Химера. Последний поход (СИ) - Кузиев Эд. Страница 18

— Мирон же сказывал, что горынычи пропустили малый гон. Вот и ответ тебе. — успокоил меня Брат.

— Ты мне так и досказал про наших соседей. — напомнил про нашу незавершенную беседу.

— Огнепоклонники они и, кроме как сжечь весь мир, нет у них другой цели. — зло высказался возничий.

— Не совсем так. Да, они поклоняются огню, как первопричине мира. Огонь есть их суть. Мы бьемся силой духа, афанасьевы механизмами, а они пламенем. Синий огонь их придумка. Выжигать торф и добывать уголь, лить сталь и выбирать кровь Земли тоже они. Очищающее пламя, в котором родилось зло, что грибами поразило Мать-Землю, считают пришествием блага, что принесло очищение Мира от грязи и грехов Люда. Народ прямой и жёсткий, торговли нет, только обмен. Но с ними просто. Дай факел и укажи на врага. Вои делятся на рубак, метателей огня и поджигателей. Лишь нужда в обмене их мирит со всеми остальными. Во время Большого похода на Север их страсть к поджогам лишь разгоралась, пока не выжгла весь разум. Многие помнят их безумные танцы у кострища под звуки набата, шрамы, что сами себе на носили головешками и прижиганиями. Сначала это были попытки прижечь раны, а потом…. И сейчас они одержимы НЕ меньше, чем раньше.

— А за афонек, что знаешь, старик? — спросил Мирон. — Знатные умельцы с большой головой. Бестиарий они нарисовали и размножили через деревянные оттиски. Самострелы их изобретение, телеги на подвесах опять же они, но нелюдимы и высокомерны. Вот сынок и думай. Дело общее делаем, а вроде как врознь. Чем дальше шли на Север, тем больше разногласий было, пока в край не разругались. Нас тянула ненависть к Орде, горынычей страсть к огню, а афанасьевых тяга к познанию. На том и разошлись в разные стороны, взяв слово, что в случае большой беды вновь соберёмся, как братья и дадим отпор ворогу. Только вот, все попытки наших отцов собрать поход на Север и добить Орду не увенчались успехами. Каждый так и тянул в свою сторону, желая встать во главе похода. Афоньки, как их назвал Мирон, дают нам надежду, что быт станет легче, с помощью их изобретений. Но купить их для нас не под силу и не по средствам. Так и живём. У нас есть вера и правило, у горынычей запал и ярость, а у афонек знания и мастерство, но воз и ныне там. Встретить три племени можно лишь в пустошах, где каждый занят по своим интересам.

— ОСТОРОЖНО!!! — прокричал Мирон и резко потянул вожжи. Я обомлел, ведь смотрел в лес и не видел лиха. Пока оглядывался, брат Сет уже был на ногах с топором в руке.

— Мирон, отрыжка ты волколачья, чего случилось то? — не заметив опасности, раздражённо пробурчал ветеран.

— Не знаю. Как морок был, будто древо кренится на дорогу. — осенняя себя защитными знаками, испуганно пропищал возничий.

— Морок говоришь? Босик, видишь чего? — я замотал головой-Нет… Пройдусь немного, готовь самострел.

Ветеран шёл неспешно, внимательно осматриваясь вокруг. Вокруг повисла тишина, а Вероника прижала куклу-оберёг к груди и испуганно выглядывала из-под шкур. Вдруг раздался Стук топора, Брат Сет рубил толстый ствол сосны. Через три десятка ударов древо застонало, а затем громко треща на весь лес, завалилось вдоль дороги. Ветеран вернулся раскрасневшийся от работы.

— А скажи-ка, Мирон. Откуда ты родом и кто твои родители? — пристально глядя на возничего, произнёс Брат.

— Дык, сирота Я. Отсюда родом, с Севера. — замялся санник.

— А Я все гадаю, на кой ляд простой санник нужен капищу, а он не простой. Там засада была, дерево подрублено правильно. Пару ударов и завалилось бы в аккурат посреди дороги. Только сторожей нет, чтобы его свалить. Путь свободен, понукай рысаком.

****

Солнце село очень быстро, будто не день ещё, а глубокая ночь. Ему на смену вышла синяя, из-за туч, луна, что хоть сколько-то освещала заснеженную дорогу, да Местами всполохами загорались звезды.

— Тять, кушать хочу. — жалобным голосом произнесла Вероника.

— От Я дурная голова, совсем разумение потерял из-за близости дома. Мирон, подскажи долго ли до Лесной Стоянки осталось? — Встрепенулся Брат.

