Леннарт Фартовый (СИ) - Корн Владимир Алексеевич. Страница 8

Слушая Рейчел, я размышлял о том, что Головешку необходимо женить – в его сагах только тем и занимаются, что всех насилуют, чем не довод? Явно у Теда на этой почве бзик. Дело осложнялось тем, что местные красотки, несмотря на его голос, не слишком Теодора и жаловали – субтилен и борода не растет. Но выход ведь должен быть? Когда я высказал Рейчел свои соображения, она горячо меня поддержала.

- Правильно, Лео, говоришь! Женат должен быть каждый мужчина без исключения! Безусловно из тех, кто способен жену содержать.

- Думаешь, Головешка способен?

Рейчел ненадолго задумалась.

- Тут ведь все от жены зависит. Ему нужна сильная и волевая женщина, чтобы он смог ее содержать. Поначалу я о Мэри подумала: она как раз в него влюблена, затем опомнилась. Не слишком-то она и сильная, и не очень-то волевая. Что-то другое нужно.

Относительно Мэри я был категоричен – она ему точно не пара. Сегодня Мэри любит Головешку, завтра у нее снова проснутся чувства к Блезу, послезавтра к дю Эскльзеру, затем нам повстречается какой-нибудь Хендрика Волоокого, и Мэри влюбится уже в него. Жена – это опора, а тут что? К тому же Рейчел права – не хватит у Мэри ни сил, ни воли, чтобы заставить Головешку себя содержать.

Затем вьюга закончилась и настала пора уходить. Мы, готовые к дальнейшему пути, прощались с обитателями замка. Подошел Олаф Твердобородый, чтобы по-братски меня обнять.

- Ну, до свидания, Леннарт Фартовый.

- Счастливчик Леонард.

- Вот и я о том же. Держи, это письмо к Ульфраму Косматому, его замок, следующий на вашем нелегком пути в Гарданику. Он и приютит тебя, насколько понадобится, и приветит. Человек своеобразный, но слово свое держит всегда. Впрочем, как и я – забирай, - и Олаф движением руки указал на нечто, укутанное в оленьи шкуры.

- Что это?

- Как это что? – безмерно удивился Олаф. - Наковальня. Все, как и договаривались - побеждаю я, ты отдаешь саблю. Ну а ежели ты – забираешь у меня наковальню.Тяжелая собака! Мы ее вшестером едва сюда приволокли.

Хотелось бы мне увидеть в тот самый миг свою собственную физиономию со стороны.

Любое другое – оружие, теплую одежду, запас продуктов, золото, наконец, пусть я далеко не так меркантилен, как может показаться. Но зачем мне понадобилась наковальня?!

Олаф выражение моего лица понял неправильно.

- Ты даже не сомневайся, Леннарт! Все чин чином – отполировали ее со всех сторон до зеркального блеска, как тобою и было сказано. Два дня ушло!

«Нет, никогда больше ни капли не выпью!» - мысленно клялся я, лихорадочно размышляя: как бы выпутаться из создавшегося положения, не обидев Олафа? Наковальня выиграна мною в честной борьбе, и для него дело чести ее отдать. Но что мне самому делать с куском железа, который едва отрывают от земли шесть человек, пусть он даже как зеркало отполирован?

- Нисколько в твоем слове не сомневался, Олаф Твердобородый, - с чувством сказал я, крепко пожимая ему руку. – Но она понадобится мне нескоро, при возвращении, тогда и заберу.

А пока окажи мне неоценимую услугу – пусть наковальня хранится у тебя. Да, можешь пользоваться ею смело: буду забирать, отполирую сам.

Голова хозяина следующего замка - Ульфрама Косматого оказалась лысой и гладкой, как женское колено. На ней не было ни малейшего признака волос, и даже того, что они когда-то там росли.

- Приветствую тебя, Леннарт Фартовый! Нет, это надо же – погнуть бороду самому Твердобородому! Никогда бы не мог подумать, что такое возможно.

Смотрел на меня Ульфрам с немалой долей настороженности, уж не знаю почему. Впрочем, как и я на него. Вдруг Косматому придет в лысую голову затеять нечто подобное, а отказываться от вызовов, как объяснил Блез, на его родине не принято. Замок Ульфрама был куда больше, а значит дружина многочисленней, и мое внезапно открывшееся даже самому себе искусство берсеркера, с таким количеством воинов может и не сработать. К счастью, обошлось.

- Будь у меня как дома, Фартовый, - продолжил Ульфрам. – Все мое – твое!

