Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 53

— И вы знаете, что именно сказала эта удивительная женщина?

— Я много лет жила рядом с Великой матерью. Зеленоглазая ведьма сказала, что ее сын не сможет сохранить свои земли, пока она сама не наденет ханский убор. Великая мать сильно рассердилась и прогнала молодую девушку из улуса, не смотря на попытки шамана ее переубедить. С того дня зеленоглазой запретили появляться в улусе Чоно. Но было это до того, как наш Хан встретил девушку-предсказательницу. Не знаю, как так случилось и какие духи свели их вместе, но сын мой говорит, что единственная, кто сумел родить наследника нашему хану — та самая девушка.

— Она спасла его, — произнес Эргет, вытирая руки после еды. — Великий был на охоте и далеко ускакал от своих нукеров в азарте. Конь его споткнулся и повредил ногу, а ночью на Хана напали волки. Троих Хан победил, но был ранен. Нукеры не нашли своего повелителя, уж не знаю, так искали, либо сам Великий так хорошо скрылся, но нашла его только одинокая зеленоглазая ведьма, чей юрт стоял недалеко от того места.

— И Хан остался у нее? Как ее имя?

— Хээрийн ее зовут. Не смотря на все старания матери, духи все же свели этих двоих вместе. Девушка выходила Хана, но никто не знал о ней. Пока три года назад в улус не приехал незнакомец, посланный ведьмой. Тот и принес новость Великому, что и заставила Хана предпринять поход на соседние земли. Чтобы оставить своему сыну меньше врагов за войлочными стенами шатра. Меня, Тамгира, и еще нескольких нойонов, на которых можно положиться, отправили к Хээрийн. Посмотреть, того ли возраста мальчик и как они живут. Проверить кровь.

— Проверить кровь? — Эргет замолчал, словно все было понятно, но я никогда не слышала о таком и переводила вопросительный взгляд с Галуу на колдуна и обратно.

— Есть такие обряды, что могут показать, одна ли кровь у детей и отца, но они сложны и опасны, — пояснила хатагтай. Женщина поднялась, показывая, что разговор окончен, раз уж все поели, — Нужно отдыхать. Вы и так с дороги, а завтра нас ждет долгий путь.

Я кивнула, намереваясь выйти из шатра, но мать Эргета махнула рукой.

— Ты остаешься со мной. Джай сейчас принесет тебе свежую одежду.

— Я бы хотела повидаться с ДуЧимэ, хатагтай, — произнесла я, понимая, что, кажется, неспроста, маленькой степнячки не было сегодня за ужином. — Она оправилась после болезни?

— С ДуЧимэ все в порядке, но увидитесь вы завтра. — Покачала головой Галуу, подавая руки Эргету. Колдун прижался на мгновение лбом к материнским ладоням, выражая этим нехитрым жестом и любовь и почтение. Повернувшись ко мне, илбэчин поправил прядь, упавшую на лицо.

— Не грусти больше. Теперь ты в улусе, в безопасности.

Я только кивнула, глядя, как Эргет выходит из юрта матери.

— Сядь, — тихо и строго проговорила хатагтай. — Рассказывай, не обидели ли тебя те, кто украл. Кто это был?

— Дармеш и его люди, — усаживаясь на прежнее место, напряженно произнесла я.

— Я думала, что его, вместе с братом, духи прибрали, — хатагтай задумчиво теребила браслеты на левой руке. Подняв темные глаза, Галуу внимательно посмотрела на меня, сощурившись. — Не били тебя? Не насиловали?

— Нет, хатагтай.

— И что, Дарешь не тронул? — недоверчиво уточнила женщина. Я не понимала, к чему эти вопросы, но и не ответить не могла.

— Он ранен был. Не до того ему было, — при моих последних словах хатагтай с облегчением прикрыла глаза, что-то пробормотав едва слышным шепотом. Помня, что без вопроса не получить ответ, а все же рискнула, — Почему спрашиваете, хатагтай?

— Мой сын хоть и знает, что у женщины сложная судьба в любое время и среди любого народа, но он гордый илбэчин. Не всякий мужчина согласится жить с тем, что к его женщине прикасался враг.

— Мы как-то говорили с Эргетом, — вспомнила я тот день, когда мы впервые ехали по степи вдвоем, — и он сказал, что хорошая жена — большая ценность. Что иногда и чужого ребенка можно своим назвать, если жена того стоит. Да и враги его уже не ходят по этой земле, а к предкам отправились.

