Наследие (СИ) - Рави Ивар. Страница 23

— Я искал отца, — удовлетворился парой слов Мал, пропуская мимо ушей угрозы и все упреки.

Тиландер вздохнул, собираясь обрушить на наглеца вторую волну упреков. Но Санчо схватил его за руку и потащил за собой со словами:

— Гера, Ха!

— Куда мы идем? — вместо ответа Санчо улыбнулся, на его лице была такая радость, что Тиландер перестал сомневаться.

В самом центре неандертальского поселения стояла большая хижина. Неандертальцы. Встреченные по пути скалили зубы, одобрительно хлопая по спине американца. "Это сон, сейчас я проснусь и буду на «Катти Сарк» по дороге в Максель", — Тиландер перестал удивляться происходящему — чего только во сне не увидишь.

У входа в хижину стояла охрана — двое громадных неандертальцев с дубинами в руках. При виде Санчо, они, поколебавшись, расступились.

Внутри было темно, но тело здорового воина, лежавшее на шкуре, Тиландер увидел. Рядом с воином сидела древняя старуха неандерталка, что-то монотонно бубня. В хижине стоял запах немытого тела и прогорклого масла.

— Мой, — гордо указал Санчо на лежащего воина.

— Что твой? — не понял Тиландер.

— Мой, — повторил Санчо, не обращая внимания на завывания старухи, он присел на корточки, прикладывая руку ко лбу лежащего. Старуха перестала причитать, отсаживаясь немного в сторону. Она подкинула пару веток в тлеющие угли: огонь вспыхнул, освещая исхудалое лицо молодого неандертальца.

— Санчо, что ты делаешь? — На вопрос Тиландера Санчо показал знáком, что нужна тишина.

Откуда-то из глубины его грудной клетки родился непонятный звук, от которого на голове у Тиландера стали шевелиться волосы. Лишь огромным усилием воли он подавил в себе желание выскочить из хижины — низкий звук вызывал необъяснимое чувство страха. Похоже, не у него одного, потому что старуха опрометью метнулась к выходу. Тембр голоса Санчо повышался, чувство страха пропало так же внезапно, как появилось. У Тиландера возникло желание закрыть глаза — перед ним проносились картины: распускающиеся почки деревьев, рождающиеся детеныши хищных зверей и травоядных. Голос Санчо теперь звучал иначе: от него веяло теплотой.

Еле слышный стон парня заставил американца вздрогнуть, а Санчо — прервать свое странное песнопение.

— Ха, — удовлетворенно заметил он, поднимаясь на ноги.

Его повело и, не подхвати Тиландер неандертальца, Санчо грохнулся бы на землю. Напрягая все силы, он вытащил парня наружу, поразившись бледности и синим кругам под глазами Санчо. При их появлении старуха снова юркнула внутрь хижины. И выскочила обратно через пару секунд. Тиландер только успел посадить Санчо на землю, как выскочившая старуха завопила:

— Уа Ха!

Все неандертальцы, включая детей, ринулись в сторону хижины: со стороны опушки леса на крик тоже среагировали. Обнажив мечи, вперед выскочили Мал и Урр, Лайтфуит вскинул пулемет.

«Бойня, нам всем конец», — промелькнуло в голове Тиландера. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этой толпы, что успела собраться рядом с ними. На мгновение стало тихо. Открыв глаза, он увидел коленопреклоненных дикарей и застывших своих воинов, поспешивших на выручку.

Санчо пришел в себя: с усилием поднявшись на ноги, он сказал только свое знаменитое «Ха», как вся толпа неандертальцев взорвалась ответным «Ха». Четверо воинов нырнули внутрь хижины и вынесли оттуда тело огромного, но крайне худого парня. Глаза парня были открыты — при его виде дикари снова взорвались своим «Ха».

— Мой, — повторил Санчо, показывая пальцев на парня.

— Твой сын? — осенило Тиландера.

— Ха? — довольно взревел Санчо, на глазах становясь сильнее.

Он снова подошел к парню, которого положили прямо на землю. Тот был ещё слаб, но пытался поднять руку. Проигнорировав его попытку, Санчо повторно положил ему руку на лоб: установилась мертвая тишина. Всё повторилось: вначале низкое пение, вызывавшее непонятный страх, сменившееся на пение, дарующее умиротворение. В этот раз сеанс был короче, и сам Санчо сознание не терял. Он приподнял и посадил парня — дикари взвыли, их эмоции были так сильны, что у Тиландера заболела голова.

