Сто страшных историй - Олди Генри Лайон. Страница 2
– Торюмон Рэйден! – возгласил Сэки Осаму. – Приблизьтесь!
Я приблизился. А что мне оставалось? Я шел зажмурившись – и все равно видел, чуял, ни на миг не сомневался, что дознаватели, мимо которых я проходил, глядят на беднягу Рэйдена с нескрываемым сочувствием.
– Остановитесь!
Ну, остановился. Открыл глаза. До крыльца оставалось шагов пять, не больше. Господин Сэки пожевал губами, размышляя, что приказать теперь, и не приказал ничего. Вместо этого он сам спустился с крыльца, встав напротив меня. В руках он держал что-то, похожее на аккуратно сложенную одежду. Одежда или нет, сверху она была накрыта белым полотном, не позволяя выяснить в точности, что там.
Полотно. Белое.
Такое расстилают на земле, когда кто-то решает вспороть себе живот. Сам решает или ему приказывают это сделать – какая разница? Белое полотно, белые одеяния, нож. Собрание сослуживцев. Великий Будда, что я натворил?
Лихорадочно я принялся вспоминать свои прегрешения. За время службы их накопилось с лихвой, но ничто не тянуло на приказ совершить сэппуку. Дело о двух клинках? Историю с семьей господина Цугавы замяли, не желая выносить ее на всеобщее обозрение, но я вроде бы справился с делом? Меня даже хвалили…
Спросить? Повиниться, не зная, в чем моя вина? Пасть ниц, умолять о прощении?! Нет, это значит окончательно потерять лицо. Лучше уйти с честью: авось следующее рождение окажется удачней. Всем сердцем я мечтал о том, чтобы происходящее обернулось театром: невзаправду, понарошку, скоро занавес… Вот уж точно – скоро занавес! Когда не надо, театр тут как тут, а когда требуется позарез – проси, не проси, хоти, не хоти, а жизнь идет своим чередом и поплевывает на твои мольбы.
Жизнь. Идет. Проходит.
– Фудо-сан! – позвал Сэки Осаму. – Будьте любезны!
Архивариус вышел из рядов. Лицо Фудо было воплощением скорби. Медленным шагом он приблизился к старшему дознавателю, отвесил поклон и сдернул полотно с ноши господина Сэки.
Одежда? Да, одежда. Белая?
Нет, синяя!
И гербы знакомые, нашей службы. Только на гербах, украшающих кимоно, в которое я облачен, карп с драконом двигаются в одну сторону, а на том кимоно, что в руках начальства – в другую. Если надеть, пожалуй, никто и не обратит внимания. Горожане точно не обратят: мало ли кто куда плывет, кто куда летит? Карп и дракон, дракон и карп – в чем разница-то?
– Рэйден-сан! – у голоса старшего дознавателя выросли пальцы. Взяли меня за шкирку, встряхнули, прервали лихорадочные размышления. – О чем это, позвольте спросить, вы задумались, когда я с вами разговариваю? О чашке горячего саке?
Я втянул голову в плечи. Покончить с собой можно и в синей одежде.
– Слушайте, – продолжил господин Сэки знакомым, хвала небесам, брюзгливым тоном, – и не говорите, что не слышали. Сегодня закончился ваш испытательный срок…
Меня что, испытывали? Когда, как?!
– Три дела, порученные вам, как возможному, – слово «возможному» старший дознаватель выделил так, что я почувствовал себя полным и окончательным ничтожеством, – преемнику покойного господина Абэ, завершены. Вы справились с ними превыше всяких похвал. Не задирайте нос, это официальная формулировка. Я бы сказал иначе: вы справились кое-как, но святой Иссэн уверяет, что из вас еще выйдет толк.
Я огляделся. Настоятеля во дворе не было.
– Не слишком вы великая персона, – Сэки Осаму понял меня правильно, – чтобы ради вас старый уважаемый человек бил ноги, спускаясь с горы. Со святым Иссэном я переговорил заранее, поднявшись к храму.
«Слышали? – звучало в словах начальства. – Я, тоже человек немолодой, бил ноги, поднимаясь в гору. Ради вас, между прочим! А даже если я бил не свои, а лошадиные ноги, так лошадь казенная, из служебной конюшни. Цените, пока живы…»
– Итак, повторяю: испытательный срок закончен. От лица службы вручаю вам эти одежды. Примите их как подарок и знак того, что отныне вы – полноценная замена господину Абэ, по которому мы скорбим днем и ночью.
Общий вздох колыхнул ряды дознавателей: да, скорбим. Все глаза выплакали! Я ждал, что меня начнут уверять – мол, по вам, Рэйден-сан, мы будем скорбеть не меньше, а то и больше! – но сослуживцы молчали.
