мог бы запросить вдвое больше…

Наскоро заколотив выбитое окно листом фанеры, вновь объединившаяся семья собрала пожитки. Девочки, большая и маленькая, подхватили своего кормильца и под недоуменные взгляды заинтригованных соседей двинулись к станции…

Каждый воскресный день Макарыч проводил за городом, вот и теперь все было готово к выезду на полюбившееся озеро, но запиликала трубка. Звонил Чернявенький:

— Андрей Дмитриевич! Ко мне только что приехали и угрожали.

— Кто?

— Из салона «Hi-Fi Радио». Мне страшно одному, приезжайте! — Голос у Юрика был тревожный.

Макарыч набрал номер домашнего телефона Равиля. Телефон не ответил. Чертыхаясь, стареющий браток бросился к «вольво» и через пятнадцать минут выслушивал сбивчивые объяснения трясущегося от страха Чернявчика:

— Сегодня мама с собаками дежурит, вчера вечером я приехал с дачи Репкиных, утром позвонили в дверь, я посмотрел в глазок, там стоял Костя, я его знаю, он работает в радио салоне, а с ним какой-то мордоворот. Открыл, конечно. Костя сказал, что директор готов отдать мне завтра десять тысяч и на этом закрыть вопрос. В противном случае я получу грмор-рой и больше ничего. Я отказался. Мордоворот сказал, что дает мне время до шести вечера, ну, чтоб подумал. Иначе, говорит, заказывай фоб. Ну вот я вам, Андрей Дмитриевич, сразу и позвонил.

Макарыч отнесся к происшедшему серьезно, из личного опыта он знал коварные происки братвы, особенно если дело касалось больших денег.

— К сожалению, Юрик, в наше время должников не убивают, их лелеют в надежде получить лавэ, бывает, калечат, но аккуратно. Убивают как раз наоборот кредиторов. В данном случае, ты — кредитор. Но волноваться, с Божьей и моей помощью, нечего, — с этими словами Макарыч извлек из кармана пистолет и демостративно передернул затвор. — Я побуду с тобой до шести. Иди, готовь жрачку.

Состояние клиента ему нравилось — пусть овца поволнуется на испуге, покрепче привяжется.

Плотно перекусив, развалившийся в кресле Костров, манерно прикурив сигарету, начал диалог на интересующую его тему:

— Ну что, Юрик, в какой стадии переговоры с любимым родственником? Сто тысяч баксов — сумма солидная, неужели он откажется? Конечно, понятно, что дело Кротова неординарное, что Репкина, если он Жору выпустит, изрядно пополоскают в печати, но кто не рискует — шампанского не употребляет! Кстати, судья пьет? Расскажи-ка поподробней, что он любит, чем занимается в свободное время, какие увлечения, о женском вопросе, короче, нарисуй психологический портрет.

Чернявенький представил себе вечно недовольную рожу сурового тестя и начал рассказывать:

— Василий Иванович — человек весьма странный, редко с кем-либо общается, работа и семья, никуда не ходит даже по праздникам. Спиртного не употребляет. Женщин «на стороне», по моим наблюдениям, не имеет. Живет весьма скромно, даже аскетично, все деньги тратит на строительство дачи. Вечерами читает газеты и смотрит телек…

— Значит, зацепиться не за что? — перебил разочарованный Макарыч. — Неужели, совсем ничего, может, в карты играть любит? Или в домино? В крайняк, настольный теннис? Компьютеры, автомобили, о чем с ним можно пообщаться, чем заинтересовать?

Юрик понял, что пожилой отморозок хочет лично войти в контакт с уважаемым служителем правосудия. Аферисту это было невыгодно. Вдруг из дружеского общения узнается, как собираются раздербанить кротовский общак предприимчивые адвокатессы и, особенно, он, Юрик.

— Да нет ничего, — продолжал хитрющий зятек. — Для этого придурка, кроме строительства собственной дачи и политических новостей, ничего не существует. Он даже карате изучает по инструкциям. Встанет в гостиной и дергается, как идиот.

