Путешествие на Запад (СИ) - Курбатов Семён Александрович "Курбатов Семён". Страница 36

— Со мной всё хорошо. У меня и раньше такое было.

Хольке явно не понравился этот ответ, но она ничего не сказала и они продолжили путь. Оставшуюся часть дня он то и дело чувствовал на себе её внимательный взгляд.

Из-за этого он опасался вообще совершать каких-либо резких движений. Даже почесать вдруг с чего то зачесавшуюся руку.

Вечером они остановились в небольшой низине, где развели костерок.

Когда все расположились вокруг него, Энрик наконец почесал руку, но почувствовал, что на месте, которое чесалось, кожа стала несколько твёрже. Это показалось ему похожим на корочку, появлявшуюся на месте ран.

Они поели и в какой то момент Холька что-то шепнула Люциусу и они вдвоём отошли на десяток шагов.

Оставшиеся трое внимательно смотрели на них. Через минуту Кириан даже подошёл немного поближе. Энрик осторожно последовал его примеру. К этому времени они уже не пытались шептаться.

— Мы найдём об этом информацию в библиотеке. А хороший экзорцист снимет любое проклятие. — Люциус как обычно, говорил абсолютно уверенным спокойным тоном.

— Нам до города ещё несколько дней идти. Неизвестно, что утром будет, если уже сейчас что-то происходит.

— Холька, если что я попробую это замедлить. Твоя драконья кровь тоже должна нам помочь.

— Да дело не в крови! Мы не знаем, во что это выльется.

— В деревне нас ещё может ждать Ковен.

— Ты Ковена боишься больше, чем проклятия?

— Я предпочитаю опасаться того, о чём знаю.

— Если это местный бог, то в Соле может быть о нём ничего не известно. Надо вернуться и поговорить местными. Они наверняка что-то знают.

— Они сейчас сидят в своих домах и ссутся там со страху. Или ты хочешь жреца расспросить, который себя обобранным считает?

— Кого угодно! Но нам нужно знать, что делает это проклятие.

— Это неважно. Важно, что любое проклятие нетрудно снять. У всех их общий механизм.

— Нам важно дожить до этого момента.

— Мессия неуязвим для проклятий. — Гордо заявил Кириан. — Он выше этого.

Холька гневно обернулась к нему. — Не с тобой разговор!

Люциус показал Кириану несколько жестов и тот, почтительно поклонившись, отошёл.

— Хорошо, придём мы туда. Ну, спросим у него. Дальше что? Что он может нам сказать? «Пожертвуйте церкви, потаскайте доски, брёвна, погладьте десять детей и распластайтесь, как слизь, перед алтарём.» А если это не сработает, Холька? Нам же говорили, что это проклятье не проявлялось, значит, они точно не знают, что с этим делать. А значит, помощь мы получим где?

— В городе. — Недовольно ответила Холька. Аргументы Люциуса её явно не убедили.

— Вот. Значит, идём в город?

Она немного поглядела на него. — Давай посмотрим завтра? Если оно будет распространяться быстро, то до города мы можем не успеть.

— Если оно проявится сильнее, нам тем более следует искать экзорциста. А значит, быстрее попасть в город.

— Люциус!

Они вновь обменялись взглядами.

— Обсудим это завтра. — Отрезал он.

Люциус с Холькой сели к костру. Эльф снял плащ, засучил рукав тёмной блузы.

В свете костра было видно на половине руки немного потемнела и казалось, стала чуть твёрже.

— Я тоже чувствую что-то странное в руке. — Сказала Холька. — Но у меня чешуя. С ней не поймёшь.

Энрик, глядя на руку Люциуса, тоже показал свою.

— И у тебя это? — Удивилась Холька. — Нам точно надо вернуться.

— Завтра.

Она неохотно кивнула.

Энрик внимательно посмотрел на Кириана. — У вам нет ничего?

Тот показал свои руки и пожал плечами, на удивление растерянно.

— Значит, это действовало на тех, кто входил в храм. — Сделал вывод Люциус. — Посмотрим утром.

На утро Энрик почувствовал, как его руки чесались уже целиком. В утреннем солнце уже было хорошо заметно, что кожа заметно потемнела и стала в некоторых местах тёмно-зелёной.

То же самое было у Люциуса. А ещё у него разболелась голова и они вынуждены были задержать выход, пока он не попьёт своих трав.

Руки Хольки выглядели всё такими же, как раньше. Только в некоторых местах чешуя стала чуть темнее.

