Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 13

Поблагодарив Ду Чимэ за подарки, я с недоумением рассматривала палочку, пытаясь сообразить, что чего она может использоваться. Но идеи не появлялись.

Видя мои трудности, степнячка присела рядом, прихватив еще одну такую же палочку из своего сундучка. Содрав зубами кору с края палочки, Ду Чимэ принялась ее жевать, пока кончик не распался на волокна, став лохматым, как коровий хвост. А вот после этого началось что-то странное: девушка стала возить палочкой по своим зубам. Словно натирала поверхность зуба и одновременно выколупывала остатки пищи. Я видела подобное впервые в жизни. Обычно, если что-то застревало в зубах, это просто ковыряли ногтем, или тонкой палочкой, но держать в доме, в шкатулке, специальное приспособление — кому могло прийти подобное в голову! Дикари.

— Мисвак, — девушка продемонстрировала мне палочку, широко улыбаясь белыми зубами.

— Мисвак? — я с сомнением посмотрела на палочку в собственных руках. Какой смысл елозить по зубам веткой? Разве не достаточно прополоскать их водой после еды.

Степнячка фыркнула, и подскочила с подушек. Когда девушка вернулась, в руках у нее было круглое, оправленное в блестящий металл, зеркальце размером с ладонь. Я такого даже у нашего вычтеца не видела. А как оно отражало! Это было не то же, что натертая до блеска медная пластина. Я словно глядела на себя, сидящую рядом с Ду Чимэ.

Первыми в лицо бросились грязные пятна на щеках и растрепанные волосы. Не удивительно, что колдун предложил мне помыться. Должно быть, я выглядела совсем отвратительно в тот момент.

Степнячка, еще раз громко фыркнув, повертела зеркалом.

— Менге Унэг, — весело позвала она, и опять растянула зубы, демонстрируя мне невероятную белую улыбку. А затем кивнула мне, педлагая повторить то же самое, пошевелив зеркалом на ручке. Выставив зубы, я внимательно уставилась на отражение, а затем перевела взгляд на белую улыбку степнячки. Теперь мне стало понятно. Мои желтоватые, такие привычнее, как у всех в горах, зубы, оказались просто недостаточно чистыми? Но даже у паххетов я не видела, чтобы кто-то те их палочкой!

— Мисвак, — повторила степнячка, медленно повторяя процесс. Я только кивнула, постаравшись сделать так же, как и она. У палочки оказался легкий, сладковатый привкус, а во рту тут же собралась слюна. Но все же мне понравилось, как ощущается рот после всего.

Мы еще не успели покончить с этой процедурой, как в юрт вошли две служанки. Одна несла таз, а вторая два кувшина, от одного из которых шел сильный запах скисшего молока. На мой удивленный взгляд Ду Чимэ, озорно улыбаясь, подергала себя за косу. Все ясно. Теперь меня будут учить правильно мыть волосы.

Глава 12

Оставив мать и бабушку заниматься подготовкой праздника, ушел к себе в юрт. Мой шатер, как иу Ду Чимэ, был не большим. Только самое необходимое. Великий хан часто устраивал походы или отправлял меня по делам улуса, так что я и вовсе ночевал в юрте не часто.

Скинув грязную одежду у самого входа, зная, что ее почти сразу заберут в стирку, подошел к бадье с водой. Слуги свернули часть ковра, чтобы вода не попадала на редкий узор. Рядом стопками высились полотенца и стоял кувшин с чистой водой. Все знали, что я не терплю посторонних во время умывания, так что юрт был пуст.

Проведя рукой по плечу, скривился. Узоры зудели и чесались. Слишком много сил потрачено, а грозы не было в степях давно. В первый раз с того дня, как Небо даровало мне эту силу, кажется, рисунки оказались такими бесцветными. Ощущение внутренней пустоты было неприятным, но пока с этим ничего не поделать.

Смыв с тела грязь, нанеся мазь на раздраженную, стянутую шрамами, кожу, быстрее натянул свежую рубашку, слыша что за войлочной стеной шатра намеренно громко переминается с ноги на ногу посланник хана. Слуга не осмелится войти, пока не позволю, но и заставлять ждать дольше, чем нужно все же не стоит.

— Войди, — вытирая влагу с волос, крикнул я.

