Оппозиция: выбор есть - Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Страница 9

Еще более странные вещи происходят с фигурой Руцкого – усилиями основных оппозиционных партий он выдвигается в наши лидеры. Для А.Проханова он уже – воплощение образа русского витязя, защитника Отечества. Почему? Разве он объяснил свои антисоветские «заблуждения», которым следовал как подручный Ельцина? Он посвящен в тайны величайшей в истории провокации августа 1991 г. Колоссальное значение для всех народов СССР (да и для просветления мозгов во всем мире) имело бы сегодня раскрытие этих тайн Руцким, который был в центре событий. Почему же он не скажет, что Ельцин и его окружение знали, что Горбачев не арестован, знали, что ГКЧП не собирается штурмовать «Белый дом»? Не хочет об этом говорить, потому что сам был там? Значит, там и остается.

Но каковы дела после августа, когда он стал сдвигаться к разрыву с Ельциным? Он, занимая огромной важности позицию в государстве, ее совершенно бездарно сдал. Ну, пусть не сумел воспользоваться, но для лидера это непростительно. А дальше – пусть кажется мелочью, но пока она не прояснится, как я могу верить. 3 октября Руцкой с балкона освобожденного от блокады Дома Советов послал массу безоружных людей штурмовать мэрию и Останкино. Я, стоя в этой массе, видел, какое изумление вызвал у нее этот призыв. Зачем штурмовать? Ведь всем было ясно, что сила Верховного Совета – в защите Конституции путем самопожертвования. Люди мерзли у Дома Советов, будучи готовы к тому, что придут вооруженные формирования мятежника Ельцина и их убьют. И надеялись, что ни русская армия, ни русский народ этого не стерпят и потом наведут порядок. Битье стекол в мэрии сразу же лишило Верховный Совет этой правды.

За весь год я ни разу не слышал от Руцкого внятного объяснения: зачем он послал людей на губительную авантюру? Тогда люди пошли из сугубо русской привычки верить командиру и не уклоняться от смерти. Но дальше – еще более важные для меня слова и дела Руцкого. В короткую передышку между залпами по Дому Советов вошла туда группа журналистов, Руцкой пригласил ее в свой кабинет, показал пробоины и с возмущением обратился к прессе: «Смотрите, по мне стреляют из танков! За что? Ведь я же не сделал ни одного выстрела! Взгляните на мой автомат, он в масле», – и он предъявил свой автомат.

Командир, который послал людей на гибель в Останкино и призывал людей «вооружаться, чем могут, и защитить Дом Советов», требует, чтобы по нему не стреляли, и показывает свой личный автомат. Тем самым он, по сути, говорит: стреляйте в тех, у кого на дуле автомата пороховой нагар! Как ни крути, иначе понять невозможно. Командир, независимо от того, есть ли у него вообще автомат, в этих ситуациях говорит: стреляйте в меня, но не троньте рядовых, они исполняли мой приказ! Как же нам дальше себя вести, имея во главе такого «русского витязя»?

Кто-то скажет, что я «лью воду на мельницу», сею рознь в стане оппозиции. Но эти упреки не вяжутся с постоянными заявлениями наших лидеров о том, что Россия в смертельной опасности, что ее уничтожают, что идет «странная» война. И те, кто остался год назад умирать у Дома Советов, считали это не геройством, а действием, соответствующим угрозе, нависшей над страной. Сравнимо ли это по весу с личной обидой? В год смуты люди мечутся, переходят из стана в стан. Нельзя их не принять как товарищей – но почему на должность командующего? Мне это кажется странным и тревожным.

Но вернемся к теории. Предположим, избиратели привели к власти блудных сыновей Руцкого и Лукьянова. По каким нотам будут дирижировать обиженные ближайшие помощники Горбачева и Ельцина? Программные установки даже КПРФ, которая должна же была что-то унаследовать от ясности большевиков, приходится выуживать из туманных интервью и «геополитических» статей, как жемчужные зерна. Самое существенное, на мой взгляд, было сказано в недавнем интервью Г.А.Зюганова в «Правде». Из него, по сути, вытекает все остальное. На вопрос о том, что КПРФ отвергает из марксизма-ленинизма, он ответил: революционный подход. Кстати, было бы важно узнать, что еще отвергается – ведь речь идет о фундаментальном направлении философии, политэкономии и социологии. Но рассмотрим то, что было сказано.

