В городе жестоких людей (СИ) - Александер Арина. Страница 62

Ксюша утешала её, как только могла, искренне заверяя, что никуда её пары не денутся. Главное в декабре объявиться, когда начнется пора зачётов. Преподаватели в курсе, что она отсутствует по уважительной причине и все свои «н» обязательно пересдаст. Кучер присылает электронкой отснятые конспекты, держит в курсе всех новостей. Курсовые и семинары остались позади.

Пелагея только горько вздыхала. Оно и так, только… как быть через месяц?

— Бабуль, ты не переживай, ага? Я на выходных буду приезжать и выполнять всю твою работы, ты главное не расстраивайся. Вот увидишь, всё у нас наладится. А если уж совсем припечёт — попросим тёть Полю. Пускай выйдет вместо тебя на пару дней.

На том и решили.

В отличие от бабушки, Ксюша не особо переживала по поводу отсутствия в университете. Для неё этот период был сродни самореабилитации. Никто на неё не давил, не пытался докопаться до истины. Со слов Иры знала, что Антон приступил к учёбе, а Дениса должны были выписать вначале декабря.

Как не гнала от себя мысли о нем, как не приказывала вычеркнуть из сердца — ничего не получалось. С каждым днем было всё тяжелее и тяжелее. Ира, будучи в курсе произошедшего, поддерживала её и старалась лишний раз без нужды не ворошить болезненную тему.

Вспомнились слова деда Коли, любившего пофилософствовать о жизни, сидя на скамейке под акацией. Он был одинок, хотя по молодости слыл знатным Казановой, но ни одна из полюбивших его женщин не смогла покорить чересчур требовательного сердцееда. А всё почему? Ха! Да потому что: «Любовь — это стрела, которая, попадая в сердце, обязательно вылазит боком». И Ксюша не могла с ним не согласиться. Хорошо хоть, месячные пошли как положено и на одну проблему стало меньше.

Три недели прошло с той ночи, а казалось, будто вчера всё было. Так ярко и свежо помнила каждое сказанное слово, каждое прикосновение, что хотелось выть. В такие минуты выходила на улицу, подальше от любопытного взгляда Пелагеи и расчищала снег. Лишь бы сбежать от тяжких мыслей и несчастливой любви. Травила эту любовь всеми возможными способами, гнала из себя, призывая доводы разума, вспоминала и об опасности, и о боли, и всё равно страдала.

Скучала. Засыпая, давилась слезами, наполняя сердце безграничной любовью. А потом, просыпаясь в холодном поту от повторно пережитого во сне ужаса, убеждалась в том, что поступила правильно.

Размеренно текла жизнь в поселке. Размеренно и спокойно. За время вынужденных каникул настолько привыкла в отрешенности от внешнего мира, что появление тётки вызвало целое эмоциональное торнадо. К такому нужно готовиться заранее.

Пелагея потчевала гостью чаем с ватрушками, а Ксюша наматывала круги, не решаясь войти в дом. Жаль, что нельзя придумать отмазку, мол, ушла по делам: тётя Аня её уже видела, так что не отвертишься. Придется поздороваться, хотя бы для приличия.

Набрав в легкие побольше воздуха решительно шагнула в родные стены.

Больше всего опасалась, что тётка ляпнет что-то не то, растревожит и без того расстроенную женщину. Но она внимательно следила за языком, стараясь не затрагивать причину Ксюшиного переезда, да и вообще, её пребывание в их квартире.

— Признавайся, Ксюх, скучаешь по столице, а? — умело подкатила к девушке.

Ксюша сверкнула глазами, выдержав теткину ухмылку, и как можно спокойней ответила:

— За чем там скучать? Не будь тут проблем с работой, запросто бы осталась. Что у вас хорошего?

Тётка занервничала, припав к чашке. «Вот-вот, сиди и помалкивай лучше!» — улыбнулась Ксюша. Она что, думала, ей тут жизни нет? Больно надо. Ничего радостного от её расхваленного города она не вынесла. К сожалению.

— Ксюшенька, — встряла в их немой диалог Пелагея, — Анечка тут сказала, что… Ань, скажи лучше ты.

Ксюша напряглась. Наверное, никогда не научится реагировать на присутствие тётки спокойно.

— Ксюх, а переезжай обратно к нам, а? — выдала та, мило улыбнувшись. — Мы с Дашкой снова одни и…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Надолго ли? — поинтересовалась, упиваясь растерянностью родственницы.

— В смысле?

