Копия верна (СИ) - "Ven Harmon". Страница 6

Глеба от подобных мыслей бросило в жар. Меньше всего он хотел думать о том, что его Сергей стал жертвой какого-то больного маньяка.

— Мой сын погиб из-за кровоизлияния в мозг в результате сильного удара головой обо что-то, предположительно, его толкнули или он сам упал, возможно, его намеренно ударили головой об угол стола или тумбы, а может он просто хотел спастись, убежать, споткнулся и … — Глеб подавил приступ тошноты. Больше говорить он не мог. Не мог выплеснуть все эмоции, но и анализировать причины смерти своего ребенка тоже не получалось.

— Скучно, — произнес Аркадьевский, откидываясь на спинку стула. — Слишком банально. Либо действовал дилетант, либо сынка твоего убили случайно.

— Убийца замел следы.

— Значит боится наказания, — констатировал Аркадьевский, будто следователь он, а не Орлов. — А это вполне подтверждает мою теорию. Если на вас не посыпятся трупы из таких же сыночков, то я прав.

Глеб не стал отвечать. Он до сих пор не был уверен, что хорошо знал сына. Может он что-то упустил в его жизни, что-то большое и значительное, просто не обратил внимание, а это привело к трагедии. Серёжа просил деньги, он часто пропадал у друзей, хорошо учился, по крайней мере из школы Орлову звонили редко и только по вопросам поведения сына, но это были единичные случаи. Сережа ходил в секцию по баскетболу, защищал честь школы на окружных и городских соревнованиях и даже обыгрывал альф. Один раз Глебу довелось побывать на игре сына, тогда пригласили родителей на турнир в честь Международного омежьего дня поболеть за сыновей. Сергей не надеялся, что Глеб придет, но был безумно счастлив, когда увидел его на импровизированных трибунах из скамеек. Глеб знал, что Серёже это единение с отцом необходимо, но все равно отдавал предпочтение работе. Считал, что его не по возрасту самостоятельный сын не нуждается в постоянном жёстком контроле, при этом Сергей упрекал Глеба в том, что тот лезет в его жизнь, но это было не так, просто Орлов не знал, как правильно проявить свою заботу о взрослом сыне, а тот уже стал воспринимать любые редкие, но меткие поползновения отца в штыки.

— Не вини себя. Ты бы не смог ничего сделать, — Аркадьевский заглянул в глаза омеге.

— Почему ты так уверен в этом?

— Я вижу по глазам.

***

Небольшой автосервис притаился в гаражах спального района и единственной его достопримечательностью был омега — автослесарь, который вечерами, ради удовольствия, реанимировал старые «Жигули». Порой, юные автолюбители (почти всегда альфы) приталкивали ему в гараж шедевры отечественного автопрома в плачевном состоянии, совсем не на ходу. Но Николая это никогда не пугало. Сам омега тоже имел в своем личном автомобильном парке «Жигули». Тюнингованный автомобиль, да ещё и за рулём которого находился эффектный омега, производил впечатление. Короткий ёжик волос Николая был обесцвечен и периодически становился то красным, то синим, а то и вовсе окрашивался во все цвета радуги одновременно. Почти всегда Коля, если не был на своем рабочем месте, носил мешковатую одежду, под которой скрывал идеальную фигуру: тонкую талию и крепкий пресс.

В свое время омега поступил в МИФИ, но потом бросил. Любовь к машинам, привитая ещё в гараже родным дедом, который очень хотел внука-альфу, а когда родился Коля, решил, что и омеге широкие познания автослесарного дела не помешают, помогла не отчаяться, когда его отчислили из университета, а потом и обеспечила стабильный заработок. У омеги-самоучки получалось неплохо контактировать с разными клиентами, в особенности с альфами, но главным образом, он был хорошим мастером, за что и ценился в автомастерских, где ему довелось поработать.

Маленькое помещение гаража пропиталось запахами масла, бензина, резины и пота. К концу дня в автосервисе остался один Николай и его товарищ по несчастью, который норовил соскочить с ночного дежурства. Автомастерская работала круглосуточно, в связи с этим, слесарями приходилось дежурить через день. Хозяин богадельни был категорически против, чтобы Николай оставался один в ночь, поэтому приставлял к нему напарников, только вот омеге это было не нужно. Он мог прекрасно справиться, как с полночными клиентами, так и с бандитами, если такие захотят явиться, чтобы, например, обокрасть мастерскую. Коля всегда отпускал скучающих, нередко дремавших на старом обшарпанном диване в подсобке альф домой уже после одиннадцати вечера, когда интенсивность потока на дорогах окончательно падала настолько, насколько это возможно в большом городе.

