Люди государевы - Брычков Павел Алексеевич. Страница 39

Выехали верхом ранним утром. Доска с письмами, жемчугами и яхонтами была завернута в холстину и положена в мешок, притороченный к седлу лошади Воронина. Проехали верст двадцать по лесной дороге, как вдруг Мурза поднял руку, давая знать, чтоб остановились.

— Чего встал? — спросил Федька.

— Дым пахнет!.. Люди есть…

— Пойду гляну, кто там, вы здесь ждите, — спешился Федька и пошел вдоль дороги, прячась за деревьями и кустами.

Скоро вернулся и сказал, обращаясь к Мурзе:

— Застава там, похоже, из твоих людей! Доску возьми, я один к ним пойду, ежели пропустят, то и вы следом… Не пустят, доску спрячь!..

Федька вскочил в седло и двинулся к заставе. Увидев его, пятеро остяков с короткими копьями-пальмами перегородили дорогу.

— Куда идешь? — спросил один из них. Это был ясачный Чепинской волости Апса.

— В Тобольск к воеводам по делам городским… — спокойно ответил Воронин.

— Бумага проезжий давай!..

Федька подал проезжую грамоту с городской печатью. Остяки сгрудились, рассматривая ее. Апса достал из кожаной сумы восковые оттиски печатки Бунакова и таможенной печати и стал сличать с печатью на проезжей грамоте. Потом что-то сказал по-остяцки, двое остяков подбежали к Федьке и стащили его с лошади.

— Твоя бумага плохая!..

— Меня воевода послал! Не лапайте меня!.. — нарочито громко крикнул Федька так, чтоб его услышали Мурза и Семка.

— Князь Осип плохой человек!.. Ты тоже плохой!

Остяки сдернули с него кафтан, обыскали, ища бумаги, велели снять сапоги…

— Ежели не пропускаете, я обратно в город поеду! — примиряюще сказал Федька и протянул руки к кафтану.

Но один из остяков ударил его по рукам древком копья и ощерился в злорадной улыбке.

— С нами пойдешь в город! Так воевода Илья говорил!..

У полураздетого Федьки стянули руки перед собой, привязали длинной веревкой к стремени, один остяк вскочил в седло и Федьку потянули к городу

Верст через десять встретили скакавших им навстречу шестерых казаков во главе с сыном боярским Михаилом Яроцким.

Яроцкий соскочил с коня и спросил Апсу, кивнув на Федьку:

— Письма у него нашли? Где Мурза?..

— Нет письма… Нет Мурза…

— Где письма изменного воеводы? — хлестанул он со всей силы Федьку плеткой.

— При мне никаких писем нету, — поморщился Федька.

— Где Мурза с Сёмкой? — махнул плеткой еще раз Яроцкий.

— Не ведаю… Урман большой…

Яроцкий стеганул Федьку еще раз и сказал Остапию Ляпе:

— Скачи к Илье Микитичу, пусть еще людей даст… Мурзу упускать нельзя! Ты, Апса, с нами пойдешь! Своим скажи, чтобы свели этого гада к воеводе Бунакову…

О том, что Щербатый отправил отписки и челобитные с Мурзой и холопом Федькой, шепнул Яроцкому шедший мимо караула у воеводского двора холоп Щербатого, Савка Григорьев. Яроцкий сразу же бил челом о том воеводе, и Бунаков немедленно послал их в погоню.

Мурза же с Семкой услышав возглас Федьки, поскакали обратно, потом Мурза свернул на едва заметную тропу, ведущую в глубь урмана. Через полверсты остановился и закопал доску с письмами под корчем — вывороченными корнями упавшей большой ели.

Затем долго крутил одному ему ведомыми путями и к вечеру привел к самой дальней от Томского города остяцкой деревне его Чепинской волости.

В этот же вечер четверо остяков привели Федьку Воронина в город, отвязали от лошади и повели к тюрьме, чтобы оставить там на ночь. Когда проходили недалеко от воеводского двора, Федька оттолкнул шедшего сбоку остяка и побежал что было сил со связанными руками к крыльцу мимо опешивших караульщиков, которые, на его счастье, преследовавших остяков остановили. Пока разбирались что к чему, Федька был уже в сенях, а Вторушка Мяснихин запер за ним дверь.

