Лейкоцит (СИ) - Захаваев Антон Евгеньевич. Страница 45

— Ошибаешься. — Не сводя глаз с Церны, грязной, и местами основательно драной, но при этом всё ещё на мой вкус охрененно сексуальной, длинноволосой, фигуристой, ушастой, и хвостатой Церны отозвался я. — Мне просто невольно показалось, что это одна из дочерей самого Быр-Шаха. Та, которая Гамма. Отсюда и такая реакция.

— Ну, врешь, ведь… — Протяжно вздохнула Нагайна, несколько нано циклов помолчала, и как бы невзначай выдала в пустоту:

— Никогда не понимала, чего такого вы, самцы, практически поголовно находите в базовом женском теле, длинных волосах, и комплекте состоящем из ушей вариант М-45, а также хвоста вариант С-20. Ну, действительно? Почему вы, самцы, практически все поголовно, так с этого дуреете, а? Это ведь далеко не самые практичные и полезные генмы. Они даже не самые красивые.

Сказать по правде, я не знал, что ответить, потому, как и сам понятия не имел, чем этот грёбаный состоящий из длинных волос, кошачьих ушей, и кошачьего же хвоста комплект, так меня цеплял. Причем цеплял основательно. Вплоть до еле сдерживаемой эрекции. И это хорошо ещё, что на всё той же Церне сейчас не было до кучи ещё и, например, ошейника с поводком.

Хотя и жаль. Потому что это было бы прикольно, поставить ту в таком случае на четвереньки, основательно намотать этот самый поводок себе на руку, и того… А она, чтобы в процессе мяукала… Нет, не мяукала, а пищала! Да! Пищала, как маленький котенок, и еще…

— Так! Стоп! — Я со всей силы ответил себе самую что ни на есть материальную пощёчину, ибо… Что со мной сейчас вообще происходит?! Что за, дешёвые сексуальные фантазии?! Я же не пубертатный сопляк! И вообще я совсем недавно уже практически до изнеможения трахался!

— Слушай, милый… — Тем временем снова подала голос Нагайна. — А хочешь, я себе тоже такие уши установлю, а? Хвост не получится, там взаимо минус по нижнему сегменту, а уши я себе сделать могу. Честно. Эти М-45, они конечно по ряду параметров гораздо хуже моих нынешних Т-13, но если тебе нравится…

— Мне не нравится! — Отвесив самому себе ещё одну внушительную оплеуху буркнул я. — Мне эти уши с хвостами совсем не нравятся! Совсем! А теперь… — Я бескомпромиссно ткнул пальцем в кошко-бабу. — Ты! Давай, подходи, выбирай любого мирмика, который понравится, и он полностью твой! Но! — Я выдержал крайне тяжёлую паузу. — За это ты ответишь на все мои вопросы. И ещё. Предупреждаю в первый, последний, и единственный раз. Пока ты ведёшь себя, как хорошая самочка, тебе ничего не угрожает. И даже более того, мы все… — Я как мог обвёл рукой окружающее пространство. — Постараемся тебя защитить. Однако, как только ты проявишь к нам агрессию, это тотчас станет для тебя приговором. Но только в том случае, если ты сама первой проявишь агрессию. Ты меня поняла, моя дорогая?

— Церна все поняли. — Спустя пару нано циклов отозвалась та. — Церна все поняли, но Церна ничего не поняли. Почему Церну назвали дорогими? Церна ведь больше не дорогие. Раньше, пока мы работали в Унхусе, мы действительно были дорогими, очень дорогими, но больше не дорогие. Церна теперь — бесплатные. В частности те самцы, что против воли больно полюбили Церну, когда она стала Фурлом…

— Стоп! — Резко прервал ту я. — Что значит: Три самца, которые бесплатно больно полюбили тебя, когда ты стала фурлом? Ты хочешь сказать, что они… Воспользовавшись ситуацией тебя изнасиловали? Кто?! Как их звали?!

— Да, какая разница… — Подключилась к беседе Нагайна. — Она ведь теперь фурл, и…

— Заткнись! — Рыкнул я на змее-бабу. — А ты… — Я указал на Церну. — Отвечай! Кто, посмел?!

— Не важно. — Отозвалась та. — Главное, что нас тогда всего лишь больно полюбили, и отпустили. А потом мы спрятались. Спрятались в этой темноте, и…

— Кто? — В третий раз повторил я свой вопрос. — Кто это сделал? Имена! Это приказ!