- Благодарю, - только и ответил я, ни слова не добавив больше.

Его имущества мне не нужно, но и своего не отдам. К тому же не кроется ли за словами Ульфрама ловушка? Повтори я его, и не схватит ли Косматый за руку Рейчел, пытаясь увести мою жену в свою спальню? Понятно, что не соглашусь, и тогда окажется, что я не держу слово. В Айсейнте подобное совершенно неприемлемо, ведь меня начнут считать человеком, у которого потеряна честь.

Покои, которые предоставил нам Косматый, были нисколько не хуже тех, что у Твердобородого. Они оказались даже просторнее, и потому в них нашлось место для Мэри. Казимир, Блез и виконт Антуан заняли гостевой дом, а Головёшку определили на постой к вдове. Забегая вперед скажу – зря они так опрометчиво поступили! Саги Теодора по-прежнему остались древними, но они потеряли все то, за что их так ценили в замке Олафа, ведь теперь в них никто никого не насиловал, да и сама похоть исчезла совсем. Слушая его теперь, люди зевали, и никто из них даже не вздумал вскакивать на ноги, чтобы пожалеть об утерянных временах.

Ульфрам Косматый затеял в нашу честь настоящий пир, когда в огромном зале за длиннющим столом собрались все обитатели замки. Мы с Рейчел и Блезом заняли почетные места рядом с хозяином. Я - по понятной причине, Рейчел - как моя супруга, ну а про Блеза все уже знали - куда лежит его путь и что он по прибытию в Гарданику намерен сделать. Сам Ульфрам сказал.

- Благородная миссия! Эх, сбросить бы мне пару десятков лет, непременно бы отправился вместе с вами!

«Если сбросить ему двадцать лет, вряд ли бы мы его с собой взяли, - глядя на Косматого, думал я. – Ему сейчас не больше тридцати, а сколько бы тогда осталось, и чем бы он смог нам помочь?» Вслух, конечно же, произнес другое.

- Все мы рабы обстоятельств. Но спасибо за моральную поддержку, ведь она нам так необходима!

Пир действительно задался. Спину грел камин, находящийся в нескольких шагах за ней. Стол радовал разнообразием блюд. Но в большей степени в той связи, что пить меня никто не заставлял. И потому мне только и оставалось, что возносить вверх кубок после очередного тоста, чтобы, помочив губы, ставить его обратно на стол. Затем мы с Косматым уединились в оружейной, чтобы поговорить о серьезных делах.

- Да, - сказал он, - нелегко вам придется в Гарданике!

В ответ я тактично спросил.

- Ну и с какого бы хрена?!

Нет, себе я не противоречу. В этих суровых краях, то, что сказал, и было самой тактичностью. Иначе мой вопрос прозвучал бы так:

- Слышишь, Ульфрам Косматый, волос на голове которого не больше чем мозгов внутри нее, ты позволил себе засомневаться в моей храбрости? Или в том, что мои руки разожмутся от тяжести меча?

Меча у меня не было, а с недавних пор и сабли. Но ведь о нем же всегда идет речь, когда нужно выразиться метафорически? Ему в лысую голову не пришло бы обидеться, поскольку именно так в Айсейнте между собой и разговаривают все, везде и всегда.

- С такого, Леннарт, что в Гарданике властвует Анандр Угольная Нога. Дружина у него огромная, а сам он хитер и коварен.

- Спасибо, Ульфрам, за ценные сведения, учту.

- Кстати, Леннарт, тробора не продашь?

Наверняка тробор и стал причиной того, что Ульфрам предложил разговор наедине.

- Извини, не смогу. Он мне больше чем друг.

- Разве ходящие железяки могут быть друзьями?

- Еще как могут!

Он даже лучше, чем друг. Разговорами не докучает, кормить его нужды нет, к тому же отдых не требуется. Да и где найти такого друга, который в одиночку способен спасти от разъяренной команды «Улыбки покойника»? И еще у меня была надежда на то, что, если мы попадем в безвыходную ситуацию, когда смерть будет неминуема, он поможет всем нам.

- Нет, никак не смогу! - и в моем голосе было столько твердости, что Ульфрам даже настаивать не стал.

- Нет, какой же все-таки был замечательный пир! - не уставала восторгаться Рейчел. Согласен, ведь благодаря ему она сумела запастись комплиментами на несколько лет вперед. - Леннарт, мы обязательно должны что-нибудь подарить Ульфраму, в знак благодарности!