Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна. Страница 20

Нимрин отставил колотушку, подцепил остывшую заготовку клещами и отправил в горн. Выдвинул заслонку, добавляя тяги и жара. Оглянулся на мудрую, сверкнул улыбкой. Вильяра отметила, насколько живее стали его глаза, увереннее и свободнее — движения. Колдунья видела, что чужак ещё далеко не в порядке, и заметно устал, но приходит в себя с поразительной быстротой. Хорошо это или плохо? Хорошо. Она уже знала, кого возьмёт с собой на ярмарку. Воин — именно тот, кто может ей там пригодиться. И хорошо бы понять, насколько велик его колдовской дар. В любом случае, он не будет лишним против беззаконного колдуна, посмевшего напасть на мудрую.

В большой мастерской дома Лембы горели сейчас все горны. Кроме Нимрина, крицу отбивали ещё двое подмастерьев. Сам Лемба с наиболее опытным подручным ковали из заготовок прямоугольные листы с отверстиями по краям. Даже любопытно, как мастер будет собирать из них ворота.

Старый Зуни рассказывал, как доски для прежних ворот напилили из огромных древесных стволов, однажды принесённых морем. В угодьях Вилья ничего подобного не росло. Здешний стланик давал хорошие, жаркие дрова, прекрасно пережигался на уголь, из него делали мелкую утварь с красивым рисунком свилеватых, перекрученных слоёв, но не более. Капризное море разок побаловало неожиданным подарком, и всё. Впрочем, у железных ворот будет одно важное преимущество: на них проще наложить защитные чары от «ледяного тарана» и других известных Вильяре разрушительных заклятий.

***

Лемба завершил намеченную на день работу и жадно присосался к кувшину с водой, который ему заботливо подала мудрая. Напившись, передал кувшин подручному. Стянул с головы защитный шлем, взъерошил влажный, сбившийся мех. Вильяра протянула гребень — кузнец привычно отмахнулся. Колдунья тут же принялась расчёсывать его сама. Лемба заворчал, но присел, чтобы ей было удобнее. Старая, любимая игра! С тех давних пор, когда Вильяра ещё не была Вильярой, когда они звали друг друга женихом и невестой. Две зимы и три лета минуло, а нет-нет, и кольнёт сожаление, прыгнет на язык мёртвое имя, и так трудно не произнести его вслух…

Костяной гребень врезается в подшерсток, ощутимо дерёт. Лемба морщится, но вместе со свалявшимися клоками уходит боль потерь и тревога о будущем, и даже накопившаяся усталость меньше давит. Он блаженствует под любимыми руками, а всё остальное не важно…

— Лемба, скажи, кто-нибудь просил тебя за Арайю, чтобы ты взял его в дом?

Р-р-р! Нашла время напомнить! Будто снежком за ворот!

— Никто за него не просил. Сам напросился.

— А тебя это не удивило? Не насторожило?

Лемба фыркнул с досадой:

— Нет, — и спокойнее пояснил. — Арайя не показался мне любителем окольных путей. Как это выглядело со стороны? Торговал охотник со товарищи на дальней ярмарке. Получил от кого-то известие, что потерял дом и всех домашних. Кое-как пережил весть, что возвращаться ему некуда. Наскоро разузнал, кто здесь может принять пятерых на зимовку, подошёл, поговорил. Я сам был свидетелем, как двое наших ему отказали. Мол, не обессудь, зима длинная, а мы вас знать не знаем. Мне понравилось, с каким достоинством он принимал отказы, и с каким упорством искал дальше. Думаю, я бы сам на его месте договаривался примерно так же.

— И ты не спросил бы совета и помощи мудрого?

— Я обязательно послал бы тебе зов и посоветовался. И он мог… Или ты сейчас про ярмарочного мудрого, про Латиру?

— Про него. Я давно его не видела, как он?

— Сидит в шатре, гадает. За малую мзду помогает всем, не владеющим мысленной речью. Тем и кормится, насколько я понял. Я видел его вблизи, когда он гадал мне на пропавших купцов. По-моему, он очень сильно сдал, даже по сравнению с началом осени. Представляешь, чтобы мудрый зажигал огонь кресалом?

— Он и раньше так делал. Представь, ему просто нравится!

— Возможно. Ты знала его лучше. Но у него ещё и руки дрожали! И вообще, он выглядел, будто слегка не в себе и вот-вот отправится к щурам. Сильно удивлюсь, если он переживёт эту зиму.

