Десница Пращура (СИ) - Чоргорр Татьяна. Страница 24

— Тунья, дай мне зеркало, — требует Ромига тоном, не терпящим возражений.

Охотница фыркает, роется в стенной нише и достаёт просимое. Придерживает тяжёлую серебряную пластину, чтобы он не уронил… Н-да! Болезненно тощая, рябая рожа в зеркале не имеет ничего общего с холёным Мистером Безупречность. Кожу стянуло рубцами. Волосы, брови, ресницы сгорели в буйстве стихий и не торопятся отрастать. Белки глаз — в густой сетке кровеносных сосудов: выглядит жутко, будто трещины от зрачков…

— А я тебе говорила, незачем тебе на это смотреть!

Голос Вильяры прозвучал так внезапно, что Тунья выронила зеркало. Ромига вцепился в резные края всё ещё не слишком послушными пальцами — удержал.

— Оплакиваешь свою гладенькую шкурку? Дурень! — рявкнула на него колдунья. — Жив будешь, нарастишь новую.

Она заглянула в котелок с остатками похлёбки, выхватила у Рыньи ложку и жадно накинулась на еду. Выскребая гущу со дна, велела Тунье принести ещё. Та, кажется, охотно воспользовалась предлогом, лишь бы убраться подальше от голодной и злой хранительницы клана. Рыньи тоже притих, насторожённо поблескивая зрачками. Ромига решил избавить его — заодно и себя — от мук любопытства. Спросил.

— Вильяра, ты поймала ту погань?

Мудрая проворчала сквозь зубы:

— Мы поймали. Я изгнала.

Лишённый магии нав не способен заглянуть в её память, не видит даже ауры, но судя по тону, дальнейшие расспросы неуместны. Как если бы над головой колдуньи полыхало неоном: «Не влезай, убью!»

С поразительно мерзким дребезжанием Вильяра отставила пустой котелок. Метнулась туда-сюда по комнате, встряхивая, потирая и разминая кисти рук. Прижала пальцы к собственной щеке — поморщилась.

Почему она морщилась, Ромига понял сразу, едва Вильяра начала ворошить этими руками его уютное гнёздышко из морского мха. Не руки — ледышки! Но не успел он возмутиться вслух, как Вильяра уже подхватила и вытащила его из короба со мхом. Переложила на свободную часть лежанки, принялась деловито осматривать, ощупывать… Хмурила брови, негромко напевая в тревожном, дёрганном ритме. То ли от песни, то ли от ледяных пальцев, бесцеремонно проминающих тело, Ромигу пробрала дрожь. Нав ещё ни разу не наблюдал Вильяру такой отстранённой и сосредоточенной одновременно. Когда колдунья перевернула его со спины на живот, он едва ли не обрадовался возможности не встречать её взгляда.

— Рыньи, выйди! Следующая песнь — не для тебя. Почую, что ты подслушиваешь, вырву язык вместе с горлом. И Тунье скажи, чтобы не заходила, пока я не позову.

Мальчишка не посмел возразить: выскочил из комнаты и дверь за собой закатил. Колдунья что-то пропела вслед.

— Вильяра, что ты собираешься делать? — с опаской уточнил нав.

— Я не собираюсь, я делаю. Я лечу тебя. Лежи смирно и терпи. Кричать, смеяться или плакать я тебе разрешаю. Шевелиться — не разрешаю, — сказала она и, не дожидаясь ответа, запела в полный голос.

Поначалу никаких ощущений: Ромига успел вздохнуть и расслабиться, смиряя озноб. Потом… Сколько нервов в организме нава? Вот если бы он раньше не интересовался этим вопросом, то узнал бы прямо сейчас, но вряд ли запомнил: отключился от боли почти мгновенно.

Пришёл в себя под тот же голос, под новую песнь, совершенно точно не в доме Кузнеца. Открыл глаза — подумал, что окончательно ослеп. Но нет, наверное, здесь просто темно. Холодно, сыро, капает вода. И Вильяра завывает так, что хочется заткнуть уши… А почему бы, собственно, ему их не заткнуть? А потому что… Руки-ноги отнялись!

Он думал, что в полной мере познал бессилие и беспомощность? Нет, кажется, предстоят очередные открытия.

— Вильяра?! — изо рта не вылетело ни звука. Ромига попытался позвать колдунью ещё раз, с тем же результатом.

