Извращённая любовь (ЛП) - Хуан Ана. Страница 25

У меня был Джош и мои друзья, но существовала разница между платонической любовью и глубокими узами, которые связывают человека с его родителями и второй половинкой. По крайней мере, так должно было быть.

— Лиам — идиот и засранец, — категорично заявила Алекс. — Если ты позволишь низшим людям определять твою самооценку, ты никогда не достигнешь большего, чем их ограниченное воображение. — Он наклонился вперед, выражение его лица было напряженным. — Тебе не нужно работать сверхурочно, чтобы заставить людей полюбить тебя, Ава. Любовь не зарабатывают, ее дарят.

Мое сердце гулко стучало в груди.

— Я думала, ты не веришь в любовь.

— Лично для себя? Нет. Но любовь — это как деньги. Ее ценность определяют те, кто в нее верит. А ты, очевидно, веришь.

Такой циничный взгляд Алекса на это, но я оценил его прямоту.

— Спасибо, — сказала я. — За то, что выслушал меня и… за все.

Он отпустил мою руку, и я сжала ее в кулак, лишаясь его тепла.

— Если ты действительно хочешь отблагодарить меня, ты будешь брать уроки крав-мага. — Алекс изогнул бровь, и я тихонько засмеялась, благодарная за небольшую передышку. Это была тяжелая ночь.

— Хорошо, но ты должен попозировать мне.

Идея пришла ко мне случайно, но чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что никогда не хотел фотографировать кого-то так, как хотела сфотографировать Алекса. Я хотела снять эти слои и открыть огонь, который, как я знала, бился в этой холодной, красивой груди.

Ноздри Алекса раздулись.

— Ты ведешь переговоры со мной.

— Да. — Я затаила дыхание, надеясь, молясь…

— Отлично. Одна съемка.

Я не смогла сдержать улыбку.

Я была права. У Алекса Волкова действительно было многослойное сердце.

Глава 15

Ава

Я несколько дней мучился, где снимать Алекса — в студии или на природе.

Я серьезно относилась ко всем своим фотосессиям, но эта была совсем другой. Более интимной. Более… судьбоносной, словно она была способна сделать или сломать меня, и не только потому, что я могла представить ее в качестве части своего портфолио для стипендии WYP.

Алекс Волков был в моем распоряжении в течение двух часов, и я бы не теряла ни секунды.

В итоге я решила снимать его в студии. Я забронировала место в университетском здании для фотосъемки и ждала его прихода с учащенным пульсом.

Я нервничала больше, чем следовало, но, возможно, это было связано с дико неуместным сном, который я видела прошлой ночью. В котором фигурировали я, Алекс и позы, от которых у акробата отвисла бы челюсть.

Даже сейчас я покраснела от воспоминаний.

Чтобы не поддаваться натиску непрошеных эротических образов, я возилась с фотоаппаратом и смотрела за окно, где на деревьях расцветали намеки на осень, а листья лениво кружились под порывами ветра. Красный, желтый, оранжевый — огонь в воздухе. Физический маркер перехода от жарких, прекрасных дней лета к ледяной, леденящей душу красоте зимы.

Это был сентябрь, но пришла другая зима с облаком восхитительных специй и прохладной сдержанности.

Алекс вошел в комнату, одетый во все черное — черное пальто, черные брюки, черные туфли, черные кожаные перчатки. Это резко контрастировало с бледной красотой его лица.

Мои пальцы сжались вокруг фотоаппарата. Моя творческая душа исходила слюной, отчаянно желая запечатлеть эту тайну и изложить ее на холсте.

Я обнаружила, что самые тихие и замкнутые люди часто становятся лучшими объектами для портретов, потому что работа не требует от них говорить, она требует от них чувствовать. Те, кто каждый день скрывают свои эмоции внутри, чувствуют сильнее всего и любят сильнее всего; лучшие фотографы — это те, кто смогут уловить каждую каплю эмоций, когда они выплескиваются наружу, и превратить их во что-то чувственное, живое. Неизменное.

Мы с Алексом не поприветствовали друг друга. Ни слов, ни кивка.

