Дон Педро (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 19

Именно туда утром последнего майского денька – 31 мая и привели стопы, чуть хромающего, после ранения в ногу полковника Брехта. Не повезло. Или повезло? Литвинов не принял, попал к другому дипломату на приём. Крестинский Николай Николаевич встретил его в своём кабинете. Не ожидавший увидеть эдакое, Брехт прямо дар речи потерял в первую минуту. Перед ним сидел Ленин Владимир Ильич. Просто брат близнец. И дело не в той самой бородке, не в очках, не в костюме тройке и залысинах. Полное портретное сходство. Ничего про него Брехт не знал. Хотя нет, как-то видел на одном из домов доску, что, мол, тут обитал. Дата смерти 1937 год. То есть, ещё один троцкист, которого скоро расстреляют. А вот то, что практически весь наркомат репрессируют в следующем году – это общеизвестно. На девяносто процентов штат за два года обновится. Сразу освободятся места почти всех послов и руководителей наркомата. Первые не захотят вернуться, когда их отзовут, и товарищи, понимая, что их дома расстреляют, на убой не поедут, ну, а руководство, обитающее в Москве, будут вызывать на беседу и арестовывать, и все начнут друг друга закладывать под пытками и в надежде на ссылку. Нет. Советская власть ссылать в Сибирь их не будет. Расстреляет, а вот жён в основном сошлёт и детей по детдомам отправит. Потом наберут молодых сотрудников. Именно так и попадёт в наркомат будущий «мистер НЕТ» – Громыко Андрей Андреевич.

И вот в этот гадюшник он залез. Думал, что отсидится в Туве. Ох, уже и не верится. Между тем, копия Ленина встала из-за заваленного бумагами стола и осуждающе эдак по-ленински на Брехта посмотрела. Очнулся Иван Яковлевич, оказывается, замнаркома уже минуту руку тянет, поздороваться желает.

– И вам не хворать, – само вырвалось.

Николай Николаевич попросил краткую биографию поведать. Нда. Опять УПИ светить. Полезут ли проверять? Потому сказал уклончиво – окончил институт по специальности металлургия, ну, а дальше про КВЖД и армию. Пришлось про два инцидента рассказывать. Косящий под Владимира Ильича товарищ орденами заинтересовался.

– Выходит, ваши победы – это просто превосходство американского и швейцарского оружия над японским? – прямо огорошил вопрос. Ни чего себе вывод. Нда, если в другом месте «Браунинги» с «Эрликонами» хвалить, то можно и под расстрел угодить.

– Отнюдь. Оружие хорошо в умелых руках. Правильная подготовка личного состава, очень хорошее политическое воспитание. И главное, что все мои бойцы были коммунистами или комсомольцами, а ещё беззаветная преданность нашей Социалистической Родине. Оружие – это просто железо! Главное в любой войне – это мотивация! Разве может быть большей мотивация, чем защищать первое в мире государство рабочих и крестьян – наше Социалистическое Отечество.

– Вот как. А оружие? – не объедешь на кривой козе.

– Теперь, после того, как оружие империалистов опробовано в бою, оно попало в конструкторские бюро наших советских инженеров, будет ими улучшено после моих замечаний и потом налажен выпуск уже более совершенного советского оружия. Крупнокалиберные пулемёты Браунинга, которыми мы воевали с японцами, уже начали после доработки осваивать на ковровском заводе.

Покивал будущий троцкист. Хотя нет, настоящий троцкист, которого пока не изобличили, стал рассказывать про священную обязанность нашего государства в становлении армии небольшого государства вставшего на путь построения Социализма. Советская власть, как говорил товарищ Ленин, должна уметь защищаться.

– Согласны?

– Так точно! – встал даже. Эх, каблуками не щёлкнуть – нога ещё побаливает.

– Да вы сидите, в справке было про ваше ранение. Не помешает исполнять обязанности?

– Да почти прошло. Так, при резких движениях чуть побаливает. Скоро совсем пройдёт. Уже тренируюсь – бегаю потихоньку… До туалета. – Посмеялись вместе.

