Величие (СИ) - Хай Алекс. Страница 65

Я бросил взгляд на свежую газету.

«ВНЕБРАЧНАЯ ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА ПРЕДОТВРАТИЛА ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ» — гласила первая полоса. Под заголовком на добрую половину листа красовался портрет Ирины, сделанный на балу в Екатерининском дворце. По иронии судьбы, фото было совместное: Ира и Великая княгиня Ксения на террасе летней резиденции. На том балу Ирка была дебютанткой. Совсем юная, совсем другая.

— Вот, значит, как все повернули? — я кивнул на газету. — Внебрачная дочь императора? А что, даже отчество менять не нужно…

Матильда печально улыбнулась и закурила.

— Как ты понимаешь, я больше ничего не решаю. Мне лишь приказано не разговаривать с журналистами. Дворец сам разберется. Кстати, в той газетенке и о тебе прилично написано.

И действительно, ниже располагалась наша с Олей совместная фотография — тоже с дебюта. Еще и подпись: «Михаил и Ольга Соколовы дорого заплатили за верность государю. Патриарх и Кивернития рода убиты, поместье в Ириновке превращено в руины. Но Соколовых это не сломило…»

Да уж, попахивало заказной статейкой. Интересно, сколько таких еще будет в ближайшее время?

На следующей странице я нашел портреты Воронцова и Грасс. Большой материал, на целый разворот. Только история, которую рассказывал журналист, имела мало общего с реальностью. Все перевернули. Официальная версия обвиняла во всем Радаманта: дескать, он взял под контроль Ксению и действовал ее руками.

Ну конечно. Радамант — идеальный козел отпущения. Только об Ирине сообщили уж очень резко. Я бы на месте дворцовых пиарщиков подавал такую скандальную новость как-нибудь помягче. Впрочем, наверняка у них был план. Я в формировании общественного мнения уж точно ничего не смыслил.

— Значит, начали представлять Ирину людям, — рассеянно кивнул я и отложил газету. — Сперва пресса, затем приемы, потом начнутся официальные мероприятия… Выходит, государь действительно согласился сделать ее наследницей? Но как объяснят исключение законных дочерей из линии наследования?

Матильда выдохнула вишневый дым и пожала исхудавшими плечами.

— Не знаю, Михаил. Не знаю. Все, что меня волнует — чтобы Ирина была здорова и по возможности счастлива. А уж как она это устроит — уже не моя забота.

Я отпил чуть остывший кофе и недоверчиво покосился на баронессу.

— С чего это такие перемены, ваше благородие? Помнится, вы мне обещали голову оторвать за…

— И все еще хочу ее оторвать, — строго перебила меня женщина. — Просто на фоне остальных событий ваш позор будет легко скрыть. Правда, ненадолго. Ирину теперь станут разглядывать под микроскопом. И обязательно накопают что-нибудь о ваших отношениях. Но теперь пусть об этом заботится дворец.

Да уж, ну и новости. Матильда что, наконец-то решила оторвать Ирку от своей юбки?

— Неужели вы собрались на покой?

— Разве я его не заслужила? — улыбнулась баронесса.

— Разумеется, заслужили. Просто… Не думал, что вы так легко ее отпустите. Вы ведь жили ради Ирины. Все это время…

— Я всегда буду рядом и поддержу ее, если Ире потребуется помощь, — помолчав, ответила Матильда. — Но сейчас ей будет не до меня, и я воспользуюсь этим, чтобы перевести дух. А как будет дальше… Не знаю, Михаил. Никто не знает. Но это, определенно, будет интересное время…

Автомобиль подъехал к Зимнему со стороны Миллионной улицы. Сейчас у парадного въезда было неспокойно: писаки караулили всех гостей дворца, а меня явно не хотели светить перед журналистами. Как и Матильде, мне запретили давать комментарии, а всякое интервью со мной должно было согласовываться с пресс-службой Зимнего.

Въехав через служебные ворота, водитель остановился во дворе Малого Эрмитажа. Здесь меня уже ждали слуги в ливреях и служитель императорской канцелярии.

Передо мной открыли дверь, и я вышел, поежившись от налетевшего с Невы ветра. Хорошо хоть, что в каморке Фроси нашлись заготовки костюмов, которые некогда готовила для меня модистка. Всего за ночь эта волшебница успела сделать для меня приличный выходной наряд, и это с учетом того, что за пару лет я хорошенько раздался в плечах.