— Так и не скажешь, может вёрст пять, а то и десять. Примет особых нет. Как черепа на деревьях появятся, значит рядом совсем. Ежели бы правой дорогой пошли, то раньше бы встретили могилы на деревьях. Тогда бы точно сказал сколько осталось. — раздумывая, поведал нам возничий.

— Могилы на деревьях? — переспросил Я.

— Да… Культ коня. Они не хоронят своих, не сжигают тела. Молодых оборачивают в бересту и вяжут высоко на дереве. Старых или благородных заковывают в деревянный ящик и приколачивают его. А черепа оленей и их копыта крепят ниже. Так они прощаются с близкими. — охотно рассказал Мирон.

— Первые лесные братья, что помогли против Орды. — с почтением вторил ему Сет. — Мы мало о них знаем, практически все время они кочуют за своими стадами. Себя называют эвены. Особо не делятся своими обычаями и правилами. Их оружие, богатство, еда и жизнь это стадо. Лишь на праздник весны приходят в эти края и водят хороводы. Старшие при этом считают, как сильно их племя выросло или напротив уменьшилось. Но о том поговорим позже. Не дело обсуждать хозяев этих земель в их отсутствие. — твёрдо пересёк распросы брат.

— А вон и черепа на деревьях, тятенька. — отозвалась глазастая Вероника.

***

Постоялый двор был похож на жилище купца на торжке. Длинные лаги собраны узлом на вершине и обтянуты шкурами. Посреди очаг, накормленный углем. Не смотря на видимую шаткость и лёгкость в сборке, внутри было тепло и достаточно свободно. На огне стояла медная посуда, где варился кулеш и постоянно булькал травяной отвар.

— Мира Вашему дому. — произнёс Брат Сет, низко поклонившись сидящим у костра.

— Проходи путник, согрейся у костра. — ответил им старый сморщенный старик, что не выпускал дюмящую чашу из рук. — Что привело тебя в мой чум?

— Дорога домой и долг перед живыми. — усаживаясь на шкуры, отвечал ветеран.

— Долг это не всегда хорошо, долг перед живыми лучше. Калика? — прищурив глаза, спросил дед.

— Калеченный. — поправил того ветеран.

— Хорошо. Вы добрый народ. Будь моим гостем. Кто с тобой? — продолжал расспрашивать хозяин.

— Мой брат, возничий и сиротка. — коротко отбил Сет.

— Если ты за них ручаешься, то и они мои гости. Пусть присаживаются. Скоро будет готова похлебка, а пока можете перекусить стружкой оленя. Расскажи, что видел на своём пути, что слышал.

— Видел зла много, видел подвиги людей. Видел начало войны. Перевертышей и Маровых детей. Родоверов и Южан. Скоро война Солнцепоклонников и детей степи. Жизни и смерти. Живых и Мёртвых.

— Духи говорят, что ты не лжешь. — Затем старик задумался и казалось вовсе уснул, внезапно тело его выгнулось, а глаза страшным образом зажглись. — Духи говорят, что нам нужно уйти на Север или выбрать сторону. За кого будет биться твой народ?

— Ничего не меняется, у нас один враг-Орда и изменённые.

— Мы не будем тебе врагами, но и помощи не жди. Уходим к солёной воде. Тут не осталось ягеля и коры для наших оленей. Все что встретит наш конь будет втоптано в лёд. Потому у твоего народа будет время до новой орды. Старейшины говорят, что тварь меняется. Её повадки, количество и время гона. Их лежбища все ближе к Югу, будто гонит их что-то, не иначе как другая напасть. Нум-отец и Пугос ждёт своих детей, чтобы спасти от Зла и провести под светом звёзд в лучший мир. Во время длинной ночи мы уйдём.

— Благодарю за предупреждение, хозяин. — ветеран поклонился старцу. Тот улыбнулся, а затем махнул рукой, и сидящие возле него пришли в движение. Тут же на расстеленную скатерть у ног начали появляться чаши и лоханки. Сухие лепёшки и редкие северные ягоды. Большой кусок отварного мяса и поднос с солью. В каждую миску налили густого кулеша. Затем старший надломил хлеба и окунул его в похлебку, после схватил со стола, как мне казалось, деревянный маленький бочонок, охватил его губами и жадно втянул.

— Ешьте. — дал свое разрешение старик. Всё присутствующие тут же накинулись на угощение. Мясо рвали пальцами и тут же макали в соль. А сухие лепешки были вместо ложек. Ими макали в кулеш или подхватывали редкие овощи в отваре. Те бочонки, что Я принял за деревянные стопки, на деле оказались спилами рогов с мягким розовым наполнением. Брат толкнул меня плечом, ободряя мой интерес. — Такое ты больше нигде не попробуешь. Только посоли немного.