Чужие сны (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 42

- Она там, - сразу сообразил шеф, - ты как?

- В смысле, после вчерашнего? Да, вроде, голова не болит. Я ведь, в отличие от некоторых, портвейн после водки не пила.

- Ты уверена? - на шутку он не среагировал никак, значит, тоже был в полном порядке.

- Да.

- Ну, хорошо, тогда завтра встретимся и обсудим, что мы там нафантазировали.

- Олег, Лена говорила, что в "Алексу" кассиры нужны...

Галочка крутилась по кухне и, казалось, не обращала на меня внимания. Но ушки у нее стояли топориком. Как только я отключилась, она немедленно спросила:

- С кем ты говорила? С этим симпатичным мужчиной?

- Он женат.

- Печально, - вздохнула Галочка, - но с другой стороны, женатый - еще не мертвый, верно? А что он сказал на счет работы?

- Сказал, чтобы ты завтра подошла в отдел кадров. Если у тебя есть корочки кассира, захвати. Но в любом случае, подходи. Если что, возьмут ученицей.

- О-о. Твоя просьба так много значит? - удивилась Галочка.

- Жена президента - моя сестра. Как думаешь, много значит мое слово, или мало?

Галочка покивала и снова углубилась в кухонную возню. Выглядела она при этом настолько естественно, что просто не верилось: неужели эта симпатичная веселая толстушка - древний воин. Даже не воин - убийца. И ее цель - кто-то из нас. Едет крыша не спеша, тихо шифером шурша...

Утро началось с сюрприза. Оказалось, Галочка умеет выглядеть презентабельно. Темно-красный костюм, белая блузка из сирийского шелка, аккуратная прическа, безупречный "деловой" макияж. Пожалуй, она бы смогла устроиться в "Алексу" и без моей протекции. Особенно, если бы сразу обратилась к президенту. И при этом не лукавила.

Пока я устраивала ей временный пропуск и провожала до отдела кадров, Ковалева кто-то уже успел перехватить. Из приоткрытых дверей слышались голоса. Вернее, один голос, его обладатель, видно, любил покричать. К скупым репликам Олега приходилось прислушиваться.

- За три года внедрили только новую модификацию мусоросжигателя и сорт картофеля, приспособленный для северных зон! Чем они занимались?

- Паша, в науку нужно инвестировать. А если надеяться, что какой-то слесарь, сидя на кухне после бутылки пива огрызком карандаша на газете нарисует вечный двигатель...

- Ну, Кибальчич нацарапал на стене своей камеры чертеж космического корабля на реактивной тяге.

- Я спорить не буду. Может, он что-то и нацарапал, только никто не видел, чтобы оно летало. А на Королева весь союз работал. И половина штатов.

- Штаты-то здесь при чем? - натурально удивился голос.

- Ну, если к успехам отечественного ракетостроения разведка не имеет никакого отношения, тогда я вообще молчу.

...Олег распахнул дверь, провожая маленького, полного темноволосого мужчину. Я никогда его здесь не видела. Они пожали друг другу руки, и колобок выкатился в коридор.

- Рассказывай, - сказал он и на всякий случай проверил, плотно ли закрыта дверь.

- Думаю, мысль нас с тобой посетила одна и та же. Вероятно, по пути от тебя ко мне заглянула. Или наоборот.

- Мне интересно, с чего вдруг ты связала Звероящера и секту фанатиков.

- А как ты их связал?

- Реклама секты отпечатана в типографии, которая принадлежит этому уголовнику. Платону. Твоя очередь.

- Пирамида, - коротко сказала я, - он всю жизнь строил пирамиды. Начал еще в школе. "Лига Птеродактилей", тоже, по сути, была пирамидой.

Олег сделал несколько шагов по своему большому, но пустому кабинету и замер у окна.

- Понимаешь, - сказал он после целой минуты молчания, - у нас связаны руки. Мы никак не можем это проверить.

- Да, конечно, - согласилась я, - работать без Аллы...

Олег качнул головой:

- Проблема не в том, что нам придется работать без Аллы. Нам придется работать ПРОТИВ Аллы. А это все равно, что пытаться с завязанными глазами обокрасть рыночного вора.

Он отвернулся и уставился вниз, на стоянку, где скучали два десятка машин. Я наверняка знала, что в своем "рациональном" состоянии Олег ничего не чувствует. Иначе поклялась бы, что спина его выражала безнадежность.

- Олежка, - тихо позвала я. Его плечи шевельнулись, - думаю, что знаю способ.

- Что за способ? - спросил он. Очень индифферентно.

- Я иногда вижу чужие сны. - Второй раз в жизни я выдавала свою самую страшную тайну. Об этом моем таланте даже родители не знали. А если бы знали? Напугались бы до смерти.

