Почувствуй (СИ) - Севимли Алейна. Страница 125

— Что вы здесь делаете? — Недружелюбно спрашиваю я, складывая руки на груди.

— Ох, пожаловала, — не менее нагло отвечает мне женщина, повторяя мой жест, причём сказала она это на чистом русском языке, из-за чего я немного потерялась в реальности. — Явилась, не запылилась. Где же ты раньше шлялась?

Я опешила. Кто эта женщина, и почему она позволяет себе подобный тон? Не будь я в отчаянии, не смогла бы стерпеть.

— Кто вы, и что делаете в моем доме? — Тоже перехожу на понятный ей язык, лицо кажется отдаленно знакомым.

Выход следующих лиц в кухню поверг меня в ещё больший шок, чем услышать русскую речь. Это точно выбила меня из реальности, и я вмиг забыла, как понимать, какой либо из языков и как на них общаться.

Я замерла с открытым ртом, разглядывая следующего гостя, и только в тот момент ко мне вернулись чувства. А вместе с ними я на мгновение вернулась в свою жизнь, в ту, какой она была несколько месяцев назад, до вмешательства Биркана.

Это напугало меня, расстроило, разочаровало, можно сказать как угодно, но именно в ту секунду я осознала всю бедственность своего положения. Моя сказка закончилась, хоть до этого события жизни мало напоминали сказку, но всё можно считать великолепной волшебной историей, по сравнению с моим прошлым, к которому я ни при каких обстоятельствах не желала возвращаться.

Я могла выдержать предательство Биркана, ведь с самого начала знала, чем это закончится, и что моей главной ошибкой было влюбиться в него. Легко могла вернуться домой, вновь устроиться в кафе, работая без остановки с утра и до вечера, включая дополнительные смены. Единственное, чего я боялась, так это возвращение отца к прежнему состоянию.

Моих сил хватило бы ещё на десять перестрелок, волнения, сердечную боль, ночные погони, но не на нескончаемую борьбу за отцовскую жизнь, опять взваливая его на свои плечи.

Когда он вышел на кухню, в своей старой, не лучшего вида, одежде, которую он не позволял выбросить, источая несвежий запах перегара, держа в одной руке пустую бутылку, я чувствовала безысходность. Словно в ту секунду я поняла, он никогда не возьмётся за голову, а я никогда не возьмусь за свою жизнь, пока буду продолжать вытягивать его наверх.

— Что ты здесь делаешь? — Едва слышно спрашиваю я, чувствуя нехватку воздуха в груди, а в глазах легкое потемнение.

Отец глупо улыбнулся, попытался что-то ответить, но из-за заикания, которое появляется в крайнем его опьянении, ничего не вышло. Вместо него ответила эта хамоватая женщина, уперев свои большие кулаки к бокам.

— Я забрала его из этого ада, куда его засунула родная дочь, надеясь избавиться. Тебе не стыдно? Ты ведь даже из дома ушла, и его выгнала.

— Я не у вас спрашивала, — мой голос по-прежнему не звучит внушительно, сил не хватало, чтобы просто наблюдать за всем этим, но не для принятия участия в баталиях.

— Теперь-то тебе придеться считаться с моим мнением! — Продолжает этот неприятный голос, громкий и визгливый, словно кто-то тянет скрипучую дверь. — Ты отца выгнала, а сейчас зачем вернулась? Жить здесь собралась?

— Это мой дом, а не ваш, и спрашивать вашего разрешения, не собираюсь, — появившаяся злость придала немного сил, но я всё ещё выглядела, как побитая собачонка.

Отец промычал что-то нечленораздельное, понять его практически невозможно, но появилось ощущение, что он поддерживает эту женщину, а мной крайне недоволен.

— Вот ещё! Это дом Джошкуна, ты к нему не имеешь никакого отношения, он перешел к нему в наследство. Теперь я хозяйка в этом доме, а тебя я и на порог не пущу. Раньше надо было думать! Пошла прочь!

Женщина шагнула в мою сторону, схватив со стола полотенце, замахнулась и ударила меня. Получив мокрой тряпкой по лицу, я немного пришла в себя, прошмыгнула под её рукой, и вернулась в кухню, ожидая реакции отца.

— Ты просто так оставишь это? Послушаешь женщину, которую видишь впервые? Где ты вообще её нашел?

— Ах ты, бесстыжая, ты меня уже и забыла? Плевать. Убирайся. Мы с твоим отцом уже давно вместе, настала пора жить вместе. А тебя, предательницу, надо выгнать. Чтобы я тебя здесь больше не видела.

