Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий. Страница 2

Огромное количество безработных жрецов переквалифицировалось в учителя. Прекрасно образованные люди открывали школы по всему княжеству, и на жизнь не жаловались. Эламский язык оставался языком общения, но все государственное делопроизводство было переведено на персидский, для которого была разработана гораздо более короткая клинописная азбука. (Именно так. Древнеперсидский язык имел клинописную письменность).

Особое внимание Макс уделял разведке. На эту работу он поставил амнистированного ростовщика Харраша, которого попутно поставили заниматься банковской деятельностью. Как выяснилось, эта работа сочеталась просто бесподобно. Бесконечные контакты с купцами из различных стран, посылка торговых эмиссаров и подключаемые к этой работе бродячие проповедники единого бога, позволяли в довольно короткие сроки получать качественную проверенную информацию, регулярно докладываемую совету князей и Ахемену, который к тому времени принял титул Царя Аншана и Персии.

Отдельным решением Макс протолкнул запрет жениться на кровных родственницах, хотя в эту эпоху такая практика была не просто принята, но и считалась чрезвычайно полезной и угодной богам. Макс знал последствия близкородственных браков. Вспомним редкостного красавца Тутанхамона и испанских Габсбургов, которых можно было при жизни в банку со спиртом засовывать и за деньги показывать. Тут все прошло легко. Персы, издревле занимавшиеся разведением скота, знали не понаслышке, как важна свежая кровь в стаде. Да и светлый царь Шутрук-Наххунте, кривоногий уродец с задницей шире плеч, был лучшей антирекламой такой практики. Даже если взять великий род египетских Птолемеев, то уже Птолемей двенадцатый был редкостным ничтожеством, а цари с номером тринадцать и четырнадцать вообще погибли благодаря своей сестре и одновременно жене Клеопатре VII. Та как раз была вполне себе нормальной женщиной, так как была рождена от наложницы. Ну и крутила романы по очереди с Цезарем и Помпеем, не догадываясь, что ее способ решения геополитических вопросов через постель будет так популярен в наше время.

В личной жизни у Макса все было замечательно. Любимая жена Ясмин родила сына и дочь, и была беременна третьим ребенком. Они поселились в загородном поместье около Аншана, охраняемом полусотней тяжелых копьеносцев. Все-таки у пророка единого бога было порядочно врагов, и обширное поместье, примыкающее к отвесным скалам с одной стороны, и к болоту с другой, напоминало маленькую крепость, имея скрытый колодец, запасы еды и два потайных хода, прорытых в разных направлениях. Макс был реалистом, и ничуть не обольщался насчет тотальной любви к своей особе.

А в жизни Ахемена все было гораздо хуже. Семь его жен уже родили по ребенку и не собирались останавливаться. Данная ситуация беспокоила Макса и всю прогрессивную общественность, а потому был принят закон, что наследника утверждал съезд князей и графов, выбирая достойнейшего из детей действующего царя. Учитывая природную честность персов и насаждаемые религией постулаты на эту тему, выборы в ближайшие пару поколений должны были пройти относительно честно. А дальше Макс уже не загадывал.

Эну Нибиру-Унташ-Лагамар тоже времени не терял и создал священные тексты «Авеста», ставшие прообразом Библии и Корана. Макс всунул туда все, что знал полезного, надеясь запретить на религиозном уровне совокупляться с сестрами и племянницами, пить грязную воду и мазать рану свежим навозом. Евреи-то смогли в Ветхий Завет кучу бытовой мудрости внести, почему сюда нельзя? Единообразное богослужение, подчеркнутый аскетизм новых жрецов и отсутствие необходимости в строительстве гомерических по размерам храмов, дали резкое увеличение свободного продукта, что привело к росту потребительского спроса и налоговой базы. Поскольку смертность от голода снизилась, новые земли стремительно осваивались подрастающими крестьянскими сыновьями. В перспективе одного поколения Макс уже видел проблему перенаселения, и размышлял на тему территориальной экспансии для стравливания лишних людей. А вот куда? Плодородные земли представляли собой узкую полоску между горами и морем. На Севере- многолюдный, и все еще могущественный Элам, над которым нависла ненасытная Ассирия и набирающая силу Мидия, которая выращивала на густых прикаспийских лугах лучших коней своего времени. На западе — Персидский залив, на востоке — горы Загроса, заселенные персами, и ими же стремительно освоенные. За областями Персиды на востоке располагалась Дрангиана, также покоренная Мидянами. Оставался юго-восток, где был плодородный Керман, а за ним, по караванным тропам засушливой Гедрозии, через четыреста фарсангов (более двух тысяч километров), можно было дойти до дельты Инда. Там было великое множество княжеств, завоеванных родственниками персов — ариями, которые установили там кастовую систему, вытесняя местных, почти черных дравидов на юг, или превращая их в низшую расу. Террор и несправедливость при этом были чудовищными. Доходило до того, что убийство брахманом крестьянина — шудры даже не считалось преступлением. Проблема с перенаселением была серьезная, но неактуальная, поэтому Макс на время предпочел выбросить ее из головы.

