Евреи, диссиденты и еврокоммунизм - Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Страница 37

Но ведь о крови, врожденной тяге к образованию и всяческих «генах Эдисона» говорят именно идеологи еврейства. В книге «Русская идея и евреи» с восхищением приводят слова О.Мандельштама: «Какой я к черту писатель! Пошли вон, дураки!… Я настаиваю на том, что писательство в том виде, как оно сложилось в Европе и в особенности в России, несовместимо с почетным званием иудея, которым я горжусь. Моя кровь, отягощенная наследством овцеводов, патриархов и царей, бунтует против вороватой цыганщины писательского племени». В своем преклонении перед такой породистой кровью автор статьи А.Ахутин выходит за рамки разумного: «Наученный свободе Богом и словом, О.Мандельштам относил к литературе только произведения неразрешенные, как бы заранее предназначенные в самиздат». Ничего себе, невиданный идейный букет — помесь расизма с анархизмом.

Что же касается высшего образования, то ингушам и татарам полезно было бы вспомнить, когда Аушев с Шаймиевым фыркают на А.М.Макашова из-за идеи «национальных квот», что в советское время эти квоты вводились не ради русских — доля студентов среди русских с 1927 по 1965 г. нисколько не менялась (она оставалась около 1,1%). Снижение доли студентов среди евреев с 7,5 до 2,18% целиком пошло на то, чтобы облегчить доступ в вузы молодым людям тюркских и кавказских народов (данные взяты из книги Р.Рывкиной). Так, среди казахов доля студентов выросла с 0,07% до 1,06%. Может быть, и они считают, что настала пора плевать в колодцы?

Образ окружающих еврея людей как дебилов, похоже, кое-кому греет душу. Через еврейские стихи о России проходит, повторяясь иногда почти дословно, одна больная мысль — о серости и глупости советской жизни. Сильнее и злее всего, даже со злорадством, она выражена у Бродского, но это довольно общая мысль. Просто у других, в отличие от Бродского, она окрашена жалостью и ностальгией:

Поделом мне, собаке безродной,
Прилепившейся жадно во мгле
К этой горестной, глупой, голодной,
Разъединственной этой земле.

Или:

…Чтоб смогла отлюбить
Окаянный, бездарный, родной
Этот северный край,
Эту серую горькую землю.

Это горе трогает, даже не знаешь, чем помочь, «чтоб смогла отлюбить». Насчет бездарности, конечно, поэты загнули. Есть же у нас творческие гиганты — Марк Захаров, Хазанов, Евтушенко.

Но если отставить шутки, то за этими злыми, в слезах, обвинениями России в бездарности слышится предчувствие катастрофы. И тут можно понять, какой великий план был «запорот» именно в советской России — план, на который надеялись в России начала века. Эта катастрофа — бесплодность сионизма, оторвавшегося от России. Так неудачник-интеллектуал, выросший из маленького вундеркинда, глядит на свои похвальные грамоты и ненавидит родителей, которые передали ему «бездарные» гены. Мальчик подавал надежды и казался будущим гением только под крылышком родителей.

Вот и плачут поэты: ведь в серой «стране негодяев» расцветали и Пастернак, и Зельдович, блестящие математики и шахматисты. Жить им в России было плохо, неудобно: «там, наливая чай, ломают зуб о пряник…». И в какой-то момент евреи поверили, что и Зельдович, и Ботвинник возникли вопреки России, несмотря на ее жесткий пряник и трехгранный штык. И стали лидеры еврейства собирать на Сион будущих зельдовичей не по-хорошему, а отрезая пуповину:

Что за высоты
Открылись с Сиона еврею!
Вычистил душу,
Как будто загаженный Храм.

Но что-то было не так. Было предчувствие: «а под утро приснится страна, где росли мы как пила на суку». Пилили сук, но вроде бы простое и хитрое решение Исхода с самого начала беспокоило какой-то червоточиной:

Новые затеявши затеи
И со страха нервно балагуря,
Едут приобщаться иудеи
К наконец-то собственной культуре.

Сегодня, через полвека существования такого, плюнувшего в колодец, государства Израиль, итоги не слишком радуют духовно чуткую часть еврейства. Да, есть хорошая спецслужба «Моссад», работает творчески и безжалостно, но в ней видна матрица ГПУ. Неплохой автомат «Узи», но его сделал сотрудник Калашникова. Где же Песнь Песней? Где хотя бы математики и шахматисты?

Но пока еще червоточина проекта не превратилась в его угасание. Разрыв не произошел, и не надо бы к нему вести. Русские его не хотят. Может быть, это и настораживает гусинских? Так и не думайте о русских. Подумайте о тех евреях, которые уже сегодня говорят с горечью, даже без знаков препинания:

Когда умирать мне придется чуть живы
Прошепчут мои полумертвые губы
Мы стали чужими Россия чужими
А были своими сыны Иегуды