— Михаил Николаевич, ваше сиятельство, — учтиво поклонился сотрудник канцелярии. Я заметил траурную повязку на рукаве его костюма и на ливреях слуг. — Прошу следовать за мной.

Мы прошли через небольшой внутренний двор, затем, уже оказавшись внутри, принялись петлять по многочисленным коридорам и лестницам, обычно скрытым от глаз важных гостей

Частные апартаменты располагались в западной части дворца. Секретарь остановился у порога круглой комнаты и снова мне поклонился.

— Ваше сиятельство, прошу вас подождать. Его императорское величество скоро вас примет. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, обратитесь к слугам.

— Благодарю, — улыбнулся я и прошел вглубь помещения, чтобы как следует осмотреться.

Это была знаменитая Малахитовая ротонда. Круглую комнату украшали восемь колонн из уральского камня. Основание тоже сделано из российских самоцветов — мрамора, гранита и других пород. Ротонду богато украсили позолоченными деталями, но больше всего меня поразил купол. Он был искусно выложен синим камнем, а в его центре на самой вершине было круглое отверстие. Такие я не раз видел в Контантинополе. Купол венчал орел, державший в когтях семь знамен.

В Ротонду выходило несколько дверей, и я знал, что этот зал связывал парадную и частную части дворца.

Шагая по мозаичному паркету, я замедлился, услышав разговор на повышенных тонах из-за закрытых дверей.

Спорили мужчина и женщина, причем фонтанировала эмоциями именно дама. Я не смог разобрать слов, да и подслушивать на глазах у лакеев было бы совсем нагло, так что отошел подальше.

И все же в Зимнем кипели страсти. Ну еще бы.

Я едва успел вернуться под купол Ротонды, когда двери распахнулись, и из них вышли Ирина с Матильдой. Мило, однако. А я все думал, куда они запропастились с раннего утра…

Матильда наградила меня суровым взглядом и зацокала каблуками по паркету. Шедшая за ее спиной Ирка лишь подмигнула мне.

«Потом найди меня», — бросила она ментально и поспешила за баронессой.

Секретарь пригласил меня войти и объявил о моем прибытии.

— Михаил Николаевич Соколов.

Уже отсюда я видел красоту, поражавшую воображение.

Это была Малахитовая гостиная. Самая парадная комната из личных покоев императорской семьи. Что ж, жест я оценил: мне оказали честь и подчеркнули мой статус, пригласив в частные покои, однако дали понять, что борзеть не следовало.

Как только я вошел, двери за моей спиной закрылись с тихим стуком.

Да уж, малахита не пожалели. Колонны, пилястры и камины были убраны уральским камнем. Сочетание зеленого с обильной позолотой свода, дверей и других элементов вызывало восторг. Окна и стены были задрапированы алым бархатом, и все вместе создавало ощущение торжественности.

Император стоял у окна возле массивной малахитовой же вазы. За его спиной стену украшала искусная роспись в виде трех женских фигур. Услышав мои шаги, государь повернулся ко мне и направился мне навстречу.

— Ваше императорское величество, — я поклонился по всей форме.

Но государь явно пренебрег этикетом и дотронулся до моего плеча.

— Поднимитесь, Михаил Николаевич. Полагаю, после всего, что вы для меня сделали, кланяться вам не пристало.

Я чуть не закашлялся от такой демократичности. Тем временем государь жестом пригласил меня сесть в гостевое кресло у письменного стола. Сам он устроился напротив и положил руки на суконную обивку.

Немного помешкав, я все же сел в кресло. Почему-то стало немного не по себе.

С последней нашей встречи Алексей Константинович серьезно сдал. Залысины стали больше, синяки под глазами были такой глубины, что их не скрыл бы никакой грим. А еще он исхудал — костюм, что должен был сидеть на нем как влитой, болтался так, что можно было засунуть еще половину императора.

Судя по всему, он был плох. Не выглядел здоровым, да и худоба казалась чрезмерной. А еще кожа — тонкая, потерявшая упругость. Как бумага. Неужели потеря Петропольского Осколка так по нему ударила?