Разумеется, газетчики иногда искажают, и сильно, мысль собеседника. Я, например, предполагаю, что точка зрения Зюганова истолкована в газете неверно, но не может же читатель проникнуть в мысли лидера иначе, чем через печатное слово. Во всяком случае, если по такому важному вопросу не последовало опровержения или разъяснения, приходится исходить из текста. Или пусть эта моя статья послужит открытым вопросом. Но суть даже не в том, кто что сказал, а в самой теоретической проблеме.

Не исключено, что для собеседников в «Правде» революция является синонимом насилия или гражданской войны. Но это прискорбная и опасная подмена понятий. Было множество гражданских войн без революций (мы их свидетели и сегодня), а были и глубокие революции без гражданских войн и насилия (например, буржуазная революция в Японии). Это настолько тривиально, что нечего об этом и спорить. Революция – глубокое изменение за короткий исторический период отношений собственности, политического устройства, идеологической надстройки и социальной структуры общества. Конечно, при любой революции риск социальных конфликтов и вспышек насилия велик, но если революционные силы имеют политическую власть, этот риск можно свести к минимуму, а то и полностью устранить – если есть массовая поддержка.

Что произошло в СССР и России? Антисоциалистическое течение в партноменклатуре, осознав себя как потенциальную буржуазию, получило поддержку Запада и приступило к длительной идеологической и кадровой подготовке антисоветской революции. Были подготовлены и союзники – утопически мыслящая интеллигенция и заинтересованный крупным кушем криминалитет. Сегодня интеллигенция отброшена, как отработавшая ступень ракеты (не будем употреблять обидное сравнение с ненужной грязной тряпкой), а из бандитов формируется новая элита российского общества, вплоть до меценатов.

В 1988 г. эта революция вступила в открытую стадию и была совершенно откровенно декларирована. Об этом говорят и речи Горбачева, и теоретические статьи «прорабов» в академических и партийных журналах. В 1989-91 гг., в период нестабильного равновесия отвергать революционный подход означало защищать и советский строй, и всю систему жизнеобеспечения народа – экономику, науку, здравоохранение. Но сегодня-то положение изменилось радикально! Сегодня отказываться от столь же глубокого восстановления хотя бы равновесия 1991 года – значит узаконить, закрепить на длительный срок криминальный, разрушительный для хозяйства захват и вывоз кусков общенародной собственности. Признать за скромным грузинским аспирантом право контролировать деятельность «Уралмаша». Пойти на «нулевой вариант» – и с нынешнего момента начать «эволюционное» соревнование разных форм собственности. Абсурдные иллюзии.

Очевидно, что в реальной ситуации нынешней России отрицать революционный подход – это совершенно не то же самое, что отрицать, как это делают социал-демократы Запада, революционный способ изменения стабильного, находящегося в равновесии общества, вести в нем подрывную работу. У нас речь идет о революционном (пусть контрреволюционном, хотя это и режет слух) восстановлении жизненно необходимых структур общества. О том, например, чтобы силой власти прекратить насильственное растление детей специально созданной для этого телепродукцией. Уповать на «эволюционное» восстановление после катастрофы – это все равно, что после взрыва на химкомбинате сказать: ну вот, теперь пусть его структуры возрождаются естественным путем.

Такая позиция была бы необъяснимой и потому, что даже сами новые «собственники» еще вовсе не считают свою собственность законной и воевать за нее не собираются. Они будут счастливы удрать с тем, что удалось урвать – это и так составляет баснословные богатства. О такой установке говорит множество фактов – и непрерывный поток капиталов за рубеж, и распродажа основных фондов, и скупка за рубежом домов уже не поштучно, а целыми кварталами и дачными поселками. Конечно, какая-то часть предприимчивых людей пустила пусть и незаконно полученную собственность, но в дело: купили и отремонтировали магазины и мастерские, занялись извозом на грузовиках. Так им надо сказать только спасибо, и «контрреволюция» оппозиции должна их поддержать. Но если криминальная революция будет признана оппозицией как свершившийся и узаконенный факт, то сразу сместится линия фронта в общественном конфликте и неизбежно, пусть и постепенно, возникнет радикальное сопротивление, которое не остановится перед насилием. Вина ляжет и на тех, кто отказался использовать шанс мирной восстановительной революции и на несколько лет задержал формирование сил реального сопротивления. В политической борьбе, как и на фронте, запрещено надевать чужую военную форму.