— Так-то это так, МенгеУнэг, но слухи по степи стелятся, — кивнула Галуу. Вынув из небольшого сундука, что стоял рядом, длинные бусы из красного камня, украшенные серебряными подвесками, хатагтай протянула их мне. — Я рада, что ты вернулась целой и невредимой. Переодевайся, приводи себя в порядок, и отдыхай.

Чистое белье, вымытые волосы и нормальная постель в спокойном месте, которое можно назвать домом — что еще нужно для счастья усталому человеку? Опустившись на чистое покрывало из овечьей шерсти, по которому узором были вышиты птицы, я прикрыла глаза. Пусть я не до конца понимала, от чего Суара могла ночевать в юрте Эргета а я нет, и для чего бабуля колдуна следит за ДуЧимэ, но с этим всем было довольно просто смириться, находясь здесь, в улусе.

— МенгеУнэг! МенгеУнэг! — счастливый знакомый голос отвлек меня от работы. Все, что могло упасть в дороге, должно было быть снято на пол, пока улус не двинулся в сторону орды. Я как раз несла корзину с редкими статуэтками, переложенными соломой, которые предстояло спрятать в одном из сундуков на телегах, когда меня поймала ДуЧимэ.

Девушка исхудала. Глаза, похожие на огромные темные камни, теперь занимали половину лица, но все же в ней до самых краев, как и раньше, плескалась жизнь. Присмотревшись, я поняла, что все же не права. Девушка выглядела счастливой, с тем затаенным блеском в глазах, который выдает влюбленных девиц.

— Я так рада, что брат так быстро тебя вернул, — вихрь из лент, кос и бус поймал меня в объятия, едва не раздавив ценную ношу и заодно чуть не придушив меня. Отступив на шаг, девушка быстрым взглядом осмотрела меня с головы до ног. — Ты в порядке.

В словах не было вопроса, только итог ее беглого, но внимательного осмотра. Подхватив меня под локоть, ДуЧимэ потянула меня вперед, туда, где собирали сундуки с ценным добром.

— Меня теперь одну на долго не оставляют. Мать с бабулей решили, что я совсем как дитя, раз умудрилась в улей перед хворью своей влезть, — степнячка усмехнулась, помогая перекладывать предметы из корзины. — А еще мне перешивают свадебный наряд.

— И когда свадьба? — с интересом спросила я, разглядывая ДуЧимэ. В ней больше не было того беспокойства и тоски, что нет-нет, да и мелькали в темных глазах еще не так давно.

— Не знаю, — все же улыбнулась ДуЧимэ, не теряя того же свечения в глазах. — Когда вернемся в Орду, шаман выберет день, иначе нельзя. И так много законов нарушаем.

— Да, я помню, что девушек из родного улуса никто в жены не берет, — кивнула я, словно заражаясь улыбкой девушки и тоже растягивая губы.

— Долго трещать будете, госпожи? — сощурив глаза и уперев руки в бока, строго спросила Джай. — Мы скоро двинемся, а ни одна из вас еще свою лошадь не нашла. Поторопились бы, если не хотите с хатагтай в юрте ехать.

Немного пристыженные, мы все же сделали, как велела Джай. Люди, повозки, и большой юрт, что тянули сразу несколько десятков волов — все это, медленно и плавно двинулось с места. Позади тянулись большие стада илбэчина, поднимая облака пыли. По краям нашего каравана ехали нукеры и нойоны, со всех сторон слышался детский смех, лошадиное ржание, громкие разговоры. Люди были счастливы, словно печали прошлых лун остались позади.

Глава 44

В пути мы были несколько дней. Оказалось, что Орда тоже снялась с места, и передвинулась на новое становище, так что к концу нашего пути мы выехали к огромному, показавшемуся бескрайним, озеру, со стороны которого до нас доносился свежий запах воды. С печалью подумав, что мне не искупаться в нем, я тронула поводья, догоняя остальных. Впереди, как раскиданные белые камни, виднелись юрты Орды, до которых нам был еще не один час пути.

За прошедшие дни у нас было несколько остановок, довольно коротких, но как и все в степи, подчиняющихся погоде. Радовало то, что была возможность спуститься с седла и передохнуть в шатре хатагтай, так как моя выносливость не могла сравниться с привычками тех людей, что «родились на коне». Даже маленькие дети, которым перевалило не больше сем за четыре-пять зим, ехали верхом практически наравне со взрослыми. А иногда устраивали скачки наперегонки, поднимая облака пыли и уходя далеко вперед каравана, пока кто-то из нукеров не окликал их, заставляя вернуться.