Закон обратного отсчета (СИ) - Орбак Леся. Страница 43

Денди подходит вплотную к обломку стены, вглядывается вниз, сквозь слой бетонного лома, будто видит что-то на дне.

— Нет, мы не можем, — отвечает категорично.

— Но почему?

Вопрос пустым звуком вязнет в долетающем издалека вое сирен. Скоро здесь станет людно и шумно. Видимо, услышав приближение поддержки, Денис набрался наглости встрять в разговор.

— Простите, а вы из какого подразделения?

— Мы на гражданке, — отвечает Медная резко. — И нам пора. Маргарита?

Рита шепчет Джену одними губами: «Извини» и безропотно плетется следом за ними. Джен не может взять в толк, какими страхами нужно накачать столь импульсивное существо, чтобы подавить его волю.

Джа и Макс сражаются с завалом, но просвета в груде обломков не видно. Джен взбирается обратно на курган, уверенный в том, что с приездом МЧС проблем прибавится — попробуй, объясни цепь сегодняшних катастроф. Еще и живой свидетель в стороне умывает руки. Но Джен уверен, что девчонки позвонили Романову, и он уже пробирается сквозь пробки к тиру. Что он придумает, как вывернуть историю, не скармливая драгоценное время бюрократическому блядству. А значит, самое правильное сейчас — молчать о случившемся и попытаться докопаться до парней. Во что бы то ни стало, докопаться до парней.

Глава 13

Тупое сидение в коридорах выматывает похлеще интенсивного допроса — непонятно, чего ждешь, неизвестно, сколько еще ждать, и ради чего.

Риту в соцсетях нашли сразу, но ответа от нее нет. Джа с девчонками устроили кибератаку со всех аккаунтов, в конце концов распределили между собой соцсети и всякий раз, когда возле имени Риты загорается индикатор онлайна, разговоры стихают, переходят в пляски пальцев по экрану. Тоже без толку.

От неопределенности Джен сходит с ума. Им так долго удавалось избегать внимания органов, что не верится в само существование этого огромного неповоротливого монстра. Мрачное серое здание, в котором их маринуют в жаре и запахе пота от скованных кителями подмышек, похоже на брюхо. Этот коридор, выкрашенный на полтора метра от пола грязно-голубой краской, эти черные металлические стулья с ободранными, засаленными сиденьями, эти снующие туда-сюда люди в форме, которые способны говорить человеческим языком только между собой, а на его вопросы лают: «Ждите». Все напоминает желудочно-кишечный тракт. И узкое грязное окно в конце коридора сияет солнечным светом как единственный выход, естественно, через задницу.

— Мне уже хочется кого-нибудь убить, только чтобы сдвинуться с места, — говорит Джен Романову.

Аристократ взмок в дорогом костюме, уже выкурил с приезда в участок почти целую пачку и не меньше Джена зол на систему.

— Мне тоже.

В коридорном заключении Алекс приходится хуже всех. От неопределенности ее ломает, как наркомана в карцере. Прошагав стометровку вдоль кабинетов, она устроила марафон по этажам, возвращаясь с подробными историями обворованных, оболганных и изнасилованных узников бюрократии, вынужденных по соседству ждать с моря погоды.

— А легко обмануть полиграф? — спрашивает Савва, вынырнув из онлайн-переписок.

Алекс задумывается, будто ищет информацию по внутреннему каталогу.

— Это достаточно сложно. Современные полиграфы считывают дыхание, сокращения мышц, активность нервной системы. Даже если накачаться таблетками перед тестом, заторможенность тебя выдаст с потрохами. Ты решила кого-то…?

— Не я, — Олька тарабанит пальцами по экрану. — Охранник из цеха.

— Я чего-то не знаю? — напрягся Романов. — Какой еще охранник?

— Это дело «Эквитас». Забей, не грей голову.

Джен вспоминает странные акты вандализма и хватается за возможность переключить голову на другой канал.

— Так что там с колодками? Нашли диверсанта?

— Там цирк дю Солей, — разводит руками Олька. Оглядывается по сторонам нет ли лишних ушей в погонах, продолжает, снизив тон до шепота и заставив всю банду скучковаться плотнее: — Помните, рассказывала про нашу видеокамеру в одном из цехов?

