Спартак. Гладиатор - Кейн Бен. Страница 16

– Хорошо хоть никто не заметил, как ты пнул камень, – пробормотал Пакций, когда всадник усмирил лошадь. – А то ты, пожалуй, познакомился бы с его плетью. Точно не хочешь сказать, что происходит?

Карбон покачал головой. Ему невыносимо было думать, что у Пакция появится новый хозяин и он никогда больше не увидит самнита. Тот пожал плечами:

– Ну как знаешь.

Они прошли под массивной аркой южного входа в Капую. В окружающих город стенах было несколько таких ворот. Оборонительные сооружения не использовали со времен Второй Пунической войны, когда местные политики сдуру решили переметнуться на сторону Ганнибала. Наказание, назначенное Римом, было суровым: городом и поныне правил претор, а горожанам до сих пор не вернули гражданские права, пожалованные остальным жителям Италии. «Гражданские права? – досадливо подумал Карбон. – Кто знает, не лишусь ли я их в ближайшее время?»

Вскоре они добрались до дому. Едва вошли в атриум, как раздался оклик:

– Карбон!

«О боги, он, должно быть, ждал нас. Юпитер, пускай новости будут хорошими!»

Иовиан стоял на пороге своего кабинета – скромно отделанной комнаты с выходом в атриум. Карбон ее недолюбливал. Там не было ни мечей, ни еще каких-либо воинских реликвий – лишь бюсты прославленных римских и греческих ораторов, давно умерших людей, чьи имена отец старался в него вколотить, а Карбон отказывался их запоминать. Стоило Карбону войти в кабинет, как он ощутил их взгляды из-под тяжелых век – и смутился.

Иовиан просматривал какой-то свиток. Когда Карбон подошел, он со вздохом свернул документ.

– Где ты был?

– Тренировался с Пакцием.

Иовиан непонимающе взглянул на него.

– Ну, с диском и копьем, помнишь?

– Ах да. Надеюсь, ты хорошо провел время. Отныне это не часто будет тебе удаваться.

У Карбона упало сердце.

– Что-то случилось?

– Ты, возможно, заметил, что в последнее время я был очень занят.

– Да.

– И ты понимаешь, почему мы четыре года назад перебрались в Капую?

В памяти Карбона всплыли счастливые воспоминания об их прежнем доме – солидного размера вилле, стоящей на их собственной земле.

– Не совсем.

– Я оказался не в состоянии содержать такое большое хозяйство.

В голубых глазах Иовиана отразился стыд.

– Но как это могло случиться? – вскричал Карбон.

– Оно обесценилось из-за египетского зерна. Это разорение! Я не понимаю, как местные фермеры могут с ним соперничать. Теперь вырастить пшеницу здесь дороже, чем привезти ее за сотни миль. – Иовиан вздохнул. – Я каждый год говорил себе, что все еще исправится, что урожаи в Египте уменьшатся, что боги ответят на мои молитвы. Я занял значительную сумму денег, чтобы удержать нашу ферму на плаву. И что же? Цена зерна упала еще ниже! За последние двенадцать месяцев доходов почти не было, и нет никаких шансов на улучшение ситуации.

– Выходит… – нерешительно произнес Карбон.

– Мы разорены. Разорены. Мой самый значительный кредитор – римский политик Марк Лициний Красс. Ты слышал о нем?

– Да. – «Так, значит, я правильно расслышал».

– По словам его представителя, с которым я имею дело, терпение Красса иссякло. Думаю, это неудивительно. Я задержал выплаты вот уже на три месяца. – Иовиан стиснул зубы. – Но я не могу простить Крассу, что он забирает не только ферму и виллу, но и этот дом.

От этих слов Карбон оцепенел.

– Ты меня слышишь?

Казалось, будто голос отца доносится из какого-то длинного туннеля.

– Карбон, нас выселят отсюда.

«Проклятый Красс!» Юноше едва удавалось сдерживать гнев.

– Выселят?

– Этот дом больше не наш, – мягко произнес отец. – Мы поедем в Рим. Вар примет нас на некоторое время. – Его губы искривились. – Во всяком случае, надеюсь, что примет, когда мы появимся у него на пороге без предупреждения.

Карбона затопило чувство вины.

– Прости, – пробормотал он.

– За что?

– За то, что только и думал, как бы удрать с Пакцием и потренироваться. Я должен был пытаться помочь тебе.

– Боги всевышние, мальчик, ты ни в чем не виноват! – воскликнул Иовиан.

– А что будет с рабами?

