Странник с планеты Земля (СИ) - Тимофеев Владимир. Страница 24

Весь переломанный, обожжённый, изорванный палаческими инструментами — его тащили сперва на закорках, как куклу, потом несли на носилках, сооружённых наспех из копий и палаточной ткани, затем уложили в челнок на откидные сиденья и привязали ремнями, чтоб не свалился на пол во время полёта. И только когда он попал к Сапхату, только тогда его наконец привели в полное соответствие статусу тяжелораненого — водрузили на стол-каталку, обвешали трубками, капельницами, приборами для поддержания жизни и увезли в операционную…

Как и во всех предыдущих случаях, три минуты после укола всё оставалось по-прежнему, а затем подопечный вдруг дёрнулся, изогнулся, словно в агонии, и тут же обмяк, безжизненный и бездыханный.

Всё остающееся до «возрождения» время я занимался тем, что выдёргивал из неподвижного тела иглы, трубки и провода, снимал присоски и маски, выключал пищащие и перемигивающиеся разноцветными огоньками приборы. На выздоровление от инъекции эта машинерия повлиять не могла, но раздражать раздражала — своей неуместностью и бессмысленностью.

Спустя полминуты Борсий опять задышал, а ещё через столько же приоткрыл глаза и попробовал приподняться.

— Ми…лорд…

— Лежи-лежи, — охолонил я его. — Вставать тебе ещё рано. Вставать будешь, когда тебе доктор позволит. Понял?

— Да… милорд… понял… — Борсий пошевелил пальцами, затем медленно и несколько неуверенно переместил руку под простыню, которой был прикрыт от колен и примерно до пояса. Через секунду-другую его физиономия недоумённо вытянулась. — Я… я разве не баба, милорд?

От этого вывода я еле сдержался, чтобы не заржать в голос.

— А ты что же, и вправду надеялся в неё превратиться?

Лицо «умирающего» вдруг стало печальным-печальным, словно у бассетхаунда.

— Нет, милорд. Не надеялся, — он вытащил руку из-под простыни и закрыл глаза. — Я наделся умереть.

— Умереть? Зачем?

— Я думал… Думал, это поможет… миледи.

Я покачал головой:

— Смерть никому не может помочь. Если бы ты погиб, миледи бы огорчилась.

— Правда?

— Правда.

— Она уже излечилась, да? Ей про меня рассказали?

Вопрос прозвучал настолько наивно, по-детски, что разочаровывать поклонника моей бывшей я не решился.

— Да, Борс. Миледи пошла на поправку. И я рассказал ей о том, что ты сделал. Она тобой очень гордится.

— Спасибо, милорд… — Борс вымученно улыбнулся и, вновь смежив веки, тихо пробормотал. — Она вас… любит, милорд… простите…

Сказал и затих.

То ли на самом деле уснул из-за слабости после ранений, то ли просто прикинулся, чтобы не продолжать разговор.

Подождав полминуты и убедившись, что пациент действительно спит, я развернулся и двинулся к выходу звать Сапхата. Пусть на всякий случай посмотрит. Ну, и пропишет, как водится, чего-нибудь восстанавливающего. А то не хватало ещё, чтобы все наши усилия пошли бы коту под хвост из-за какой-то фигни. Ведь если начистоту, мы там вообще — проскочили по самому краю. Везуха попёрла именно в тот момент, когда казалось, что всё, кончено…

Взрыв пары-другой кило дымного пороха — нехилое такое событие даже для современных, технологически продвинутых цивилизаций. По крайней мере, по фугасному действию оно вполне соответствует подрыву связки гранат времён Великой Отечественной с «ворошиловским килограммом» посередине. Гусеницу порвёт только в путь. Танковую броню — как получится, но обездвижит — железно.

Стоит ли говорить, что человеку в такой ситуации ловить было нечего.

Там даже бронежилет не помог бы.

Вот мне он и не помог. Зато помогло другое, о чём в тот момент и не помнил, но что сработало автоматически, благодаря преднастройкам. То самое приспособление к поясу, изготовленное на основе того, что использовала Паорэ, встав перед скрутобойкой, над которым корпел в святилище и которое создал в единственном экземпляре, потому что никто другой кроме меня самого воспользоваться им не сумел бы.