«Сумасшествие, надо отсюда выбираться», — принял он решение.

Когда обессиленный Санчо присел рядом с ним, молодого парня подняли на руки и повели внутрь.

— Нам надо спасать Макса Са, — напомнил Тиландер. Устало вздохнув, Санчо взял его голову в ладони, видение было мимолетное — молодой Макс стоял на носу корабля, заполненного воинами.

— Макш, Ха, — констатировал Санчо, но последняя попытка его доконала: мягко повалившись на бок, приемный сына Макса захрапел во всю свою силу легких.

— Уильям, остаемся здесь, с Максом все в порядке. Будем ждать, пока Санчо проснется, — принял решение Тиландер. Подозвав к себе командира лучников, приказал быть настороже и не вступать в конфликт с неандертальцами.

Спал Санчо долго — пришлось его перенести во временную хижину из ветвей. Проснувшись на второй день утром, неандерталец съел столько, что даже местные дикари восхищенно цокали языками. Вчерашний труп, — парень, находившийся без сознания, — появился, опираясь на плечо пожилого неандертальца. Преклонив колено перед Санчо, парень произнес одну короткую фразу:

— Санш, Сан-Техе твой.

Довольно осклабившись, Санчо ответил своим фирменным «Ха». Тиландер открыл рот, чтобы уточнить у неандертальца, каким образом этот парень может быть его сынком, как Санчо вскочил на ноги. Его довольное лицо приняло свирепое выражение, обернувшись к американцу, Санчо устрашающе произнес:

— Макш, Га! — не успел Тиландер до конца осознать, что «Га» означает опасность, как Санчо с места рванул бегом в северном направлении, углубляясь в лес.

— За мной! — скомандовал американец, на ходу забрасывая пулемет на плечо.

Его догнал Лайтфут, так же не выпускавший из рук своего пулемета: оглянувшись, Тиландер увидел, что среди его лучников бегут и воины Сан-Техе. Поднажав, они приблизились к бегущему Санчо: теперь главное — не терять неандертальца из виду. То, что развязка близка, американец не сомневался — все чудеса, что случились с ними, должны были привести к главному: встрече с Максом.

Достигнув общины Искренне Верящих, Богдану пришлось выдержать штурм Наима, пожелавшего присоединиться к штурмовому отряду. Напрасно убеждал Лутов про опасность и долг старосты перед общиной: Наим остался непреклонен. Дошло до того, что староста отказался предоставить лодки, послав своих людей отогнать их на середину реки. Богдану не осталось другого варианта, кроме как согласиться.

— Хорошо, ты и твои люди идут с нами. Но помни, если не будешь слушать — не посмотрю, что мы на одной стороне, — угрюмо пригрозил он просиявшему старосте.

— Буду слушать, крестом клянусь, — поспешил его заверить Наим, оглашая берег реки звонким двойным свистом.

По его команде лодки приблизились к берегу. Переправа прошла без приключений: приближаясь к сожженной Будилихе, Богдан выслал разведку. Пепелище было пустым, если не считать компанию из трех нищих бродяг, поселившихся в подвале разрушенного собора. Оставив испуганных странников, отряд начал свой путь на юго-восток, в сторону Макселя.

Шли осторожно, прячась в кустарниках параллельно главной дороге. От Будилихи до Макселя миновали около десятка крестьянских хуторов: люди жили своей жизнью. Эти хутора по несколько домов ценности не представляли — Богдан обходил их по широкой дуге, чтобы не обнаружить своего присутствия. Всё получилось, как и рассчитал Макс Са, вспомнив про него, Богдан невольно улыбнулся в темноте, всматриваясь в очертания города перед собой.

Его отряд находился в густом кустарнике в трехстах метрах от западных ворот. Факелы, горевшие у ворот, давали четкий ориентир: до рассвета оставалось пара часов. С первыми лучами солнца планировалась атака на порт, а спустя час или два отряд Богдана обязан захватить ворота и казармы сразу за ними.

— Нападем на них сейчас, — прошептал ему в ухо Наим, горевший желанием убивать «христоверов».