— Вы здесь ничего не решаете, — прорычала я, игнорируя очередной удар полотенцем, но на этот раз по плечу. — Сейчас я вызову полицию, и вас тут же выгонят. Откуда вы вообще взялись?

— Попробуй. Давай, вызывай. Хочешь ещё позора на отца навешать? Молодец дочурка. Продолжай. Мало ты проблем на наши головы нашла. То с бандитами связываешься, живешь, как блудная женщина, незамужняя, с первым встречным, а теперь ещё скандалы устраиваешь? Кого из нас ещё выгонят, непонятно. Ты здесь никаких прав не имеешь, — продолжала кричать хамка, в который раз замахнулась тряпкой, но я перехватила её, и почти вырвала у неё из рук.

— Перестаньте, — невнятно пробурчал отец, роняя на пол, пустую бутылку, она не разбилась, но с неприятным звоном, откатилась к холодильнику. — Кадер, Таня права. Тебе надо уйти.

Пришлось приложить немалые усилия, чтобы разобрать эти слова, либо от стресса он немного протрезвел, либо на этот раз у него просто лучше получилось.

— Что ты такое говоришь? Как ты ушел из клиники? Тебе ведь оставалось лечиться несколько недель. Ты почти справился.

— Это пытка для меня, понимаешь? Таня пришла, спасла меня, и вот, у нас всё, как прежде. Я больше не в этой тюрьме. Не страдаю. Даже хочу продолжать жить. Зачем ты пришла? Этот богач тебя бросил? А я ведь говорил…

Разозлилась, просто вспыхнула, как горящая спичка, брошенная в керосин. Почему всё это происходит со мной? Когда это закончится?

— Что ты говорил? А? Договорился отдать меня первому встречному, человеку, которого ты знать не знаешь, чтобы не потерять всё из-за своей глупости? Чтобы не остаться на улице? Ты сейчас обвиняешь меня?

— Ты-то там, наверное, как сыр в масле каталась, а я в психушке сидел! Устроила, дочка, спасибо. Лучше, смерть, чем такая жизнь! — Он повысил голос, его речь стала более разборчивой, от этого легче не становилось, наоборот, я ощутила всю боль, которую прятала всё это время.

Татьяна, видимо, эту женщину звали именно так, довольно ухмылялась, даже отпустила из рук сырое полотенце, перешедшее мне. И почему я не могла замахнуться на неё в ответ, чтобы стереть эту ехидную улыбку?

— Я пыталась тебя спасти! Я всю свою жизнь пытаюсь тебя спасти. А что в итоге? В итоге я умру раньше тебя, не имея сил, выдержать всё это. Знаешь, живи, как хочешь, делай, что захочешь. Пей, гуляй, потеряй этот дом, живи на улице, женись, на ком захочешь, влезай в долги. Пожалуйста, распоряжайся своей жизнью, не сиди в клетке, а меня ты больше не увидишь. Начинай с чистого листа, будто ты ещё не был женат и не имел детей.

— Зачем ты так говоришь, дочка? — Он перестал кричать, смотрел на меня глазами, полными слез, протянул ко мне руку, но я отошла, не позволяя прикоснуться к себе.

— Всё. Я больше не могу. Вверяю тебе твою же жизнь. Клянусь, ни словом ни действием не помешаю тебе. Прощай, — прошептала я, вытирая слёзы с обеих щек. Сейчас я чувствовала легкость, словно айсберг, топивший корабли, упал с моей души.

Уйти Татьяна мне не мешала, наоборот, ехидно уступила дорогу, показывая своими большими руками направление. Зато отца, кинувшегося за мной, она не пропустила, он ругался, звал меня по имени, плакал.

Впервые его слезы не задели мою душу, я не чувствовала вину. Так и не обернулась, молча вышла из дома, закрыла дверь, под болезненные стоны увядающей души отца.

Я сделала ему больно, ушла так же, как когда-то ушла мама, но она уходила от него, от семьи, а я ухожу от проблем, созданных им. В какой-то степени это неправильно, и мне стоило бы взяться за него, со всех сил, поставить на ноги, встряхнуть. И я бы поступила так, если бы у меня осталась хоть крупица сил, но я выжита наизнанку, поэтому оставляю после себя ещё больше проблем.

Уход мамы убил его, после неё он стал тем, кем является сейчас, вероятно, мой поступок уничтожил его, не оставив после себя даже пустой, нескончаемой бездны.