Глава 8

Ляпа привел к Яроцкому с собой еще двенадцать казаков. С утра в главной деревне Чепинской волости, где была изба князца Мурзы Изегельдеева, держали совет, как скорее отыскать Мурзу. Поначалу вытащили сына Мурзы, Чангара, поколотили палками, допытываясь, где его отец. Но ничего добиться не смогли. Хотели уже проверять все деревни и заимки подряд, благо провожатых довольно есть, но тут Апса неожиданно сказал:

— Мозатка спрашивать надо!.. Он знает, где Мурза…

— Откуда он знает? — усомнился Яроцкий.

— Мозатка много знает… Ему духи говорят… Однако хорошо спросить надо!..

— Ну так спрашивай!

— Деньга мало давай!..

Яроцкий ухмыльнулся и подал Апсе два серебряных гривенника. Тот вошел в полуземлянку Мозатки и вышел только через полчаса, радостно улыбаясь.

— Сказал Мозатка, знаю где!..

К полудню отряд Яроцкого был в деревне Мурзы, куда привел их Апса. Перекинувшись несколькими фразами с остяками, он повел казаков к лучшей избе деревни, в которой ночевал Мурза.

Сёмка Шадченин сидел во дворе, ладил рыболовную снасть, когда увидел казаков. Он сразу рванул к лесу. Двое казаков, увидев его, поскакали на перехват, но Семка успел нырнуть в густые заросли, долго еще бежал. Убедившись, что погони нет, двинулся в сторону города.

Мурзу выволокли из избы, перед которой скоро собралась почти вся деревня.

— Где бумаги князя Осипа? — тряхнул его за плечо Яроцкий.

— Нет бумаги! — ответил Мурза. И громко что-то закричал по-остяцки собравшимся соплеменникам.

— Че он лопочет? — спросил Апсу Яроцкий.

— Просит защиты от плохих русских людей!..

Остяки заволновались было, но тут к ним громко обратился Апса. |Он рассказал, что Мурза их предал, что вместе с князем Осипом хочет их по-прежнему грабить и мучить, потому-де повез к царю лживые письма воеводы на городских людей, которые его убрали, и на остяков…

Остяки недовольно загудели, окружили Мурзу, стали тыкать в него древками копий, требуя отдать лживые письма… Мурза зло скалился и отмахивался. Тут Апса подскочил к нему, сбил с ног, выхватил у стоявшего рядом остяка копье и с размаху стал колотить древком копья по спине… Яроцкий несколько раз стеганул плеткой. Мурза взвизгнул и закричал:

— Отдам, отдам…

Он привел их к месту схрона, откопал кожаную суму с доской и протянул Яроцкому. Тот достал доску и злясь спросил:

— Письма где?

— В доске…

Яроцкий постучал по доске, достал нож и отковырнул плашку, закрывавшую полость, достал сверток бумаги и высыпал в шапку жемчуг и драгоценные камни.

— Ну, Оська!.. Вот затейник!.. Скорее в город!

С утра июня в 21-й день в съезжей избе разбирали Осиповы письма, привезенные Яроцким, Илья Бунаков, с подьячими Захаром Давыдовым и Кинозером Иваном да конным казаком Тихоном Хромым. Отписок и грамоток советных оказалось восемнадцать штук. Давыдов начал читать вслух с отписки государю. Слушая его, Бунаков сидел мрачный. Закончив читать отписку, Давыдов воскликнул:

— Вот сволочь! Ничего не забыл, обо всем отписал, даже о том, что десятинную пашню мужикам уменьшили…

— Советная грамотка тобольским воеводам Ивану Ивановичу Салтыкову да Ивану Семеновичу Гагарину, — протянул Давыдову листок Кинозер.

Давыдов прочитал грамотку вслух. Следом были прочитаны грамотки архиепископу Герасиму, нарымскому воеводе Нарбекову Афанасию Самойловичу, сургутскому воеводе Смирному-Демскову, верхотурскому воеводе Борису Семеновичу Дворянинову…

— То Федор Козьмич Елизаров, — сказал Бунаков, — он во главе Сыскного приказа совместно с князем Трубецким стоит…

Бунаков подумал о том, сколько сильных и знатных людей Осип хотел натравить на него! Тут грамотки боярам Львовым — князю Алексею Михайловичу и князю Василию Петровичу — зятьям Осиповым: князю Борису Дмитриевичу Шейдякову и Михаилу Елисеевичу Колычеву… А ведь дворецкий Алексей Михайлович близкий человек самому Борису Ивановичу Морозову… Неприятный холодок появился в груди, когда подумалось о том, что сталось бы, если бы эти бумаги дошли до тех, кому написаны.

— Кто известил о сих бумагах? — спросил Бунаков.