Женщина настояла на том, чтобы возвращаться в деревню.

Люциус не стал с ней спорить, хотя было видно, что это решение ему очень не нравится.

Они шли по прежнему вдоль тракта, когда вдали показалась деревня, перешли на другую сторону, обошли её по широкой дуге. Даже издали было видно, что в деревня гудит, как муравейник. Люди бегали, носили других людей. Что-то активно обсуждали. На тракте был виден флаг, под которым собралось пара десятков человек.

— Вот и стража пожаловала. — Хмуро заметил Люциус. — Доиграемся мы, Холька.

— Это не я так целеустремлённо ломилась в этот храм!

— А я ничего не говорю о тебе.

Постоянно осматриваясь, Энрик заметил, что Кириан теперь смотрел на Хольку с нескрываемым презрением.

У храма людей не было. Одна из створок, однако была открыта. Приглядевшись, Энрик заметил сидящего на крыше крупного ворона. Птица внимательно осматривала окрестности. Встретившись взглядом с Энриком, она начала смотреть на него неотрывно.

За мыслью сказать рыцарям пришла и режущая острая боль. Червь в глубине головы вновь пришёл в движение.

— Не буду! Не буду! Клянусь! — Мысленно сказал Энрик.

Боль тут же исчезла. Червь замер, будто устроившись поудобнее.

Энрик быстро пытался сообразить, что делать. Ответом на любую мысль становился удар кинжалом внутри головы, от которого парень стискивал зубы, чтобы не выдать себя.

Вся пятёрка осторожно подошла со стороны стены, вдоль неё к дверям.

— Какой план, Холька?

— Находим жреца. Если он здесь — расспрашиваем об это чертовщине.

А что будем делать, если его здесь нет?

— Подождём.

Люциус приказал культисту остаться у входа и дать знать, если подойдут чужие. А четвёрка зашла внутрь.

Жрец был там. Он сидел у алтаря и зеленоватой густой краской с помощью тонкого веника осторожно выводил какой то знак на большой деревянной доске.

Увидев вошедших, он резко вскочил и достал из под алтаря меч.

— Опять вы! Что на этот раз возьмёте?

Холька примирительно подняла ладонь.

— Мы не хотим ничего брать. Наоборот, мы хотели бы попросить прощения.

— У Перводуха просите прощения! Я то против вас ничего не смогу. А вот он, в милости своей, не оставит такое преступление без наказания!

Холька жестом призвала его к спокойствию.

Видя это, жрец и сам несколько расслабился.

— Так чего пришли, раз не грабите?

— Похоже, Перводух всё же проклял нас.

Брови жреца двинулись вверх. — Правда? И как же?

Люциус вышел вперёд и засучил рукав.

Рука наполовину приобрела зеленоватый цвет. В паре место из неё показывались тоненькие ростки.

— Что ты чувствуешь? — Спросила Холька.

— Пока чешется и ощущение, будто коже твердеет.

— У меня тоже самое. — Вставил Энрик.

Он в панике осматривал свою руку. Она тоже позеленела. Местами кожа стала будто дубовой. Из неё росли небольшие веточки.

Жрец озадаченно потёр бороду. — Не так часто у нас что-то из храмов воровали, признаться. А такого вовсе не встречал.

— Так ты поможешь нам? — Спросил Люциус.

Он задумчиво поглядел на руку и на него. — Я не могу вам помочь. Вы провинились и вам же искупать вину. Я тут ничего не решаю.

Глаза Люциус сверкнули. В ладони появился огонь. — Неверный ответ.

Тот отшатнулся. — Я не могу помочь тем, кто выбивает прощение, вместо того, чтобы его заслужить!

— Это мы ещё не выбиваем. — Люциус резко сжал руку и огонь пропал. — Наше ограбление было вынужденным. И у нас ещё полно дел. К сожалению, слишком много, чтобы мы могли здесь надолго задержаться. Потому мы рассчитываем, что ты добровольно поможешь нам заслужить прощение этого вашего Перводуха или кто там наложил на нас это проклятье.

— Превращение в растение — не такое уж проклятье. Поверьте мне.

— Не для нас, увы. — Ответила Холька. — Послушай, мы искренне сожалеем, что пришлось вот так ворваться ничего толком не объяснив, но нам и вправду надо торопиться. Поэтому мы ведём себя столь бесцеремонно. Но если так надо, мы готовы потратить некоторое время, чтобы принести Перводуху и тебе извинения.