Лицо Макарыча просветлело:

— Как это ничего особенного? А карате? Хорошего тренера, спортзал и баню раза три в неделю я легко устрою. На теме строительства, или там, архитектуры, тоже можно на хромой собаке подъехать. А политика — это же «Эльдорадо» для близкого общения. Репкин — он кто: либерал-демократ, реформатор, коммунист-анархист или «яблочник»?.. Кто?

— В партию он еще студентом вступил, — вяло отвечал Юрик. — А демократов Репкин ненавидит, говорит, это они страну развалили и всех по миру пустили.

— Ну это понятно, видать, у судьи в девяносто первом накопления в Сбербанке накрылись, поэтому к эспроприаторам демрефовского переворота ничего хорошего, кроме ненависти, нормальный член общества испытывать не должен, — пустился в рассуждения скучающий бандит. — А если за последнее десятилетие ничего не удалось хапнуть, то отношения принимают уже антагонистический характер. Твой родственничек, случаем, на митинги-демонстрации не ходит, флагами-транспорантами не машет? А жаль. Там мы непременно бы сошлись на почве классовой борьбы. Я бы его легко убедил, что взятки брать не вредно, а даже полезно, и чем больше, тем лучше. С помощью взяток в наше время можно восстановить торжество справедливости по распределению народных ценностей и тем самым наказывать хапуг-спекулянтов и других обнаглевших индивидуумов, запустивших свои ручки в карман обнищавшего населения. Заметь, Юрик, что рэкетир и судья-взяточник — друзья-братья, они из одной общественной прослойки. Ни у того, ни у другого, не возникает даже мысли залезть в кошелек простого работяги, служащего или интеллигента, по причине отсутствия у вышеназванных граждан кошелька. Объектами нашей деятельности могут быть только разжиревшие на страданиях народа вороватые чиновники, аферюги и коммерсанты. Поэтому у меня с судьей Репкиным не должно быть противоречий, ну а если, в силу обстоятельств, мы окажемся по разные стороны барьера, — Макарыч трижды плюнул через левое плечо, — он просто обязан проявить ко мне снисходительность, приняв в благодарность частицу плодов моей нервной деятельности. Дурак он будет, твой судья, если не возьмет от Кротова! И на этом я подвожу черту! Да, чуть не забыл! Пусть твоя Наташка на днях представит меня своему папочке. Я явлюсь к нему в личине коммерсанта-общественника, стоящего на платформе умеренного либерального социализма. В этом случае у нас с Репкиным будет возможность крепко подискутировать, и я даже предоставлю ему счастливый шанс переубедить меня и вернуть мою заблудшую душу в лоно марксистко-ленинской идеологии. В свою очередь, я постараюсь убедить его в пользе взяточничества, как средства построения коммунизма на отдельно взятых шести сотках частной земли. Слова «душа» и «частный» вызовут новый виток дискуссий между нами, что позволит успешно способствовать нашему дальнейшему сближению для достижения общей цели по раскулачиванию хапуг-деморосов, правых коррупционеров и беспринципных либералов в пользу бедствующих пацанов и страждующих работников юстиции, что, в свою очередь, приведет эти, на первый взгляд, разные прослойки общества к пониманию и согласию… — Сухой язык бандита-философа начал заметно заплетаться вместе с бессовестным ходом мысли, и он неожиданно закончил: — Юрок! У тебя, случаем, пива нет?

Чернявчик, успевший закемарить под примитивный монолог общественника-беспредель-щика, резко встрепенулся:

— Что?

— У тебя пиво есть?

Юра отрицательно мотнул головой.

— А деньги?

Тот же жест. Но здесь пройдоха слукавил. Деньги у него были. И даже неплохие деньги. В пятницу после безрезультатного посещения радиосалона он отправился в гостиницу «Прибой», которую навещал уже до своей посадки на предмет переговоров о мистических поставках мебели белорусского производства по бросовой цене. Он там директору гостиницы представителем Минского мебельного комбината по Северо-Западу представился. Цены на тумбочки, вешалки и кровати массового производства, объявленные этим «представителем», для директора «Прибоя» Мансура Ибрагимовича, чечена по национальности, очень привлекательными показались. Так что переговоры эти могли привести к соответствующим договорам, если бы «белорусский коммерсант» неожиданно не пропал.