Крыло. Последний Патрон (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans". Страница 15

— Мой толстый гусь, в тебя влюблюсь… Как же хорошо, — тихо выдохнула целительница.

— Выкроили немного времени на отдых? — спросил вышедший из подземелья страж.

От Бронса не ускользнуло общее пренебрежительное отношение к лекарке, но себе он подобного не позволял. И не своих подчинённых тоже предупредил.

— М? — Ульяна вырвалась из своих мыслей, обернувшись. — Ох! Если всё время сидеть в этих казематах — умом тронуться можно. Порой только и мечтаю, что об оконце одном единственном. Много ли я прошу? Окно! Эх…

Она махнула рукой, показывая, что это лишь её ворчание и не стоит внимания.

— Как раненые? — спросил Бронс.

— А что с ними станется? — повела плечами Ульяна. — Лёгкие поправляются, тяжёлые не умирают. Брайан очнулся, хоть одна хорошая новость. Но по голове получил знатно, сегодня и завтра точно не встанет на ноги, но если ему волю дать — ползком на стену полезет. Эх, молодость! Пошто ты такая дурная?

Франсуа пристальнее взглянул на женщину. Спина прямая, ни намёка на старость. И сейчас, и ранее, когда страж мельком видел целительницу, мужчина отметил этот момент. Ульяна иногда правдоподобно демонстрировала какую-то сгорбленность, но именно что демонстрировала. Простые солдаты, люди, не искушённые ни в фехтовании, ни в танцах, не могли этого заметить. Офицеры, вероятно, не уделяли целительнице достаточно внимания. Бронс же обязан был замечать любые странности.

К тому же осанка была не единственной деталью, что привлекла его внимание. Зубы. Да, одарённые могут до седых волос не испытывать больших проблем с зубами, но разница между улыбкой девушки и улыбкой женщины за сорок всё равно имеет место быть. Пусть даже Ульяна лекарка, а целители все свои умения по поддержанию здоровья активно и с удовольствием применяют на самих себе. Но! Все целители, которых знал Франсуа, обязательно выправляли себе зубы, делали их ровными и красивыми, а уже потом поддерживали в таком состоянии. Зубы Ульяны не были идеальными, резцы немного выступали, а один клык и вовсе вырос неровно. При этом зубы были в хорошем состоянии. Как у молодой одарённой, не уделявшей этом какого-то особого внимания, сверх обычного женского поддержания своей красоты. Был бы этот момент единственным — Франсуа бы списал его, как случайность, совпадение. Но в совокупности с прочими…

Он разговаривал с девушкой, выдающей себя за другую. Полной уверенности не было, всё же подозрения — это именно подозрения. И пока Ульяна не давала поводов считать, что она как-то вредит, или вообще служит лоялистам. Бронс немного расспросил коменданта, и Хейс поведал, что Ульяна живёт в форте уже несколько лет. То есть с тех времён, когда это место вообще не было никому интересно. И поэтому Бронс делал вид, что ничего не замечает.

— Хорошая новость. Было бы очень глупо умереть от случайного арбалетного болта, — ответил Страж.

Ульяна покачала головой:

— Любая смерть — глупая. Даже от старости. От старости умирать хотя бы не обидно, но глупо вдвойне.

Франсуа не понял логики:

— А почему от старости глупо вдвойне?

Женщина, или всё же девушка, обернулась, заглянув ему в глаза.

— Да потому что. Если до старости дожил, то в молодости значит не догулял. Скучно жил. Без риска. Давил диван и надувал сопли пузырями.

Бронс окончательно запутался.

— Так когда же умирать не глупо?

Лекарка покачала головой:

— Ничего-то ты не понял! Умирать просто глупо. Всегда.

И снова устремила взгляд в небо. Приятное тёплое чувство, пришедшее вместе с воспоминаниями, ушло, и девушка пыталась ухватить последние его остатки, убегающие, словно вода сквозь пальцы.

— Смерть за правое дело не глупа, — возразил страж.

Одарённая рассмеялась.

— Ох, продам курочку — включу дурочку. Насмешил так насмешил. Где же его найти-то, это правое дело? — спросила она.

— Мы сражаемся за правое дело.

Лекарка рассмеялась ещё больше.

