Одержимость (ЛП) - Джонсон А. М.. Страница 44

— О, Боже!

Два слова громко сорвались с моих трясущихся губ, когда он обхватил своими сильными руками мою грудь. Он раскачивал бёдрами, ударяя меня по точке глубоко внутри, на которой мне необходимо было ощущать каждую его клеточку.

Руками он обвел изгибы моего тела, коснулся груди, чувствуя каждый мой вдох, и с каждым толчком его бёдер моё дыхание ускорялось и становилось неравномерным. Бёдра начали дрожать, когда он просунул руку между моих ног, лаская меня пальцами, доводя до грани разумного, и эта прекрасная боль распространялась по моему животу. Мои мышцы напряглись, когда я приблизилась к падению.

Комнату наполнил мягкий сиреневый свет, непристойные звуки, глубокие вдохи, приглушенные стоны, звуки прикосновений кожи к коже. Когда меня настиг оргазм, я посмотрела в его глаза. Его челюсти сжались, брови нахмурились, но он так и не отвел взгляда. Мои глаза почти закрылись, когда боль прошла по мне волной, и я закричала, так как не смогла сдержать в себе. Не смогла обуздать невероятную и подавляющую волну. Он нашёл своё освобождение внутри меня, с рычанием содрогаясь подо мной.

Я двинула бёдрами, соскальзывая с него и снова погружаясь обратно, и он застонал, стискивая мои бёдра властным захватом пальцев.

Я наклонилась поцеловать его, и он поднял руки к моему лицу. Пальцами он прошелся вдоль линии моих волос, и замер. На несколько секунд. Просто смотрел меня. Его лоб был покрыт бисеринками пота, губы слегка раскрыты, и когда он притянул меня для поцелуя, его глаза словно плавились. Моё дыхание совсем сбилось, когда я отстранилась, разрывая наш поцелуй и нашу связь, и упала рядом с ним на кровать. Щекой прислонялась к груди со стороны сердца, а правой рукой накрыла крест, он пальцами рисовал длинные медленные вызывающие дрожь линии на моей руке, затем на бедре.

Поначалу мы наслаждались умиротворяющей тишиной. Мои пальцы путешествовали по его животу и обратно к кресту, а потом я сказала:

— Я так долго себя винила и никогда не думала, что заслуживаю больше, чем было, ждала от Бога помилования. И когда уже подумала, что последняя часть меня испарилась, он вернул мне тебя. — Я поднялась на левом локте и благоговейно поцеловала его в грудь прямо в центр креста.

Он вернул мою правую руку на татуировку, и я чувствовала каждый вдох и выдох — под чернилами он был живым.

— Ты всегда была здесь, ты здесь, в каждом вдохе. Ты принадлежишь цвету… мне. Это… единственная религия, которая тебе нужна.

Его губы накрыли мои до того, как я смогла заговорить. До того, как смогла сказать, что люблю его и всё в нём. И когда он перевернул меня на спину, его тело, его мускулы, его тепло накрыли меня, и всё, чего я хотела — показать ему, что я ощущаю.

Наши губы не отрывались друг от друга, когда он снова соединил нас. Он занимался любовью со мной, пока не стал всем, что я могла видеть, ощущать и слышать. А потом я заснула, укутанная его сильными руками, накрытая его запахом, его теплом, купаясь в нежности раннего утреннего солнца, струившегося сквозь жалюзи.

Каждая мышца в моем теле ожила следующим утром. Руки болели, а бёдра горели. Побаливало везде. В ванной Деклана было прохладно, когда я включила душ. Я заметила своё отражение в зеркале: моя кожа испещрена его прикосновениями. Следы от пальцев тут и там, но больше всего на бёдрах и их внутренней стороне. Мой подбородок был красным, щёки розовыми, а волосы в беспорядке. Я прикусила уголок губы, пытаясь подавить улыбку. Подняв руку к ключице, я провела линию там, где он целовал меня всего пятнадцать минут назад. Мои глаза закрылись, когда я вспомнила ощущение его бороды на моей сверхчувствительной коже и то, как мы вместе проснулись утром, укутанные его одеялом. Моя спина была прижата к его груди, и мы опьяненные друг другом и нехваткой сна.

Если бы могла, я бы осталась с ним в кровати на весь день, но в какой-то момент реальность победила, и Лиам ударил по двери, предупреждая Деклана, что «его заднице» лучше быть на работе через час.