– Вы же, наверное, знаете, что направлены партией в Тувинскую Народную Республику не инструктором, а военным советником. Это дипломатическая должность. Получите ранг – постоянного представителя правительства СССР без политических полномочий, который приравнивается к рангу резидента. Так что, с этой минуты вы Иван Яковлевич – постпред СССР.

– Спасибо. В смысле, благодарю за доверие! – Опять вскочил.

– Ну, задачи вам поставят в другом наркомате. Хотя какие задачи, нужно научить аратов воевать. Не шашкой махать. Это они получше нас умеют. А воевать современным оружием.

– Постараюсь.

– Ну, всё, в приёмной получите документы. Вам нужно сфотографироваться у нас на первом этаже на дипломатический паспорт. Не смею больше задерживать, – и опять руку тянет чисто ленинским жестом. Специально репетировал. Ещё бы вторую руку за жилетку заложил.

Событие двадцать шестое

После атаки один кавалерист хвастается:

– Лечу на своём жеребце, как пуля! Вдруг вижу – куча немцев.

Вихрем налетаю и отрубаю всем ноги.

– А почему не головы?

– Голов у них уже не было.

– Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала! – Выдал Иван Яковлевич фразу из «Белого Солнца …».

Так всё и было. Только икра не чёрная, а красная. Ну, не Каспий. На Енисее Кызыл стоит. До урожая зерновых ещё далеко. Подъели в городе все запасы. Никто не голодает. Есть мясо, есть рыба, а вот картошки и хлеба нет. Обещают из СССР подвезти муку на днях, но уже месяц обещают. Брехт устал с этим бороться. Нет, «бороться», наверное, не то слово. Правильное – «терпеть».

– Да, где я его тебе достану. Съешь, опять ведь не закусывал…

Не говорила ничего такого Катя-Куй и ложку деревянную полную чёрной или пусть красной икры в рот постпреду Брехту не совала.

Сам ел и давился. Икра была тайменя, рядом лежал и приличный кусок этого самого тайменя жареный. Из-за неимения муки просто пожарен в масле, корочка не та. Так вот, Иван Яковлевич с отсутствием хлеба не смирился и вызвал к себе в Кызыл Дворжецкого. Хватит, натерпелись, нужно развивать в Тувинской Народной Республике земледелие и ремёсла всякие. Планы были грандиозные. Уже месяц полковник вникал в дела молодого и чего уж там, прямо социалистического, государства. Местные товарищи решили повторить все ошибки СССР и со всей восточной дурью занялись коллективизацией. Русских загоняли в колхозы, так же, как и соседней братской стране, а вот с местными аратами, то есть, пастухами, намучились. Они жили практически в феодальном строе. Были ханы свои и другие князья, которые воду мутили. Коммунисты начали с ними бороться, а ещё начали бороться с ламами и, вообще, верованиями, с религией – опиумом для народа. Читал Брехт в посольстве записки своего предшественника Виктора Конюшевского про восстание в Туве в 1932–1933 годах. Читал и поражался, до чего люди могут додуматься. Просто не веришь глазам, строчки в слова не складываются: «Повсеместно проводились собрания под лозунгом „Арын чазар“ – „Долой стыд“… На них у женщин и девушек отрезали косы, отбирали украшения (серьги, кольца, чаваги), заставляли принародно рассказывать о сексуальных подробностях их жизни, и ещё женатых мужчин и замужних женщин заставляли на собраниях называть по имени свёкра и тестя, что было строго запрещено многовековой традицией…». Вот какого чёрта, что должно в голове быть у этих коммунистов тувинских? У половины народа просто ездили и отбирали имущество, всё что понравится. Ещё один перл от Конюшевского: «…власти на местах, выполняя решения партии в ударном порядке, ходили по юртам и отбирали всяких богов, а когда им за это накрутили, то они стали богов снова разносить по юртам…».

Восстание смешное, погрозили друг другу копьями, расстреляли несколько десятков активистов, после чего сбежало немного тувинцев в Монголию. Ну, по меркам СССР немного, а вот для республики с населением в восемьдесят тысяч вполне себе нормальное количество переселилось на юг в МНР, где менее активно боролись с богами и ламами, около шестнадцати тысяч человек. А ещё все эти действия привели к резкому ухудшению отношений тувинцев простых к русским.