Вместо этого воздух гудел от тишины, пока он снимал пальто и перчатки. Это не было откровенно и сексуально, но все в этом мужчине было сексуальным. Как его сильные, ловкие пальцы расстегивали каждую пуговицу без паузы или запинки; как его плечи и руки сгибались под рубашкой, когда он вешал пальто на крючок у двери; как он двигался ко мне, словно пантера, преследующая свою добычу, его глаза горели испепеляющим огнем.

Бархатистые кончики крыльев бабочки коснулись моего сердца, и я крепче сжала камеру, стараясь не отступить и не дрожать. В животе разлилось жидкое тепло, и каждый дюйм моего тела превратился в нервное окончание, сверхчувствительное и пульсирующее от возбуждения.

Он не прикасался ко мне, а я уже так возбудился, что задрожала. Я не думала, что это возможно вне любовных романов и фильмов.

Эти зеленые глаза сверкали, как будто он точно знал, что делает со мной. Как напряглись мои соски под толстым свитером, как мокро было между бедер. Как сильно я хотела поглотить его, влить себя в трещины его души, чтобы он никогда не был одинок.

— Где ты хочешь меня — прохрипел он своим голосом впервые с тех пор, как вошел в студию превратив четкий, властный тон в нечто более темное. Более соблазнительное.

Где я хотела его? Везде. Надо мной. Подо мной. Внутри меня.

Я облизала внезапно пересохшие губы. Взгляд Алекса упал на мой рот, и все мое тело за пульсировало.

Нет. Я не школьница на свидании. Я была профессионалом. Это было профессионально.

Портретная съемка с объектом, как и бесчисленные другие фотосессии, которые я проводила раньше.

Конечно, мне не хотелось бросать на пол ни одного из моих предыдущих клиентов и скакать на них до самого конца, но это была незначительная деталь.

— Э-э, здесь было бы отлично, — скривился я, жестом указывая на табурет, который установила на простом белом фоне.

Сегодняшняя обстановка была простой. Я не хотела, чтобы что-то отвлекало от Алекса, да это и не нужно было. Его присутствие уничтожало все вокруг, пока не оставалось только он сам.

Он грациозно сел на табурете, пока я проверяла настройки и делала несколько пробных снимков. Даже без позирования его фотографии выглядели прекрасно, его великолепные черты лица и пронзительные глаза были созданы специально для камеры.

Я сдержала свою бесстыдную похоть и провела следующий час, уговаривая его выйти из своей раковины, перемещая его в различные позы и побуждая его расслабиться.

Я не был уверена, что Алекс понимает значение этого слова.

Пока что фотографии были красивыми, но им не хватало эмоций. Без эмоций красивая фотография — это просто фотография.

Я пыталась раскрыть его в разговоре, обсуждая с ним все — от погоды до последних новостей Джоша, но он оставался отстраненным и настороженным.

Я попробовала другую тактику.

— Расскажи мне о своем самом счастливом воспоминании.

Губы Алекса сжались.

— Я думал, это фотосессия, а не сеанс терапии.

— Если бы это был сеанс терапии, я бы брала с тебя пятьсот долларов в час, — сказала я.

— У тебя завышенное чувство собственной значимости как терапевта.

— Если я тебе не по карману, так и скажи. — Я сделала еще несколько снимков. Наконец-то. Признак жизни.

Щелчок и жужжание затвора наполнили воздух.

— Дорогая, я могу заполучить тебя одним щелчком пальцев, и мне не придется выкладывать ни копейки.

Я опустила камеру и посмотрела на него.

— Что, черт возьми, это значит?

Маленькая ухмылка натянула уголок рта Алекс.

— Это значит, что ты хочешь меня. Твои эмоции написаны у тебя на лице.

Мои бедра сжались, а кожа горела так, что я думала, что превращусь в кучку пепла на земле.

— И кто теперь тот, у кого завышенное чувство собственного достоинства? — Я справилась, мое сердце бешено колотилось. Алекс никогда раньше не говорил мне ничего такого прямого. Обычно он закрывал любой намек на влечение между нами, но здесь он говорил о том, что я хочу его.