— Приказ… — В глазах Церны внезапно на мгновение проскочил характерный блеск. — А вы вправе давать приказы? Вы… Вы главный самец этого герша?

— Что-то типа того. — Покосившись вначале на Нагайну, а затем на близницов-рептилоидов, и не дождавшись возражений отозвался я.

— И вы предложили нас, Церну, накормить?

— Угу.

— Накормить в обмен на ответы, отдав нам при этом целого мирмика, причем любого мирмика, которого мы, Церна, захотим?

— Именно.

— А почему? — Кошко-баба, чуть наклонив голову, впилась в меня откровенно вопросительным взглядом. — Почему главный самец предлагает нам еду в обмен на ответы, вместо того, чтобы силой заставить нас дать ему эти ответы? Почему? Может быть главный самец ещё и не планирует нас против воли больно любить?

— Поделиться планирует потому что он не совсем тварь. — Вздохнул я. — А, что касается «против воли больно любить»… Я все ещё не услышал имена тех мразей! И я все еще их, эти имена, жду!

Почему меня сейчас так зацепила эта тема? Сложный вопрос. Может быть потому, что даже у такой заведомо беспринципной твари, как я, всё равно в глубине души есть минимум парочка заведомо недопустимых табу? В частности моя же персона допускала всё, вообще всё, кроме двух вещей. А именно: наркотики и изнасилования.

Причём изнасилования в моём же личном рейтинге недопустимого, шли на пару порядков выше.

Нет, понятно, что основная масса баб заведомо тупые дуры, ни на что другое, кроме как согреть постель в принципе не годящиеся. И даже более того, пара-тройка этих самых баб в своё время находилась у меня в самом, что ни на есть, натуральном сексуальном рабстве. Вот только… Рабство там было в некоторой степени условное, и я никогда, НИКОГДА, ни одну из них не клал в постель силой. Они сами ложились, и сами давали, получая в процессе соответствующее удовольствие. Потому, что если баба во время траха не получила оргазм, то мужик дерьмо. Так, и только так. Потому, что баба ВСЕГДА должна сама тебя захотеть, а брать ее силой против её же воли, это удел совсем уж законченных мразей.

Мразей, узнав сейчас имена которых, я им при случае обязательно всё это припомню.

Да, изнасиловали они бывшую… проститутку, которая кроме всего прочего на тот момент имела ещё и статус неприкасаемой. Но, для меня эти два нюанса не значили ровным счётом ни хрена! Потому, что насиловать нельзя! Потому что за такое надо с корнем вырывать яйца!

— Тирс. — Тем временем произнесла Церна. — Мы запомнили, что одного из них, и его звали Тирс. Он выглядел как… тигр. Как, полосатый кот.

— Я тоже это запомнил. — Кивнул я. — А теперь, если ты все ещё голодная, иди жрать.

— А как же наши ответы?

— А ответы подождут, пока ты вдоволь не наешься, моя хорошая.

— Да? — Кошко-баба на мгновение о чем-то задумалась, а потом… Резко рухнула передо мной ниц, и самым натуральным образом мурлыкая, принялась тереться лицом о мои ноги.

Чувства данный поворот событий при этом вызвал у меня крайне двоякие.

Потому как с одной стороны, ну чего лукавить то, для меня, как для самца, такое поведение со стороны откровенно сексуальной самки было искренне приятным. Но в тоже самое время с другой стороны все то же поведение было для меня не менее диким.

— Эй! — Буркнул я. — Хватит!

Церна тотчас послушалась, и теперь стоя на коленях смотрела на меня снизу-вверх таким выжидающе раболепным взглядом, каким, наверное далеко не каждый Голден-ретривер, на хозяина смотрит.

— Что? — Не понял я.

— Она просто хочет, чтобы ты сейчас забрал ее себе. — Как бы мимоходом пояснила Нагайна.

— Да. — Тотчас покорно закивала головой Кошко-баба. — Да, главный самец. Мы хотим, мы очень хотим, чтобы вы забрали нас себе. Мы хорошие самочки. Церна очень хорошие, и послушные самочки. Вы будете довольны, главный самец. Мы не подведем, и будем делать всё, вообще всё, что вы скажете, главный самец. Вообще, все. Мы просто устали. Нам страшно… — И она снова, словно какое-то неразумное животное принялась тереться лицом о мои стопы.

— Повезло фендру. — С, как мне показалось, легкой завистью в голосе прокомментировал это дело Пинджш. — Вторую самку себе завёл. Причём первая у него воистину мудрая, а вторая покорная.