— Ты меня прости, старую. Но ты мне шепни, глупой, по секрету. Вот прямо на ушко, — она подалась ближе, действительно подставляя ухо, частично закрытое бинтами. — Чем наше правое дело отличается от правого дела тех, кого мы лоялистами называем? И с каких пор интересы правящих семей начали называть правым делом?

Бронс нахмурился. Не из-за наглости Ульяны, она не озвучивала ничего такого, чего не понимал бы любой аристократ. И на всю улицу не кричала, что тоже было правильно. Но озвучивать подобные вопросы считалось… неприличным, мягко говоря. Впрочем, Ульяна и приличия в одном предложении шли только через слово: «игнорирует».

Целительница не стала всерьёз дожидаться ответа, отпрянув и со вздохом вернув себе слегка скрюченный вид.

— Ладно, заболталась эта курочка, пока возвращаться к своим беспомощным цыпляткам. Не хочу я, чтобы они умирали, ни за правое дело, ни за левое.

Бронс проводил лекарку взглядом, ещё раз взвешивая для себя за и против. И решил не лезть с расспросами. Того, что успел разнюхать Франсуа, было достаточно, чтобы понять: Ульяна, или та, кто скрывается под этим именем, — прячется. Прячется давно и ничего менять не собирается. Потом, после войны, можно будет проявить к её персоне больше внимания, разобраться, кто она и почему скрывается. Сейчас это будет потерей времени.

Приняв решение, Бронс направился к воротам. Харон заставил ближайшие к стене трупы отползти подальше, всё равно с телами придётся что-то делать. А сейчас стража куда больше занимали войска лоялистов. Коменданта на воротах не оказалось, вместо него дежурил Лекс, молчаливый командир третьей роты. Молчаливость офицера, правда, была следствием его взаимоотношений с коллегами. Маркус охарактеризовал Лекса, как скучного до зелёных соплей зануду, отличившегося сразу по приезде в форт. В тот свой первый день Лекс сел играть в очко, и два часа рассказывал, из какой бумаги делают карты и почему картинки на их игральной колоде нарушают вековые традиции карточных игр. Брайан был более сдержан, сказав, что Лекс — не самый интересный рассказчик. Бронс предпочитал составлять своё мнение

— Если изменения? — спросил страж.

Лекс покосился на него, ответив:

— В целом — нет.

Лагерь лоялистов продолжал подготовку. Это было понятно по пушкам — солдаты закончили три больших земляных насыпи, в которых прятали порох, а рядом стояли пушки. Просто в ряд, готовые к перемещению на огневые позиции, которых пока не было. Лоялисты располагали шестнадцатью орудиями, форт — двумя. Но форт стоял сильно выше и имел преимущество по дистанции. Значит, даже если лоялисты выдвинут все орудия в попытке подвести их к огневой позиции и подавить пушки форта — что-то они потеряют. Если сильно не повезёт — потеряют большую часть своих пушек. Только желание генерала сохранить людей и орудия пока спасало форт от обстрела и штурма.

Проблема была в переносных осадных щитах, которые уже заканчивали сколачивать солдаты. Когда щитов будет достаточно — противник неизбежно пойдёт в атаку.

Глава 8

— Рыцарь-наездница Боярская доклад окончила, — склонилась девушка, прижав кулак к сердцу.

Верховный Совет хранил мрачное молчание.

Харон вспомнил милую традицию казнить гонцов, приносивших дурные вести. Елена принесла именно такие, изложив всё подробно и обстоятельно. Даже вопросов и уточнений не последовало. Она упустила разве что личность девушки, с которой путешествовал Минакуро, но об Олимпии и так были отлично осведомлены все присутствующие.

— Благодарим за доклад, рыцарь-наездница, — кивнул ей Лок. — Можете идти.

Боярская, что за всё время доклада даже ни разу не посмотрела на свою родственницу, заговорила:

— Я не одобряю твоего решения, Елена. Заключённый нужен нам здесь, сейчас. Ты отстранена от службы на неделю.

Харон улыбнулся. Пусть это не казнь, но правило сработало. Рыцарь-наездница скривилась. У неё явно было что ответить, но одарённая сдержалась. Однако и положенные по этикету расшаркивания решила проигнорировать, выпрямилась и, не говоря ни слова, ушла. Женщины. Некромант не жаловал женщин на управляющих должностях, однако преемников члены совета выбирали себе сами. И предшественник Жанны Боярской выбрал её. Теперь всем терпеть эту эмоциональную женщину ещё много лет.