А более актуальной была проблема иная. Как всем известно, Иран, особенно около Персидского залива, просто купается в легкой высококачественной нефти. И было от Аншана до моря десять дней пути для пешего и пять дней — для конного. Для Древнего Востока, где нефть возили в кожаных бурдюках на верблюдах, это было просто смешное расстояние. Жуткие истории про заснувшие и непроснувшиеся караваны в местах выброса природного газа, подогревали веру в злых духов, а негасимые газовые факелы и породили веру в священный огонь. Битум использовался в виде кладочного раствора и смолы для днищ лодок, а из асфальта местные богачи делали ванны. Но главное качество нефти Макс знал точно. Она должна была офигенно гореть.

Глава 2. Немножко о событиях в Вавилоне. Год 700 до Р.Х. Ниневия

Колоссальная искусственная гора, высотой около 30 метров, возвышалась над Ниневией. Платформа из миллионов кирпичей, размером пятьсот на пятьсот шагов, была построена по прихоти великого царя в центре столицы, которую он перестроил полностью. Идеально прямые улицы, расходящиеся радиально, идеальные линии домов, выстроенных по ниточке, создавали ощущение нереальности происходящего. Совершенно потрясала главная улица Ниневии- так называемая, Царская дорога, сознательно сделанная вдвое шире дороги Мардука в Вавилоне, шириной достигавшая пятидесяти метров. На горе располагался царский дворец, главные храмы и был разбит прекрасный сад, в котором любил отдыхать повелитель.

И в этом саду, в шатре, увешанном гобеленами с вышитыми картинами побед, великий царь четырех сторон света вел беседу с любимым сыном, Асархаддоном. Десятилетний мальчишка с внимательными умными глазами, слушал отца, не перебивая. Он был младшим из сыновей великого царя, но уже сейчас его матери, высокомерной Накии, и всему двору было понятно, куда склонится сердце отца при выборе наследника. Асархаддон имел цепкий ум, прекрасную память, любезные манеры и ничуть не испугался при виде первой казни, на которой присутствовал. Он прекрасно скакал на коне, стрелял из лука и учился работать с легким копьем. Учителя восторженно отзывались о его способностях, поражаясь той легкости, с которой мальчишка заучивал гигантские объемы текста.

— Простите, отец, а почему вы сами, по примеру предков, не надели тиару вавилонского царя? Ведь так делал и ваш отец, и отец вашего отца. Да и мама происходит из знатного вавилонского рода.

— Наш великий дед, Тиглатпаласар, взял Вавилон под свою руку навечно. Но на юге, из болот Приморья, словно мерзкие змеи выползали халдеи и кусали нас исподтишка в тот момент, когда мы не могли ответить. Наш величайший отец, Саргон второй, на время потерял Вавилон, потому что тяжело воевал в Сирии и в Урарту. Двенадцать лет трусливый Мардук-апла-иддин правил великим городом, собирая вместе наших врагов. Он вступил в союз с Эламом, посылал послов в Мидию, да что там, он добрался даже до иудеев. Ассирия должна была оказаться в огненном кольце, но бог Ашшур не допустил этого. В своем безумии этот халдейский князек дошел до того, что начал грабить храмы и резать местную знать, как баранов. И все ради того, чтобы собрать серебро для войны с нами. И когда наш отец обратил взор на Вавилон, и двинул свою армию, он отдал вавилонским жрецам подати с востока страны, а те открыли ему ворота города. Я презираю этих трусов, сын мой. За серебро они пресмыкались перед Апла-иддином, и за серебро же передали город моему отцу. После того, как твой великий дед был убит в своем шатре, ведя войско на войну, провинции снова взбунтовались. Мне пришлось железной рукой наводить порядок в Империи. А гнусные вавилоняне снова позволили захватить город Мардук-апла-иддину. В битве при Кише мы разбили их войско, и опустошили их землю. За раба на рынке стали давать меньше, чем за хорошего барана. Вавилонский царек бежал так быстро, что бросил своих жен на поле боя, и спрятался в своих болотах на юге. Я зашел в царский дворец и забрал там все, что хотел, даже царский гарем. Их жрецы и знать целовали мои ноги и молили не трогать их дома и дочерей. Я оказал им милость, сын, и ограничился выкупом. Они торгуют собой, как грязнейшие из блудниц. Так зачем мне унижать себя, надевая их корону? Я дал им в цари последнего из псов, живших в моем дворце, Бел-Ибни, и позволил им жить, прославляя наше милосердие. И как они отплатили? В то время, как мы приводили к покорности иудеев и финикийцев, громили египтян и арабов, эти неблагодарные вновь подняли мятеж и призвали Мардук-апла-иддина. Наше милосердие, и правда, не знало границ. Великий царь Ашшурнасирпал на моем месте всю Вавилонию уставил бы крестами и кольями, и там бы еще лет сто жили бы только дикие ослы и шакалы. Но теперь я не буду столь добр. Мы возьмем этот город и примерно накажем его жителей. А Мардук-аппла-иддина я поймаю, чего бы это мне ни стоило, и набью из него чучело.