— Ну, — отзывается Джа.

Макс гудит: «Нет», но Алекс останавливает его, мол потом расскажу, не мешай.

— Так вот, мы нашли того охранника, который среди ночи променад за территорию совершал. Прижали. А он упирается, мол, спал младенцем, ничего не знаю, меня подставили под монастырь. Мы его за полиграф посадили — тот же сюжет. В итоге, вместо того, чтобы принести его ментам в подарочной коробке с бантиком, нам пришлось его отпустить, еще и денег заплатить, чтобы язык проглотил, не подавившись.

— И что теперь? — спрашивает Алекс, устраиваясь на коленях Макса.

— Будем следить дальше. Надо с поличным поймать вредителя. Здесь, в Икстерске, тоже завтра камеру смонтировать должны. Может, повезет выловить местного. Если не затаится после облавы под Воронежем.

— Я одного понять не могу всю свою жизнь, — говорит Романов с горечью, — почему людям не живется спокойно?

— Потому что «покой» и «жизнь» — слова антонимы, — отвечает Савва и, встав с жесткого стула, потягивается всем позвоночником. — Пойдем, покурим. А то я скоро прорасту здесь. В бетон. Как памятник задверного ждуна.

Ближе к вечеру в сеть просочились дурные новости: парней откопали, никто не выжил. Даже громила Толик поймал хитрый осколок на крепкий череп. Монолит сложился аккуратно внутрь, будто был подорван в самом центре конструкции. Само собой понабежало экспертов, ищут виновных. Одно хорошо — всю любовь журналистов принял на себя гвардеец, остальным повезло улизнуть.

Домой вернулись разбитые и голодные. Макс первым оккупировал душ. Остальные расселись на матах в спортзале, выставили прямо на пол купленные по дороге ведра жаренной курицы.

Джа, жуя, генерирует по одной теории в четверть часа, доходя до абсурда.

— А почему нет? Эта шарообразная штука, которая из уха выкатилась, вполне может быть маячком. А из чего она сделана? Она же рассыпалась. На молекулы разложилась. От контакта с человеческой кожей. А потому что сам материал — не отсюда.

— Он был внутри Паши, — напоминает Джен. — Там тоже человеческая кожа.

— Кожа — это то, что снаружи человека, а не внутри. Ну ладно, даже если дело не в теле. Может, его дистанционно уничтожили? Если это действительно передатчик, на который приходит сигнал, они могли его запрограммировать на разрушение по команде. Опять же, как они эти передатчики отправили на Землю и как внедрили?

— Джа, ну ты всерьез думаешь, что это инопланетяне? Серьезно?

— А ты думаешь, мы одни во Вселенной?

— Нет, но пока они до нас доберутся, мы сами себя угробим.

— Вообще-то, — робко подает голос Алекс, — Сделать из человека беспилотник пытались еще в 70–х. Я натыкалась на описания опытов, которые проводили, кажется, британцы. Они пытались подключиться к зрительному анализатору человека и считать с него сигналы.

— Смогли?

— Не знаю. Записки кончились на том, что они искали материал с определенными свойствами. Все, что есть в таблице Менделеева не подошло. Может, они в итоге что-то синтезировали?

— А где ты читала это? — спрашивает Джен. От острой панировки язык не чувствует вкуса, но сытость еще далеко, и Джен молотит одно куриное крыло за другим, как не в себя.

— За Олькиным компом в какую-то базу залезла. Год назад или полтора. Оль, у тебя на рабочем столе ярлык такой был в виде крыльев, что это? Оль? Ты с нами?

Савва вздрогнула. Вытянула поджатые под себя ноги.

— Да, я вернулась на пятую планету от Солнца, извини.

— Сколько лет мы знакомы?

— Чего?

— Сколько лет мы с тобой знакомы?

— С третьего класса, ты тогда была брюнеткой.

— Кто был брюнеткой? — Макс вышел из ванной, яростно ероша полотенцем волосы.

— Жена твоя будущая, — Савва вскакивает с мата, разминает ноги. — Проверяет, не вселился ли в меня инопланетный демон. Ярлык с крыльями — это личная библиотека Падре. Что-то вроде нашего Викиликс. Можно я пойду в душ следующей?