Вильяра помолчала. Гребень легко, приятно скользил по меху, длинные волоски потрескивали и искрили.

— Лемба, скажи, Арайя когда-нибудь называл тебе свой клан? Говорил, откуда он родом?

— Нет. Вот же я дурень! Даже не подумал спросить… Но судя по выговору, он откуда-то с юга. Арха Голкья, острова…

— А купец Вильгрин, которого называли на совете? Он из каких?

— Дай вспомнить… Он говорил, из Наритья. Если только не врал… Может, твой наставник его знает?

Вильяра дёрнула колтун, Лемба заворчал:

— Эй, поосторожнее!

Колдунья разобрала свалявшийся клок и задумчиво сказала:

— Спрошу. Может, знает, а может, нет. Наритья — огромный клан, раз в пять больше нашего. У них и мудрых трое.

Лемба удивлённо переспросил:

— Разве так бывает?

— Трое — только у них. Старший Наритьяра, мой наставник, десять лет назад начал терять силу и запросился на покой. Выбрал себе на смену Среднего Наритьяру, выучил, но через три года Средний покалечился и едва не помер. Пока Средний беседовал со щурами, Старший посвятил и выучил ещё одного, Младшего Наритьяру. В итоге, Младший сейчас хранит Наритья, а Старший и Средний иногда помогают ему, но в основном занимаются общими делами мудрых. Ну, или приглядывают за осиротевшими кланами, как у нас тогда.

***

Нимрин устал. Работа была не сложной, в самый раз для голема или машины. Чуть приспособился, выслушал пару замечаний от кузнеца и стал делать её споро и чётко, как привык делать любое дело. Но держаться наравне с двумя подмастерьями Лембы оказалось тяжело, к концу дня мышцы уже ощутимо сдавали. Это было непривычно и неприятно: выкладываться в полную силу и не оставлять соработников далеко позади. Хотя среди своих, в той кузнице, где его впервые учили, он был самым слабым. И среди воинов не выделялся силой… Нимрин отбил последнюю из заготовок, выданных Лембой на день, и вздохнул с облегчением. Вули, стучавший колотушкой рядом, тут же крикнул:

— Нимрин, возьми ещё одну, на завтра будет меньше работы.

— А когда заканчиваем?

Второй подмастерье, Вурран, без особой радости откликнулся:

— После мастера.

Устали все, включая Лембу и его главного молотобойца Грисму. Но некоторые технологические процессы не прерывают на середине, а после мастера, значит, после мастера.

На сверхплановой крице в кузницу заявилась Вильяра. От её улыбки разом прибавилось сил, и вроде бы даже молот полегчал. Колдунья присела в уголке и стала смотреть на работающих, но под оглушительный грохот металла и гул тяги в горнах очень скоро начала клевать носом. Вымоталась она явно не меньше кузнецов! Исподволь наблюдая, как мудрая разлепляет слипающиеся глаза, Нимрин рисовал в уме всякие соблазнительные картинки с её участием. Самая желанная — зарыться вместе в шкуры, обнять и уснуть рядом, крепко и без сновидений.

Он закончил работу вскоре после Лембы, убрал инструмент, напился в свой черёд из большого кувшина. Грисма сразу ушёл, Вули и Вурран ещё ковали, а мастер только не мурчал под гребешком Вильяры. Аж завидно! Расслышав имя Арайи и заметив, как подобрался Лемба, Нимрин подошёл ближе и стал слушать внимательно. Для себя добавил пару любопытных штрихов в картину взаимодействия мудрых и кланов… Надо будет хорошенько расспросить кого-нибудь об устройстве здешнего общества… И карты местности посмотреть, раз охотники дозрели до идеи их начертания, судя по слову в языке и смутным образам дарёной памяти…

Нимрин дождался паузы в разговоре и спросил:

— Мудрая Вильяра, мастер, скажите, а кто-нибудь осматривал вещи и тела беззаконников, которых я убил? Может, там найдутся приметы, откуда они?

Кузнец устало махнул рукой:

— Старый Зуни их осматривал, спроси его потом.

Вильяра сняла с гребня пух, скатала и швырнула в огонь.

— Лемба, завтра утром я собираю малый совет, и мы ещё раз обсуждаем, кто что знает. У меня очень нехорошие подозрения и предчувствия.