Опасный контракт (СИ) - Лоранс Полина. Страница 18
— Пап, мама рассказывала, что ты был необыкновенным хоккеистом, очень крутым! Я тоже хочу играть в хоккей! Но мы не могли купить снаряжение, бабуля болеет, нужны лекарства. Но я вырасту, буду работать, помогать маме, и тогда уж точно буду играть в хоккей, как ты! Хочу быть, как ты, папа! Мама мне говорила, что ты сильный и ловкий! Самый лучший! Как же здорово, что ты приехал!
Васнецов снова затравленно посмотрел на Нику — как волк, которого загнали за флажки, и теперь он совсем отчаялся и не знает, что делать.
— Папуля, а ты больше не уедешь? Ты останешься с нами? Мне столько тебе всего надо показать. Мне мама такой конструктор подарила! А ещё я много картин для тебя нарисовал, пап! Мы их складываем. Папа, пап! Ты же не уедешь? — с тревогой спросил малыш. Он гладил лицо Васнецова маленькими ручками, а тот стискивал челюсти.
— Нет, сынок, я теперь больше никуда не уеду. Никуда и никогда. Я всегда буду рядом с тобой.
В голосе Васнецова прорывалась дикая боль, было ясно, что он с трудом сдерживает эмоции. Он выглядел так, словно его безжалостно кромсают ножами.
— Правда не уедешь, пап?
— Да, малыш… Прости меня, что я так долго отсутствовал… Я ужасно виноват перед тобой.
— Пап, да ты что! — Егорка прижался мокрым от слёз личиком к щеке Васнецова, а потом его поцеловал. — Я же понимаю, ты был на задании! Ты никак раньше не мог приехать. Зато теперь мы вместе! Папулечка мой любимый!
9
В восемь вечера Ника уложила Дашеньку спать и тут же легла рядом на большую кровать, свернулась в клубок, уткнулась в подушку. Ей было страшно. Она предчувствовала, что вот-вот заявится Васнецов для выяснения отношений.
С игровой площадки он ушёл вместе с Егоркой. Сказал, что сам отведёт сына домой к бабушке. А Ника отправилась кормить и укладывать Дашеньку.
Она везла коляску и оглядывалась. Две фигуры — большая и маленькая — взявшись за руки, пересекали двор. Егорка возбуждённо подпрыгивал, а Васнецов шёл понуро, хотя Нике казалось, что с его атлетической фигурой это невозможно. Раньше она всегда восхищалась его осанкой. Но сейчас бывший муж выглядел как человек, которому на плечи взвалили каменную глыбу. Понятно, что он был ошарашен очередным открытием…
Наконец Ника услышала, как в двери повернулся ключ. Её сердце бешено забилось, душа ушла в пятки.
Почему она так боится предстоящего разговора? Разве она в чём-то виновата?
Девушка вскочила с кровати и прошла в комнату, прикрыв за собой дверь в спальню.
Васнецов ввалился в прихожую.
— Почему ты скрыла, что у меня есть сын?! Почему молчала все эти годы?! — зло набросился он на Нику прямо с порога. Глаза мужчины сумрачно и опасно блестели, как у зверя, приготовившегося к яростной атаке.
Он принялся дёргать молнию куртки, но та не поддавалась. Едва ли не с рычанием Васнецов наконец содрал с себя ветровку и отшвырнул в сторону — прямо на пол.
— Почему не сообщила, что родила?!
— Тише, ты разбудишь Дашеньку.
Ника дрожала, как осиновый лист. Разъярённый вид бывшего мужа её пугал. Васнецов схватил девушку за локоть и увлёк подальше от спальни. Ника вырвала руку из захвата и отступила от разозлённого мужчины на несколько шагов — пока не упёрлась лопатками в стену. Васнецов впечатал ладони в стеновое покрытие над плечами девушки, навис над ней, поймав жертву в ловушку своим мощным телом.
Он тяжело дышал, глаза всё больше наливались кровью…
— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? — едва сдерживая негодование, проскрипел Васнецов сквозь стиснутые зубы. — Я тебе этого не прощу! Как ты могла так поступить?! Мой сын рос без меня, я ничего о нём не знал. Эти годы не вернуть — никогда и ни за что! Что же ты за человек такой, а?! Ты лишила отца сына!
