Львиное логово (СИ) - Чайка Дмитрий. Страница 22

— Так вот, твари, это тот самый человек, в чьи глаза вы будете смотреть, пока он будет вытаскивать кишки из вашего брюха, и я советую очень хорошо подумать, прежде чем взять мои деньги.

Через полчаса деньги были розданы, а пять человек моргнули два раза. Все они были в том кабаке, где наемники с гоготом рассказывали, как одноглазый Шамаш пытался поиметь бабу, а она обгадилась со страху. Видно, из-за того, что Шамаш урод редкостный, раз бабы при виде его срутся от страха.

Это была зацепка, и Макс сыпанул каждому по горсти сиклей из сумы, которая висела на боку. Но вот последний удивил.

— Господин, я не знаю, где ваша жена, но я точно знаю того, кто знает. Он занимается похищениями, тут таких больше нет. Мы больше по разбойным делам. Я покажу.

Макс и этому насыпал пригоршню монет, но это уже было золото. Бродяга ушел на подгибающихся ногах, а за ним шел Сукайя, переодетый в редкостную рванину. Через две четверти часа к Максу приволокли упирающегося голодранца, а скупо улыбающийся Шума уже калил в огне медный прут.

— Господин, я ничего не знаю! Умоляю вас!

— Палец! — скомандовал Пророк, и мизинец на левой руке разбойника полетел на пол. Тот завыл.

— Ты занимаешься похищениями? — задал вопрос Макс.

— Нет, господин, я по кражам больше, — рыдал тот.

— Еще палец, — скомандовал Пророк доброго бога.

— Господин, пощадите, я ничего не знаю!

— А ты знаешь того, кто знает?

— Нет, господин! Пощадите!

— Ухо, — услышал он.

— Нет! Я скажу! Я знаю!

— Говори!

— Я отведу! Я знаю, где живет кривой Шамаш. Он там был.

Еще через полчаса одноглазый, трясясь всем телом, сидел перед Пророком.

— Шума, а ты чего тут делаешь?

— А что не так, господин? — спросил сбитый с толку тысячник.

— Иди, того, который без пальцев и уха, на кишках повесь. Так, чтобы всем хорошо видно было. Он же соврал, а я при всех обещание дал. Не могу же я собственное слово нарушить. Это будет недостойным поступком перед лицом светлого бога.

— Слушаюсь, господин.

Вопли, которые раздались через минуту за дверью, ясно показали кривому Шамашу, что с ним никто шутить не собирается. И он заговорил, захлебываясь от усердия. Уже через пять минут Макс знал все, кроме имен заказчиков. С теми общался только командир отряда. Но точно стало известно, где именно его жена.

— Шума, ты закончил? — крикнул Макс.

— Нет, господин, я еще работаю над этим, — раздался голос с улицы.

— Как закончишь, этого забери и рядом повесь, заслужил.

Одноглазый кинулся в ноги.

— Господин! Милосердный господин, пощадите! Вы же служите доброму богу, я знаю! Если вы меня убьете, это же будет злом! Ваш бог покарает вас! Пощадите, господин!

— А кто тебе сказал, мразь, что убить тебя будет злым поступком? Мой бог еще скажет мне спасибо, уж ты поверь, — сказал Макс ледяным тоном. — Увести его.

В хижине остался один Сукайя.

— Я так рад, господин!

— Чему ты рад? — изумился Макс.

— Госпожа не забыла мою науку, — ответил растроганный Сукайя.

— Так это ты ее научил в штаны наделать, чтобы не изнасиловали? — спросил пораженный Макс.

— Я! — гордо ответил бывший убийца. — И горжусь этим. Это было высокое искусство! Вы обратили внимание, что наемники сочли ее уродиной? Мы очень долго учились делать так, чтобы распух нос и косили глаза. Поверьте, Великий, это очень непросто, а госпожа смогла. Я так счастлив!

— Тьфу ты, мерзость какая! — в сердцах сказал Пророк. — Да как тебе такое в голову пришло?

— Я свою работу выполнял, Великий, и я выполнил ее хорошо. Вашу жену должны были изнасиловать полтора десятка наемников, но не смогли. Какая вам разница, почему? — обиженно спросил Сукайя.

— Да никакой, ты прав, прости. Просто как-то неожиданно это…. Ладно, делаем так. Я с тысячей ухожу в Сузиану. Ты остаешься тут. Вот тебе на расходы. — Макс кинул тяжелый кошель.