Николай вышел из помещения и закурил, своего напарника он отпустил, и теперь тот, довольный, побежал вдоль улицы к остановке. С неба снова посыпались крупные хлопья снега. Похоже, зима в этом году решила прийти вовремя и задержаться, как и полагается, на несколько месяцев, а не на пару дней, как это было год назад.

Черная машина, появившаяся из ниоткуда, завернула к гаражам и остановилась в полуметре от омеги. Николай не шелохнулся. Он бросил окурок в снег и самодовольно улыбнулся, глядя на водителя, а затем открыл ворота, запуская машину внутрь мастерской.

Альфа заехал, быстро заглушил мотор и вышел. Николай тем временем повернул ключ в замке на железной двери и закрыл ворота за автомобилем, а затем сбросил куртку с плеч и шагнул в объятия мужчины. Альфа нетерпеливо укусил омегу за подбородок и шею, попутно начиная расстёгивать комбинезон, измазанный маслом. Омега отвечал тем же. Он залез холодными руками под свитер мужчины, огладил горячую спину, заставив ее покрыться мурашками. Ширинка на брюках поддалась омеге сразу, он просунул руку, погладив затвердевший член гостя сквозь ткань белья.

Альфа стянул комбинезон и футболку с Николая и приподнял омегу, окончательно освободил от одежды и усадил голой задницей на капот стоявшего рядом, разобранного, старого «Ниссана». Мужчина продолжал целовать слегка обветренные губы омеги, затем резко толкнул, прижав к холодному металлу, и припал к соскам. Они были твёрдыми от возбуждения и стояли, как два флагмана посреди гладкой нежной кожи. Мужчина прикусил один, вырвав стон у омеги, второй, оттягивая и после посасывая, снимая болевые ощущения. Альфа опустился ниже к члену любовника, поцеловал головку, вылизал гладкие одинаковые яички. Омега развел ноги шире, задыхаясь от нахлынувших чувств, лицо его залило краской, а в ушах шумело. Альфа оторвался от промежности и достал из кармана презерватив. Натянув его, он положил ноги омеги себе на плечи и медленно вошёл в податливое тело, отчего парень сразу кончил, вскрикнув от наслаждения.

— Ещё! — прокричал омега, не боясь, что кто-то услышит.

Альфа задвигался. Сначала медленно, смакуя каждый толчок, заставляя ненасытного омегу выгибаться змеёй. Николай хватался сверху за края капота, жмурился и поджимал пальцы на ногах. Альфа набирал темп, сильнее выбиваясь в тело и рыча, прокусывая кожу на шее и груди, а потом свалил омегу на бетонный пол. Тот больно ударился копчиком и прошипел, но любовник не останавливался, он подмял под себя парня и довел дело до сцепки.

Альфа рухнул на грудь Николая, слушая частое сердцебиение. Узел распирал парня изнутри, кожа на лопатках горела от свежих ссадин, которые появились в результате неаккуратного обращения мужчины и встречи с бетоном.

— Опять меня с проституткой перепутал? — Коля приподнял голову и посмотрел на макушку альфы.

— Иди на хуй, Коленька, — прорычал мужчина в ответ.

— Фу, как некультурно. И кто из нас консерваторию закончил, а кто автослесарем в подворотне работает?

— Помолчи, а то займу твой рот чем-нибудь поинтереснее пустых разговоров, — снова рыкнул альфа.

— И когда это ты отрастил второй член? — Николай надул губы.

— Побудь только моим хоть раз, — альфа закрыл рукой рот омеги, но тот прикусил кожу на его ладони.

— Между прочим, я встречался с твоим братом, — парень снова откинулся на бетонный пол.

— Если бы менты узнали подробности, ты бы здесь не лежал сейчас, — усмехнулся альфа.

Омега нахмурился. Его Женя — сумасшедший, который сам сдался полиции и теперь ждал, когда следствие закончится и дело передадут в суд, а там ему ничего хорошего не светит — пожизненное. Николай разговаривал со следователем, плакал о том, что не быть ему с любимым альфой вместе, но больше ничего рассказать не мог. Омегу не стали долго мучать, толку с него не было никакого.