- Бесполезно, - коротко сказал Олег.

- Почему?

- Потому что сила ясаков оставляет отпечаток. В любом случае. Как бы ты ее не применяла...

- Но, Олежек, в том то и дело. Моя способность не имеет никакого отношения к силе ясаков. Я получила ее по другой линии.

Он медленно обернулся:

- Это точно? Откуда ты знаешь?

- Моя бабушка Лика видела чужие сны. Бабушка по отцу. Не смотри на меня так, я ведь и смутиться могу. Ну да, в роду у полковника Сторожева были ведьмы. Думаю, он и сам был еще той штучкой. Это ему здорово помогало делать карьеру...

Олег подошел ко мне почти вплотную, очень долго всматривался в лицо. В конце концов, я не выдержала и опустила глаза. А он вдруг наклонился и поцеловал меня. В щеку.

- Не знаю, было ли тебе приятно, но я старался, - совершенно серьезно сказал этот потрясающий тип, - Маргелов был прав. Ты и в самом деле - секретное оружие.

- Это можно считать официальным разрешением? - уточнила я.

Говорят, есть три способа разбогатеть. Самый честный - найти клад. Самый быстрый - ограбить банк. И самый надежный - создать религию. Учитель Мукту с этим был согласен даже не на сто, а на двести процентов. Но, как оказалось, разбогатеть - это еще не все. Сейчас он, и Избранный, Реган, оказались в положении миланской манекенщицы, которая зарабатывала бешеные деньги... пока не умерла прямо на подиуме. Врачи констатировали голодную смерть. Бедная топ-модель так боялась потерять форму, что, практически, ничего не ела.

Финансы позволяли им жить если не роскошно, то, по крайней мере, не бедствуя. Во всяком случае, спать, укрывшись одной лошадиной попоной, и подложив под голову щит, подобно братьям-храмовникам в первых крестовых походах, нужды не было.

Нужды не было, а вот необходимость была. Избранный Реган, не смотря на все фокусы, в которых он успел напрактиковаться, был всего лишь человеком. А той, что могла его хранить, не было рядом. Поэтому Тоха, подчиняясь необходимости, снял небольшую двухкомнатную квартиру прямо в центре Белоозерска, в нахальном соседстве с "Алексой". Благо, Учение уже пустило корни по всей области, и едва Мудрый и Исцеляющий намекнул, что ищет хату с мебелью, желательно поближе к автостоянке, как немедленно получил несколько вариантов на выбор.

А братьев храмовников Антон помянул не зря. В последние дни им с Максимом приходилось, в буквальном смысле, делить ложе. Нет, не в самом буквальном. В этом оба оказались совершенно традиционными. Просто в маленькой комнате с кроватью поселилась Мара. А в большой стоял лишь один раскладной диван. И на все намеки, что можно бы расположиться как-нибудь более естественно... например, Максим с Марой, а он уж как-нибудь в прихожей, на коврике, соратник по борьбе и вере отвечал яростным отказом.

Впрочем, влюбленный Макс мешал ему гораздо меньше, чем влюбленная Мара.

К сожалению, слишком поздно он это просек. Занят был. Обдумывал планы спасения этого неразумного мира, который когда-то неосмотрительно приютил древнюю расу. И, что называется, попал.

У девчонки явно был комплекс спасателя. Такое бывает у тех, кто вырос в семье врачей. Или пожарников. И как только Учитель Мукту заикнулся о Миссии... Словом, "пора пришла, она влюбилась", Прав был Александр Сергеевич вместе с Женей Онегиным, страшное зло все эти книжки о любви. Яд похуже того, что он вместе с Максом вливал в уши пастве.

Мара вспыхивала как бумажный фантик, стоило Антону сказать ей несколько слов. Или просто подойти ближе, чем на пять метров. И это полбеды, пусть бы млела и краснела сколько угодно, если не в ущерб делу. Но - семнадцать лет! Дикий возраст. Максим первый заметил, что юбка Мары становится все короче и короче, пока, наконец, не исчезла совсем. Девочка сутками рассекала в футболочке, едва прикрывающей пуп. Ну и, соответственно, такой предмет одежды, как лифчик считала анахронизмом. Зато прически с каждым днем становились все замысловатее, макияж все ярче и смелей, поза, в которой она по вечерам присаживалась к телевизору, все откровеннее, расстояние, разделяющее ее и Учителя Мукту все короче и короче. В конце концов Антон переселился в кресло. Так хитрюга заявила, что ей было откровение - ее место у его ног. И теперь по вечерам откровенно прижималась к его колену. И плевать ей было, что Максим смотрит.