Люди государевы - Брычков Павел Алексеевич. Страница 44

Бывалые ямщики-подводчики провезли их через пепелища Белого города, лежавшие от реки Неглинной до Чертольских ворот, к постоялому двору недалеко от Петровского монастыря, где уцелело, по их словам, дворов с триста. Они же советовали не ходить в одиночку по городу, разбойников и грабителей развелось множество…

Разместились в трех домах постоялого двора в тесноте.

После обеда Федор Пущин пошел искать дворы двоюродных братьев: Ильи Никитича, Федора Сидоровича и Аникея Сидоровича Бунаковых. По рассказам Ильи, они жили рядом друг с другом в Белом городе, аккурат за Петровским монастырем. С собой взял Ивана Володимерца, Сеньку Паламошного и Ваську Мухосрана. Порасспросили прохожих и уже через полчаса постучали в калитку двора, обнесенного высоким заплотом. Впустили не сразу, долго пришлось объяснять, кто они такие и откуда прибыли. Лишь когда холоп сбегал за хозяином, калитка отворилась.

— Будь здрав хозяин! — приветствовал коренастого рыжебородого крепыша Федор Пущин, выделив его среди дворни по дорогому кафтану.

— И вы здравствуйте! Кто будете? — настороженно оглядывал хозяин пришедших.

— Из сибирского Томского города мы от воеводы Ильи Микитовича Бунакова…

— От Ильи! — заулыбался хозяин. — Заходите в дом! Заходите! Я Аникей Сидорович, брат мой Федор в соседнем дворе живет, однако сейчас в отъезде по службе…

— По каким делам пожаловали к нам из далекого краю? — спросил Аникей Сидорович.

— Челобитные государю привезли, да вот хотим посоветоваться, как их лучше государю подать.

— Челобитные?.. Да-а, после нашего бунта многие люди челобитные государю подают!.. Государь ныне милостив… О чем ваши челобитные?

— На воровство и насильства воеводы князя Осипа Щербатого… Мы всем миром ему от места отказали и городом ныне правит Илья Микитович Бунаков…

— Без государева указа отказали? То за бунт счесть можно… Да, шатается мир… После нашего московского бунта взбунтовались Козлов, Курск, Устюг Великий!.. И везде смертоубийства… А теперь и в Сибири…

— У нас покуда без смертоубийства обошлось, хотя вот Василий, — кивнул Пущин, улыбнувшись, на Василия Мухосрана, — предлагал Щербатого и его советников в реке утопить…

— Ладно, пойдемте к столу, пива попьем да перекусим, а вы расскажете о томских делах…

Слушая рассказ гостей, Аникей Сидорович то и дело в удивлении вскидывал брови, покачивал головой, а когда они закончили свою повесть, задумчиво сказал:

— Да, заварили вы кашу!.. Однако по нынешним временам дело может в вашу пользу разрешиться, ибо государю сейчас не след беспокойство на окраинах иметь….

— Аникей Сидорович, правда ли, что Левонтия Плещеева убили? — спросил Пущин. — Он ведь дядя нашему Григорию Подрезу…

— Убили, убили!.. Шибко озлобил он поборами многих людей!.. Даже меня до мозга костей вымотал, будто я налоги не все уплатил, тюрьмой грозил… Едва откупился от него, яко клещ, был покойный, — перекрестился Аникей Сидорович.

— Кто ж его убил, как то случилось? И отчего Москва так погорела?

— В двух словах не расскажешь… Но спешить нам некуда, поведаю, как доподлинно было. Многое своими глазами зрел, о многом мой холоп Степка сказывал, ибо был он с чернью за Красной стеной, грабил домы бояр с другими, а нахапав денег, жемчуга и перстней чужих, сбежал от меня, подлец!..