— Надолго ли к вам переезжать? А то не сегодня так завтра заявится новый дядя Саша и что тогда?

Тётка округлила глаза, покосившись на Пелагею, и снова припала к чашке. На что она надеялась? Что Ксюша побежит к ним с распростертыми объятиями? Дело даже не в Александре, а в её скотском отношении, о котором бабушке лучше не знать. И да, хватит ей лезть из кожи вон, чтобы кому-то угодить. Прошло то время. Пускай и с опозданием, но началась пора взросления.

— Нет уж. Спасибо, конечно, большое, но мне и в общежитии не плохо. Девочки попались хорошие, до университета близко, никто меня не смущает, и я никого не напрягаю.

Не скрывала едкого сарказма и было всё равно на недовольно поджатые губы бабули.

— Тогда я рада за тебя, — как можно добродушней улыбнулась тётка, начав собираться. — Кстати, Дашка привет передавала.

— Спасибо, ей тоже передавайте.

— Ну, тогда я поеду. Проведала, успокоилась, что все живы-здоровы и как говорится, пора и честь знать.

Пелагея на костылях засуетилась вокруг родственницы, попросив Ксюшу сбегать за гостинцами в кладовую, и когда от присутствия двоюродной племянницы не осталось и духу, осуждающе посмотрела на вернувшуюся с улицы внучку.

— Что за муха тебя укусила? Ты как с ней разговаривала? Она, между прочим, хотела прихватить тебя с собой в город, чтобы не тряслась в автобусе. На машине ведь быстрее.

Ксюша внутренне сжалась. Не скоро сотрутся из памяти воспоминания о приставаниях Александра и холоде ночного города. Не так просто забыть о каждодневном пренебрежении и насмешках. Запоздало поняла, что стоило лучше контролировать свои эмоции. Но что поделать? Нет у неё ещё того умудренного жизнью опыта. Что было на душе, то и говорила.

— Бабуль, разговаривала так — как заслужила и давай закроем эту тему. Я как-то справлялась без неё все эти годы и дальше проживу. А в город я бы с ней ни за какие деньги не поехала. Уж лучше пешком…

Этой ночью спала тревожно. Как всегда одолевал один и тот же кошмар. И если раньше фантазировала о близости с Денисом, то вот после таких сновидений не решалась лишний раз прикоснуться к себе, не говоря уже о том, чтобы это сделал кто-то другой.

В темной непроглядной ночи руки Антона скользили по всему телу. Проникали в неё болезненно, пытались возбудить, обвиняли в бесчувственности, нелюбви. Ожесточенно вколачиваясь в сухую плоть, докапывался до истины, насколько сильно она хочет его брата. И самой страшной кульминацией подобных кошмаров был момент, когда Антон, бурно кончая в неё, кусал её за мочку уха, а рядом стоял Денис. Выражение его лица не видела, но чувствовала исходящую от него ненависть. Тогда она резко просыпалась, прижимая к колотящемуся сердцу руку, и рваными вдохами закачивала в себя кислород.

Не избавиться от этих снов, не скрыться. И чем ближе приближался час отъезда в столицу, тем тревожней становилось на душе, потому что не знала, с кем в первую очередь стоит избегать встреч.

— Ксюш, как там бабушка? — Ира откусила кусочек булочки и поставила стаканчик с парующим кофе на подоконник одного из многочисленных переходов между корпусами.

Была большая перемена и студенты толпами валили на улицу, кто на перекур, а кто просто подышать свежим воздухом. За прошедший месяц Ксюша настолько надышалась им, настолько намерзлась на улице, что ни за что не хотела отлипать от горячей батареи.

— Хорошо. Вчера сняли гипс. Ты бы видела, как она резво скакала на костылях, — улыбнулась, вспомнив бабушкины виражи по дому. — Я бы так не смогла.

Ира всё ходила вокруг да около, не затрагивая самой главной темы. Страх, как хотелось, но, наблюдая за поникшей подругой, сдерживалась из последних сил.

— Ксюх, ну а ты как сама? Может, сходим к психологу? Только не злись, не замыкайся, прошу. Я же вижу, что тебе плохо, — быстро затараторила, искренне переживая. Ксюша вернулась из дому исхудалой, ещё больше расстроенной. — Так нельзя, понимаешь? Если мне не говоришь всех подробностей, то давай найдем специалиста, который сможет выслушать, помочь. Хочешь, я поговорю с мамой Тимофея, у них на роботе по-любому есть хорошие спецы.