В тот миг, когда сундучок взорвался, перед моими глазами пронеслась целая…

А вот нифига! Никакая «целая жизнь» перед моими глазами не проносилась. Я, блин, вообще не успел ни о чём подумать. Понял только, что — аллес! Отбегался!

Однако не тут-то было! Ударивший прямо в рожу огонь словно бы натолкнулся на плёнку внезапно возникшей защиты и разлетелся по ней яркими брызгами. Следом за ними, вместе с кольцом плотно сжатого воздуха, мимо меня пронеслись комья земли и какие-то бесформенные осколки-ошмётки, а через долю секунды призрачная защита лопнула. Всё вокруг заволокло дымом и пылью, а я неожиданно ощутил себя игроком RPG, поймавшим мощнейший дебафф по всем без исключениям характеристикам. Уровень жизни просел процентов на тридцать, мана ополовинилась, сила и ловкость упали до того минимума, за которым только и остаётся, что сдохнуть, а репутация среди своего и дружеских кланов превратилась в ничто…

Чушь, конечно, но именно это показалось мне в тот момент наиболее адекватным описанием произошедшего. Я чувствовал себя опустошённым до дна, барьерной энергии едва хватало, чтобы просто поддерживать себя на ногах и не рухнуть без сил. А ещё через миг меня охватило отчаяние. Оно навалилось как осознание полного и безоговорочного поражения. Эта сука Асталис своим грёбанным суицидом разнёс в пух и прах все мои тщательно выстроенные планы. Ничто теперь не могло спасти ни Пао, ни Ан…

— Милорд! Где вы?! Вы живы?!

Крик Калера ударил мне по ушам сотней гигантских колоколов. Рот внезапно заполнился чем-то солоновато-приторным. Откинув щиток, я смачно сплюнул на землю кровью и гноем. Голова буквально раскалывалась, ноги еле держали, тело шатало из стороны в сторону…

— Милорд! — вновь завопили уже совсем рядом.

Резко качнувшись вперёд, я сделал пару шагов. Выпрямился. Снова шагнул. Попробовал удержать равновесие. Получилось.

На пятом или шестом шаге пыль начала рассеиваться.

— Милорд, не стреляйте! Это я — Калер!

Боец едва не наткнулся на ствол моего рельсотрона.

Я не обратил на него никакого внимания.

Внезапно включившееся барьерное зрение сфокусировало и мысли, и взгляд на крохотном зелёненьком огоньке, горящем среди обломков. Упав перед ним на колени, я протянул руку к нежданно найденному сокровищу. Пальцы наткнулись на что-то липкое. Это была окровавленная голова барона Асталиса. Точнее, полголовы, пялящиеся на меня лишённым век глазом. Знакомая серебристая нить зацепилась за торчащий наружу обломок трахеи.

Аккуратно сняв тонкий шнурок с костяного осколка, я поднял его повыше, чтобы как следует рассмотреть. Висящий на нём кристалл не имел ни единого пятнышка. Чистым оставался и сам шнурок. Грязь, кровь, копоть — ничто не могло пристать к барьерному символу власти и лучшему в мире проводнику одноимённой энергии.

От охватившей меня эйфории хотелось запеть во всё горло.

Полдела сделано. Осталось сделать ещё половину.

Сунув найденную драгоценность в карман и оттолкнув продолжающего что-то кричать Калера, я рванулся назад, к месту, где взорвался сундук-ловушка.

В шатре любого начальника должен был находиться схрон. Или зиндан, как кому больше нравится. Снова включившееся барьерное зрение помогло отыскать его быстро и без особых усилий. Расшвыряв заваливший люк мусор, я рванул дощатую крышку, запустил руку в открывшийся лаз и выволок оттуда за шкирку сжавшегося в комок человека.

— Мастер Растус, если не ошибаюсь?

В дрожащем от напряжения голосе только глухой не расслышал бы обещание жестокой и скорой расправы.

— Д-д-да, — испуганно хрюкнул бывший помощник Асталиса.

— Слышал, что мы говорили?

— Да, г-господин!

— Про яды и женщину.

— Да! Да! Я сам их вводил ей. Но я не хотел, мне пришлось. Он заставил меня это сделать…

Знакомая песня. Но мне было наплевать.

— У тебя есть тридцать секунд! — рявкнул я ему в морду, сунув под нос «волыну». — Не успеешь, башку разнесу к бениной матери! Понял, сучонок?!