– Все теперь принадлежит Крассу, кроме наших личных вещей. Рабы пойдут вместе с домом. – На лице отца отразилось сожаление. – Знаю, как много для тебя значит Пакций.

– Но ты наверняка можешь что-то сделать! – вспыльчиво воскликнул Карбон.

– Я побывал у всех заимодавцев города.

– Нет, я имел в виду – может, ты бы обратился к Крассу напрямую?

– Скорее уж я войду во врата Гадеса и поглажу по голове Цербера. – Иовиан увидел по лицу сына, что тот ничего не понимает. – Красс – само дружелюбие и радость, когда он дает деньги взаймы. А вот когда он решает взыскать долг, то превращается в демона.

– Мерзавец! – пробормотал Карбон. – Погоди немного – я его научу манерам!

– Я не желаю слышать подобных речей, – отрезал Иовиан. – Мы – законопослушные граждане. Кроме того, Красс не сделал ничего неподобающего. Ты меня понял?

Карбон не ответил.

– Карбон!

– Да, отец. – Юноша подавил негодование.

– Тогда иди, – устало велел Иовиан. – Собирай вещи. Мы должны завтра освободить этот дом, и путь до Рима долог.

Карбон умчался в свою комнату и принялся дубасить подушку. Он колотил ее, пока не заболели кулаки. Невозможно было поверить в происходящее. Его мир только что рухнул. Отныне они будут зависеть от милости дяди. Что может быть хуже? Вар был по-своему добрым, но с огромным самомнением и зачастую властным. Карбон живо представил его покровительственный тон и годы беспредельно нудных уроков, которые придется отсиживать, прежде чем стать юристом.

Побег показался в тот миг единственно возможным выходом. У него были свои сбережения – немного денариев в глиняном горшке под кроватью. С ними можно снять комнату где-нибудь в Капуе и прожить, пока не найдет работу. Какую именно – Карбон не знал, но эта идея казалась ему куда более привлекательной, чем нищее прозябание в Риме. «Я заслуживаю большего!»

Посреди всей этой неопределенности ясно было лишь одно.

Придет день, и он отомстит Крассу.

Глава IV

Солнце еще карабкалось к зениту, когда колонна добралась до оживленного порта. В основном здесь стояли расширяющиеся к середине торговые суда или простенькие рыбацкие одномачтовые лодки, но в конце каменного причала сразу бросался в глаза узнаваемый остроносый силуэт римской триремы. Как нетрудно было догадаться, она заняла лучшее швартовочное место и добрую половину площадки для выгрузки товаров. Однако же присутствие военного корабля не вызывало злобы. Снующие в порту торговцы и моряки были даже рады ей. Одни лишь слухи о ней помогали отпугнуть ненасытных киликийских пиратов, которыми кишели местные воды. Без защиты триремы торговцы то и дело рисковали потерять свои товары, рабов и даже саму жизнь.

Над головой кружили чайки, время от времени ныряя к воде; взгляды глаз-бусинок были устремлены на сети с уловом, которые выволакивали на берег местные рыбаки. Путников они игнорировали. В свою очередь, и Фортис, возглавляющий колонну, не обращал никакого внимания на вопящих птиц. Его интересовало лишь одно – найти судно, чтобы доставить товар в Италию. Фортис оглядел пятнадцать пленников. Он бы охотно перевез через Адриатику побольше добычи, но долгие годы в торговле рабами научили его не жадничать. Пятнадцати вполне довольно. Фракийцы, скифы и понтийцы – отличный материал для гладиаторов, но, ради всех богов, они же скользкие как угри! Ненадежные. Опасные. И поэтому все его рабы были прикованы друг к другу за шею и шли в ручных и ножных кандалах. Восемь крепких стражников Фортиса прежде были солдатами. Если он прикажет, любой из них перережет человеку глотку или сбросит его за борт, даже не моргнув.

Вспомнив последний случай, когда он отдал охраннику именно такой приказ, Фортис скривился. Подобные потери досадны, но все же время от времени они случаются. За годы работорговли Фортис видел немало людей, которые словно лишались разума, когда наконец осознавали, какая ужасная судьба их ждет. Порой это случалось во время перехода через горы, отделяющие Фракию от Иллирии, или когда на западе у горизонта возникало сверкающее Адриатическое море. Но чаще всего – когда приходила пора грузиться на корабль и плыть в Италию. Хотя в этот раз вроде бы должно обойтись. До сих пор купленные им люди вели себя спокойно и не создавали неприятностей. Теперь остался лишь короткий переход морем. А потом быстро пересечь Апеннины – и он в лудусе, школе гладиаторов в Капуе.