– Берегите эту одежду, – уведомило меня начальство, передавая наряд из рук в руки. – Носите бережно, штопайте, латайте. Если сносите, подарков больше не ждите. Сами знаете, средства службы оставляют желать лучшего.
– Да, Сэки-сан!
– Второй раз гербы будете нашивать на то кимоно, которое купите за свой счет. Если хотите запастись гербами, деньги за них отдайте секретарю Окаде, он займется. Вы меня поняли?
– Да, Сэки-сан!
– Вы принесли саке?
– Нет, Сэки-сан! Я не знал…
– Позор, Рэйден-сан! Где же ваш хваленый нюх? Я ждал, что за вами в управу приедет целая телега с горшками, доверху полными саке. И вот, такая досада… Фудо-сан?
– Да, Сэки-сан! – откликнулся архивариус.
– Займитесь, прошу вас. Если уж господин Рэйден полностью лишен чутья…
Архивариус хлопнул в ладоши. Левый ряд дознавателей словно только и ждал – расступился. За ними у стены стояла телега с запечатанными горшками и грудой чашек.
Ну, тележка.
3
«Берите, что дают!»
– Да, Рэйден-сан. Совсем забыл сказать…
– Слушаю, Сэки-сан.
Мы уже хорошенько выпили. Хорошенько – это значит, хлебнули лишнего. Я так точно перебрал. Плечи болели от дружеских похлопываний, от здравиц стучало в висках. Двор слегка покачивался, будто я плыл в лодке. Хорошо еще, голова соображала как обычно.
Отец говорит: если тебе после выпивки кажется, что голова соображает не хуже трезвого, значит, ты пьян. Должно быть, он прав. Два раза прав: и как отец, и как бабушка.
– Вы обзавелись новой одеждой, Рэйден-сан. Теперь вам следует обзавестись новым слугой. У каждого дознавателя должен быть слуга, помните? Я не докучал вам этим требованием, пока вы числились на испытательном сроке. Но теперь…
– Да, Сэки-сан! – невпопад брякнул я.
Новый слуга? После Мигеру? Если бы я мог, я бы отказался. Ну да, всякий дознаватель должен и так далее, вплоть до того, что моего согласия никто не спрашивает. Вначале, еще только заменив господина Абэ в делах с мстительными духами, я что ни день беспокоился – ждал, что меня вот-вот поведут выбирать слугу. Потом забыл, замотался, выбросил из головы.
Напомнили.
– Готов к выбору, – мрачно буркнул я. – Хоть сейчас.
И двор качнулся так, что я едва не упал.
– К выбору? – удивилось начальство. – С чего вы взяли, что вам предоставят выбор?
– Ну как же? Все выбирают…
– Вы теперь не все. Господин Абэ не выбирал, слугу к нему приставили отдельным распоряжением главного департамента службы в Киото. К вам тоже приставят, уже приставили, не волнуйтесь.
– Из самого Киото?!
– Нам Киото ни к чему, сами разобрались.
Ага, не волнуйтесь! Мало ли кого мне сейчас всучат! Так хоть иллюзия была: свободный выбор, судьба, удача… Ну да, помню: весь мир – иллюзия.
Сэки Осаму отвел меня к воротам, подальше от шумной толпы сослуживцев, приканчивающих остатки саке. Чиновничью шапку он снял, нес в руках. Если бы я мог поверить в чудеса, я бы сказал, что господину Сэки неловко. Какие только глупости не лезут в голову под хмельком!
– Вот, – сказал господин Сэки. – Ваш новый слуга.
Новый слуга подпирал забор у ворот. Похоже, он торчал тут давно, если не с самого начала, и я подивился тому, что при входе не обратил на него внимания. Слуга был выше всех, кого я знал. Уж на что архивариус Фудо не из коротышек, а надень на архивариуса шапку господина Сэки – и верх шапки едва ли сравняется с макушкой этого верзилы! Чтобы смотреть на такого, надо голову задирать…
Задирать не хотелось (еще упаду!), и я начал осмотр с обуви. Обычные гэта на деревянной подошве. Крепкие, в таких ходить и ходить. Белые носки; нет, правда, белые. Ни пятнышка грязи. Аккуратен, чистоплотен, следит за собой; это хорошо. Штаны широкие, цвета сухой глины. Кимоно из той же ткани: дешевой, но плотной, добротной. Пояс завязан простым узлом. За поясом веер из черной бумаги. Деревянная рукоять покрыта лаком. Лак нигде не облупился – ну да, аккуратен, я уже отмечал.