— Что я должен сделать?

— Найти всех, про кого сказал этот кусок ослиного дерьма и допросить. Потом они должны умереть напоказ, так, чтобы все узнали, за что они умирают. Ну и сам понимаешь, они должны закончить жизнь в муках, чтобы иметь возможность обдумать свои грехи. А если спасешь Ясмин, то талант золота твой. Купишь имение, станешь богатым человеком. Могу даже со службы отпустить, если захочешь. Живи и радуйся. И да, заказчик мне нужен живым.

— Великий, за эту работу я денег не возьму. И со службы не уйду, не гоните меня.

— Добро, я тебя услышал, — сказал Пророк.

И тысяча всадников помчала на восток, всего на пару часов обгоняя ассирийское войско, которое пыталось их отрезать от родных земель. К дверям двух домов в квартале Лаббаната были прибиты два выпотрошенных трупа с перекошенными лицами, а на шее у них висела гирлянда из собственных кишок. Ведь верность данному слову — одна из главных добродетелей в глазах доброго бога Ахурамазды.

Глава 12, где Ясмин применяет то, чему ее учили

Арамейский городок в Сирийской пустыне. В настоящее время Эр-Рутба, Ирак

Долина реки Хауран, что протекала ровно посередине между Вавилоном и Дамаском, была последним местом, где можно было запастись водой. Рекой это можно было назвать только в шутку, но высохшее русло, в котором скапливались редкие осадки и текли крошечные ручьи, давало жизнь небольшому арамейскому городку, который прилепился к местным скалам. Десятитысячное войско, с которым шло две сотни верблюдов, опустошило все запасы воды, и этого все равно было мало. Бурдюки оставались полупустыми, а впереди еще было не менее двух недель пути по самому тяжелому участку пустыни, и это если боги будут благосклонны. Если боги будут немилостивы, то войско так и останется похороненным в этих раскаленных песках.

Ассархаддон, которому было уже восемнадцать, шел вместе с воинами, неся свою часть груза. В этот поход не взяли коней, а о носилках и речи быть не могло. Наследник сам вызвался пойти в этот поход, удостоившись долгого и задумчивого взгляда отца. Та возня, которая развернулась за троном слабеющего повелителя, была крайне опасна. Царица Накия, мать Ассархаддона, обладала звериным чутьем, отточенным в многолетних интригах и гаремных играх. Она видела, как источает ненависть старший брат ее сына Арда-Мулиссу, которого она долгие годы отодвигала в тень. И она, как ей казалось, сделала беспроигрышный ход. Ее сын отправится в поход, и победит. Он же наследник ассирийского царя, не может быть иначе. И еще, он исчезнет на время из дворцовых интриг, перестав раздражать подозрительного отца. Великий царь все дальше и дальше отодвигал от себя Ассархаддона, потому что не терпел давления, а оно все больше усиливалось. Мать купила всех дворцовых евнухов и большую часть вельмож, и те пели хвалебные песни про необыкновенные достоинства ее сына. Великий же царь Синаххериб прекрасно понимал, что происходит. Его власть после череды поражений слабела, и это могло закончиться смертью от яда или ножа. А потом начнется война сыновей за отцовский престол, в которой победит самый хитрый, свирепый и пользующийся поддержкой знати. Так не раз было.

Ассархаддон шел по сухой пустоши, изредка припадая к фляге. Он, как наследник империи, в воде не нуждался, но с водой было очень плохо. Уже потеряли пару десятков воинов, погибших от непосильного перехода. Тут, в пустыне, даже стертая пятка— это верная смерть. А ведь еще есть скорпионы, что жалят в голые ноги бредущих солдат. А еще есть просто усталость, от которой отказывает сердце, и капризные духи пустыни, которые в любой момент могли наслать песчаную бурю, что похоронит их в этих песках. И именно об этом сейчас говорил ему проводник-арамей, который тыкал грязной рукой в темнеющий горизонт. Бурю можно переждать, если знать, как. Но если они тут остановятся на три-четыре дня, то это все. Воды было в обрез, почти день в день. А пройти бесплодную пустыню, где нет ни одного колодца, когда нечем утолить жажду, просто невозможно. И только верблюдам было все равно, они шли, груженые тяжелой поклажей, и проблема отсутствия воды их не волновала совершенно.