Полог шатра тут же откинулся, впуская согнутого едва ли не на половину мужчину. Гладко выбритый, щуплый, с хитрым прищуром узких глаз, этот человек был любимым рабом хана. Самый доверенный из его людей, но все же лишенный свободы. Это лучше всего напоминало мне, что стоит быть внимательным к словам и действиям. Стоит оказаться не там где нужно, как на твою шею тут же попытаются натянуть кольцо. (рабский ошейник)

— Приветствую, славный Эргет Салхи. Пусть Вечно Небо будет к тебе благосклонно.

— Тебе ли не знать, Мэлхий, что Небо ко мне всегда благоволит. Говори, зачем пожаловал. — Мы оба знали, для чего раб и слуга хана явился ко мне в юрт, но слова все же должны быть сказаны, чтобы иметь силу.

— Ты, как всегда горяч и нетерпелив, илбэчин, — прищелкнув языком, позволил себе высказаться раб.

— Оставь длинные разговоры для других шатров, Мэлхий. Я не обязан перед тобой рассыпаться в словах.

— Твоя правда, илбэчин, — не молодой уже, мужчина улыбнулся так, что тонкая кожа натянулась на лице. — Ты не обязан говорить. Но все же, я тебя прошу послушать глупого и слабого человека, что пришел к тебе.

Я удивленно вскинул голову, отбросив сырое полотенце. Мэлхий не тот, кто станет принижать себя без причин. Он прекрасное знает, что по одному его слову могут казнить целый род, и хан может даже не потребовать доказательств. Пусть я и позволял себе грубость в разговоре, но мы оба понимали, что скорее почти равны. Но теперь, когда он произнес подобное, мне стоило куда более серьезно отнестись к происходящему.

— Что ты хочешь мне сказать, Мэлхий? Что случилось в улусе пока меня ветры гоняли по степи под Вечным Небом?

— Великий хан собирает поход, — вскинув голову, громко произнес слуга, кося глаза на прикрытый выход из шатра. Ясно. С той стороны не просто сопровождение, а те, кто может донести хану в обход главного доносчика, что стоит сейчас передо мной.

— Мать говорила об этом.

— В поход пойдут многие тысячи, — глаза раба сверкали в темноте, выражая предостережение, — и поведут их великие багатуры.

— В войске хана хватает храбрых мужей, — я все еще не мог угадать, куда клонит Мэлхий.

— И могучих илбэчинов, — кивнул слуга хана. На несколько мгновений в юрте повисло молчание, а затем раб, словно сказал все, что планировал, продолжил с другого конца. — Великий хан хвалит тебя за то, что ты выполнил его волю, вернув тотем предков в улус. Мой господин приглашает Эргета Салхи, Колючий Ветер степей в свой юрт, отведать кумыс и мясо молодого барашка.

— Передай Великому, что я с радостью откликаюсь на его предложение, — прижав руку в сердцу я положено поклонился на это приглашение, но все же на отводил взгляд от лица раба. Что-то в глазах Мэлхия не давало мне покоя. Как и тот разговор, что остался незавершенным.

— Мой господин ждет тебя к вечерней трапезе, илбэчин. Откажись от награды, — последняя фаза была произнесена едва слышным свистящим шепотом. Так тихо, что я даже сомневался, что и правда услышал то, что мне показалось. Но темные, колючие глаза смотрели так внимательно, что все сомнения пропали. Пока меня не было в улусе, что-то произошло.

— Кого еще великий хан приглашает на праздник?

— Своего племянника, — раб прикрыл глаза и растянул губы в улыбке, оказывая, что я понял верно. — И твоих братьев. Родных и тех, что делят с тобой тяготы дороги.

— Я приду. Поблагодари Великого за приглашение от моего имени. И, Мэлхий, пусть небо бережет тебя от грозы.

Раб склонил голову, оценив пожелание, и, пятясь, вышел вон. Мне же стоило серьезно подумать.

Было ясно, что слугу прислал хан. Он же и повелел ему передать предупреждение. Раб безоговорочно и до самого кончика носа предан Великому, но, видно, что-то заставило нашего господина все же действовать так раз он решил меня предостеречь перед самым праздником.

Что я знаю?

Не так и много. Великий должен вручить мне награду, за то, что тотем предков вернулся в его род, в улус. Это первое. Самое очевидное, что мне должны предложить свободное место темника. Но соглашаться мне не стоит.