Она выла уже на каких-то совсем запредельных низах, едва слышно, скорее — ощутимо. Капли с потолка звонко падали в большую лужу или маленькое озеро, порождая причудливое многоголосое эхо. Ромига по-прежнему ничего не видел, но узнал ритм этой капели. Или ему показалось? Ну не затащила же его Вильяра в Дом Теней, в место тысячелетних мучений Онги? Ну, нет же?!

Ладно, по крайней мере, Ромига не привязан к алтарю. Он просто лежит, завёрнутый… Закатанный в большую рогачиную шкуру, как в ковёр, одна голова снаружи. Да, он более-менее ощущает своё тело, но шевелиться не может… Паника — не выход из ситуации! Да, иногда она пробуждает скрытые резервы… Не в этот раз!

Вильяра допела.

Несколько мгновений совершенной, оглушающей тишины. Разочарованный вздох, и вот уже в темноте затеплился колдовской огонёк, освещая лицо Вильяры и — Ромига не ошибся — прежнее обиталище Онги.

Колдунья подошла к лежащему наву, прищёлкнула пальцами, бросила устало:

— Теперь ты можешь говорить.

Зарычать он смог, наброситься на неё — нет.

— Что! Мы! Делаем! В этой щуровой заднице?

Колдунья молча села, потом прилегла рядом: впритирку, спиной к Ромиге.

— Я звала Камень-алтарь. Увы, он не пришёл, — она то ли усмехнулась, то ли всхлипнула, предваряя следующий вопрос. — Нет, Ромига, не для жертв. Ты однажды лежал на этом Камне, и Камень лечил тебя. Он помнит тебя. Он вылечил бы тебя и сейчас, если бы явился на мой зов. А потом ты призвал бы остальные бродячие алтари, что были в Пещере Совета, и вы бы исцелили меня. А потом мы вместе придумали, как доисцелить Голкья.

— Умопомрачительный замысел! — только и нашёлся ответить нав. Его колотило от бессильной ярости и пережитого страха, но он старался говорить тихо, ровно, внятно. — Что ты намерена делать теперь, когда твои расчёты ухнули в навозный колодец?

— Мы вернёмся в дом Кузнеца, я продолжу петь над тобой, как пела прежде. Я больше не стану спешить. Это было жестоко и необдуманно — призывать на тебя изначальную стихию, в полноте и силе. Прости меня, Ромига. Как бы я ни устала ждать весны, мы с тобой не будем спешить.

— Ты звала Тьму?

— Да. Поэтому я выгнала Рыньи.

Ромига заметил, что трясёт здесь не его одного: Вильяра тоже мелко дрожит.

— Как мы попали в эту пещеру?

— Ты уже бывал здесь, и я — немножко, вместе с тобой. Я легко нашла этот Дом Теней, ведь чары Иули больше не скрывают его. Мы с тобой явились сюда изнанкой сна и так же уйдём… Прости, Ромига, я очень испугалась за тебя, — она всхлипнула и теснее прижалась к его боку.

— Я умирал?

— Мне показалось, да. Поэтому я рискнула принести тебя сюда и позвать Камень. Это тоже дурость, но я больше не повторю её. Песнь Призыва можно спеть единственный раз в жизни.

— А песнь Равновесия?

Вильяра не ответила, трясло её всё сильнее.

— Ты нарочно заколдовала меня, чтобы я не шевелился?

— Да. Чтобы ты сгоряча не проломил мне башку. Как только вернёмся в дом Кузнеца, я сниму все чары.

— Тогда возвращай нас туда… Нет, сперва погаси огонёк и подожди.

Одинокий «светляк» мигнул и покорно сгинул.

Ромига закрыл глаза. Досчитал до десяти — открыл. Снова закрыл. Повторил несколько раз, сравнивая ощущения. Увы, подземный мрак оставался для него абсолютно непроглядным. То есть, нав обошёл бы пещеру, не бодая лбом сталактиты и не спотыкаясь о сталагмиты. Тьма оставила своему непутёвому чаду достаточно подсказок: эхо, запахи, движение воздуха. Однако ночное зрение не возвращалось, и Теней в их обиталище Ромига не чуял. Ну, в общем-то, за что боролся…

— Ромига?

— Да, Вильяра.

— Тени пробуждаются. Они недовольны тем, что мы здесь. Нам пора уходить.

Нав по-прежнему не ощущал ничего: ни пробуждения Теней, ни их недовольства.

— Пора, значит, веди.

[1] Примерно три с половиной часа.

Глава 12

А не так уж долго они отсутствовали в доме Кузнеца! Тунья едва успела до кухни и обратно. Вильяра сама откатила перед нею дверь, забрала котелок с горячим, парящим варевом и отослала охотницу прочь.