Дверь ванной открылась, и Деклан зашёл внутрь, закрывая её за собой. На нём не было никакой одежды, и я восхищалась им в ярком свете. Единственный след от мальчика, которого я когда-то знала, сохранился в его кривоватой улыбке, пока он также восхищался видом. Я пыталась провести пальцами по волосам, но это было бесполезно. Его глаза прошлись по моему телу, останавливаясь на каждой оставленной им метке. Его улыбка дрогнула.

— Они не болят, — заверила я его, подходя ближе.

— Ты уверена? — спросил он.

Я кивнула.

— Хорошо, — сказал он на выдохе и поцеловал меня в щеку, отодвигая занавеску душа.

Маленькое пространство душа была наполнено паром и Декланом. Я сжалась перед ним, когда горячая вода ударила мне в спину, расслабляя каждый узел. Руки Деклана покрывали моё тело его мылом той же фирмы, что я помнила. Его пальцы надавливали на мускулы в моих плечах, от его прикосновений я размягчалась. Я также его помыла, изучая его татуировки и пирсинг. Его тело реагировало, когда я проводила пальцами по его V-линии на бёдрах. Деклан всегда был тихим, но мне нравилось, что я могла видеть, как мои прикосновения влияют на него. Я могла видеть это в том, как его зрачки расширялись, как сжимался живот, как челюсти пульсировали, да и во многом другом. Меня опьяняло знание, что я могу доставить ему те же ощущения, что и он мне.

Он улыбнулся и наклонился ко мне с поцелуем. На мои губы лилась вода, когда его язык облизывал контур моего рта. Он застонал и прислонился лбом к моему.

— Жаль, что мне нужно на работу, — сказал он, и я рассмеялась.

— Ты можешь прийти в «Галерею», когда закончишь. Арендатор отказался от брони, и я взяла несколько смен Чендлера, а за это он пообещал разрешить мне пользоваться студией несколько дней. Вчера я кое-что начала в свободное время на работе. Мне не удалось поработать основательно, но я бы хотела показать тебе.

— Я закрываю сегодня, поэтому освобожусь не раньше одиннадцати.

— Хорошо, — сказала я, широко ему улыбаясь. — Я работаю не весь день, поэтому смогу пойти домой и вздремнуть… Я засиделась допоздна вчера, мне понадобится отдых.

Я сморщила нос, когда его губы растянулись в медленной улыбке.

— Я приду, — он наклонился и потёрся губами о мои, потом потянулся мне за спину и выключил воду. — Если мы здесь задержимся, я никогда не доберусь до работы.

Мы вытерлись, и он дал мне один из своих свитеров, чтобы дойти до дома. Мягкий серый материал облегал его широкие плечи и рельефный живот, но я в нем утонула. Подняв рукава к носу, я вдохнула запах его порошка. Я подняла глаза и увидела, что он смотрит на меня. Он был расслабленным, рот слегка изгибался, на нем были джинсы и темно-синий джемпер. Утреннее солнце заливало светом комнату сквозь открытые жалюзи. На свету его волосы казались светлее. Золотистые крапинки высветляли его бороду. Он был гармоничным и твердым, мужественным и милым.

Между нами было около десяти футов, он стоял с одной стороны комнаты, я с другой. Потянувшись в карман джинсов, я достала резинку для волос.

— Оставь их распущенными, — мягко сказал он.

— Почему? — прищурилась я и положила резинку обратно в карман. Пряди начали высыхать на воздухе непослушными волнами.

Он двинулся вперёд, сокращая расстояние между нами.

— Помнишь тот раз… была весна, мы начали встречаться зимой. Мы оказались среди разбрызгивателей на лужайке перед школой. Ты была насквозь промокшей.

Я улыбнулась, вспомнив: он смеялся, а я дулась, но он всё равно меня поцеловал, игнорируя холодную мокрую одежду.

— Твои волосы к концу дня зажили своей жизнью. Волны шёлка, и я помню точный оттенок жёлтого, которым я нарисовал тебя в ту ночь, — улыбка отразилась в его глазах. — Я был без ума от тебя… и, чёрт… — он протяжно выдохнул, и моё сердце споткнулось и заколотилось, — и сейчас, глядя на тебя… — он поднял руку и накрутил на палец мою прядь, — … будто всё как раньше.