— А ты бы лишил его матери! — в отчаянии воскликнула Ника. — Разве нет?! Оставил бы ты его со мной, если бы узнал, что я родила? Нет! Запросто бы отобрал! Ты бы сказал, что я развратная девка, недостойная воспитывать твоего ребёнка!
— Что ты ему дала? — продолжал нападать Васнецов. — Я был сейчас у вас, видел, как вы живёте. Мой сын растёт в нищете!
— Он растёт в любви! Я дала ему то, что не купишь за деньги! То, чего теперь лишена Дашенька. Я всё делаю для Егорки! А наши трудности — они временные. До того, как заболела мама, мы нормально справлялись, нам хватало денег на всё! И знаешь что, Васнецов? Пошёл вон! Проваливай немедленно! Я не обязана перед тобой оправдываться! Ты мне никто. Забыл?
— Ты совсем ох**ла так со мной разговаривать? — ещё больше вскипел мужчина.
— Не ругайся при мне! — выпалила Ника и ударила бывшего мужа по лицу.
Залепить настоящую пощёчину она не смогла, её движения были ограничены — руки Васнецова упирались в стену справа и слева от её головы. Удар вышел слабым, он не соответствовал эмоциям, которые переполняли Нику, поэтому она в полном отчаянии ещё несколько раз ткнула мужа кулаком в грудь.
Васнецов мрачной глыбой возвышался над ней и следил за её трепыханиями. Она была как зверёк, угодивший в капкан. Удары её кулаков причиняли больше боли ей, чем мужчине, у него была железная грудная клетка…
— Ненавижу тебя, ненавижу! — всхлипнула Ника, и слёзы градом покатились из глаз.
Алексей обхватил её подбородок ладонью, заставил поднять голову, несколько мгновений всматривался в мокрое, залитое слезами лицо бывшей жены, а потом… навалился на Нику всем телом, притиснул к стене и жадно впился в её губы поцелуем.
От неожиданности девушка дёрнулась, изумлённо и протестующе распахнула глаза, но язык Алексея уже завладел её ртом, вторгся, подавляя сопротивление.
Бешеный напор, близость его жаркого тела, его головокружительный запах… Через секунду Ника безвольно повисла на руках мужчины. Она была совершенно обескуражена — никак не ожидала, что их ссора будет иметь такое продолжение.
Алексей жадно и безостановочно целовал Нику, осыпал поцелуями её лицо, потом снова накрывал губы, терзал их, не в силах насытиться. Ника тоже не могла бороться с нахлынувшим желанием. Она отвечала мужчине безрассудно и яростно, сжимала его шею и затылок, ловила его губы и язык своими губами.
Сейчас они забыли обо всём на свете и перенеслись в то время, когда даже дышать не могли друг без друга, когда просыпались и засыпали в обнимку…
«Лёша, Лёшенька, милый мой», — пронеслось в голове у Ники. Это был голос той, другой женщины, юной, влюблённой, счастливой.
Тут же обжигающей болью полоснула обида и злость, но, как ни странно, это ещё больше усилило желание. Ника засунула руки под джемпер Васнецова, впилась ногтями в его поясницу. Кожа у него была горячей и шёлковой.
Алексей зарычал и подхватил Нику на руки. Мгновенно донёс до дивана в гостиной и снова навис над ней. Ему понадобилась всего одна минута, чтобы содрать с бывшей жены домашнюю одежду и бельё, при этом он почти не отрывался от её губ.
Возбуждение кипящей лавой окатывало обоих, они впивались друг в друга с жадностью изголодавшихся зверей, осыпали поцелуями, похожими на укусы.
Ника застонала, когда мужчина, которого она когда-то боготворила, припал к её груди и принялся ласкать языком и пальцами её соски. Ника чувствовала, как иглы острого удовольствия насквозь пронзают тело, она металась как в лихорадке, захлёбывалась воздухом, выгибалась и вздрагивала.
Она ухватилась за джемпер Алексея и потянула трикотаж вверх, а когда бывший муж остался перед ней по пояс голым, с накачанным литым торсом, принялась лихорадочно гладить и царапать горячую кожу.
Алексей поднялся, чтобы окончательно раздеться. Он расстегнул ремень, не сводя взгляда с обнажённой женщины, лежавшей перед ним на диване. Его взгляд метался по её телу, оно казалось ему божественным. Васнецов хотел впитать в себя изумительное зрелище, запомнить его навсегда. Ника была всё так же красива. Именно такой он видел её в снах, которые преследовали его все эти годы.