А началось всё в первый день июня. Государь возвращался из Троице-Сергиевской лавры, куда ездил на богомолье на Троицу. Когда миновал заставу, в городе лучшие посадские люди, из богатых, подали царю хлеб-соль. А после бухнулись в ноги и просили принять челобитную о притеснениях и обидах от начальных людей. Но государь челобитную не принял и велел подать обычным порядком. Тогда толпа кинулась подать челобитную царице Марии Ильинишне, которая ехала следом. Вместе с ней шел боярин Борис Иванович Морозов. Он с другими боярами порвал челобитную в клочки и кинул в толпу, чем сильно озлобил ее. Народ стал кидать в бояр и стражу камни. Князю Семену Пожарскому разбили лицо. Царица испугалась и спросила, чего хотят эти люди. Морозов отвечал, что всех их надобно перевешать, дескать, распустились… По его приказу стрельцы схватили шестнадцать человек и бросили в башню…

На другой день, в пятницу, государь крестным ходом пошел в Сретенский монастырь с патриархом Иосифом, митрополитами, архиепископами, протопопами и боярами. На Красной площади толпа остановила крестный ход и стала требовать от государя освободить арестованных челобитчиков и выдать им судью Земского приказа Левонтия Плещеева. То я видел своими очами. Государь обещал им отпустить арестантов и даже сурово спросил Морозова, как-де он смел без его указа арестовывать людей… Люди стали кланяться, славить государя и желать ему многия лета.

После молебна толпа умножилась и пошла за государем, требуя выдать Плещеева и освободить арестантов. Стрельцы не смогли остановить их, и толпа кричала перед дворцом государя. Арестантов выпустили, но люди требовали Плещеева. К ним вышел Морозов, стал успокаивать, но из толпы крикнули: «Так ты нам тоже нужен!» Борис Иванович едва успел укрыться на Верху. Морозов собрал всех стрельцов, числом шесть тысяч, и велел им выгнать из Кремля всех. Но стрельцы сказали государю, что ему они служить верой и правдой готовы, а проливать кровь за супостата и разорителя Плещеева не желают…

Аникей Сидорович отпил из кружки пиво и продолжил:

— Государь послал уговаривать народ боярина князя Михаила Михайловича Тёмкина-Ростовского да окольничего — Бориса Ивановича Пушкина, да думного дьяка Михаила Волошенинова, но их не слушали, обесчестили, платье на них ободрали, едва они ушли к государю во дворец. Тогда государь сам вышел к народу на Красное крыльцо, обещал разобрать вины Плещеева, коли будет виновен, выдать его народу, и просил не проливать сегодня, в пятницу, кровь, не брать грех на душу…

Морозов же, озлившись на стрельцов, послал вооруженных своих холопов наказать иных стрельцов. В драке зарезали одного стрельца. Стрельцы пожаловались царю, что слуги Морозова их обижают. Государь им ответил, мол, как же вы меня защитите, коли за себя постоять не можете! Стрельцы вместе с народом бросились ко двору Морозова. На крыльце их встретил управитель Моисей, слывший за волшебника, и хотел пригласить народ на угощенье, но не успел рта раскрыть, как ему дубиной раскроили череп, затоптали и вбежали в дом. Жена Морозова, Анна Ильинишна, пыталась остановить бунтовщиков иконой Спаса, но боярыне сказали: «Не будь ты сестра царице, мы бы тебя изрубили на мелкие куски!» Всё в доме крушили, платья резали в ленты, даже ризы с икон ободрали! Жемчуг и яхонты долбили в порошок и всё выкидывали в окна и кричали: «Не трогайте, то кровь наша!» Карету, обитую изнутри золоченой парчой, с серебряными ободьями на колесах, разнесли в кусочки. В подвале поразбивали бочки с мёдами и вином, так что ходили пьяные в вине по колено…

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Васька Мухосран. — Нам тоже надо было так же двор Щербатого разорить!

— Коли государь дозволит, разорим!.. — остановил его Иван Володимирец. — А дворы советников Осипа и мы знатно пощипали! Сказывай, Аникей Сидорович, далее…

— От двора Морозова народ прибежал ко двору думного дьяка Назария Чистого, который поднял цены на соль до двух гривен за пуд, думая, что от того казна пополнится, а вышел, как вы знаете, токмо вред: соль стали покупать меньше, много недосоленой рыбы в прошлом году пропало… Налог тот полгода тому отменили, но память осталась. Назарий спрятался на чердаке за вениками, но его выдал слуга-татарчонок. Дьяка вытащили на улицу и стали избивать, приговаривая: «Это тебе за соль!» Избили так, что он стал тёмным, как печень. Мертвое голое тело бросили на навозную кучу, где он пролежал три дня, потом холопы его похоронили…

После того толпа кинулась ко двору Левонтия Плещева и разграбила его. Сам Плещеев едва укрылся во дворце у государя. А после почали грабить другие боярские дворы, всего девятнадцать дворов разграбили…