Глубокие воды - Хайсмит Патриция. Страница 4

Вик поднял на нее притворно-изумленный взгляд, встал со скамьи и с деланой вежливостью указал на рояль:

– Инструмент в вашем распоряжении.

– Хочешь сыграть? Вот хорошо! – обрадовалась Мэри.

Вокруг рояля образовался мужской квинтет. Мелинда скользнула на скамью. Сияющая пелена волос скрыла лицо Мелинды от всех, кто, как и Вик, стоял справа. Ну и ладно, подумал он, кто знает это лицо лучше его? Да и вообще, ему не хотелось его видеть, потому что от выпивки оно не становилось краше. Он неторопливо отошел в сторону. Диван теперь был свободен. Вик с отвращением услышал, как Мелинда, безудержно рассыпаясь трелями, забренчала вступление к «Убийству на десятой авеню» [4] – звучало это ужасно. Играла она вульгарно, отчаянно фальшивила, и, казалось бы, ее исполнение должно было вызвать у публики чувство неловкости, но ей внимали, и в глазах слушателей она не становилась ни лучше, ни хуже. Исполнительские способности Мелинды ничего не убавляли и не прибавляли к ее положению в обществе. Когда она сбивалась и бросала какую-нибудь песню на полпути, смеясь и по-детски досадливо всплескивая руками, ее воздыхатели продолжали по ней воздыхать. Впрочем, если она собьется на «Убийстве», то всегда сможет выкрутиться, перескочив на тему «Трех слепых мышек». Вик присел на уголок дивана. Все, кроме миссис Поднански, Эвелин Коуэн и Хораса, столпились вокруг рояля. Сокрушительный штурм Мелиндой главной темы исторгал из уст ее слушателей одобрительное похрюкивание. Вик смотрел на спину Джоэла Нэша, согнувшегося над роялем, потом закрыл глаза. Он как будто и уши заткнул и стал думать о своих клопах.

Наконец раздались аплодисменты. Они быстро стихли, как только Мелинда начала «Танцуя в темноте» [5] – один из ее лучших номеров. Вик открыл глаза и увидел, что Джоэл Нэш уставился на него отсутствующим, но пристальным взглядом, в котором читался испуг. Вик снова закрыл глаза и запрокинул голову, как будто очарованный музыкой. На самом деле он размышлял, что сейчас происходит в затуманенном алкоголем мозгу Джоэла Нэша. Вик видел, как бы со стороны, как сам он, пухленький, сидит на диване, мирно сложив руки на животе, со спокойной улыбкой на круглом лице, которая, возможно, уже стала для Нэша загадочной. Наверное, Нэш думает: «А может, и правда убил? Может, поэтому он так беспечно смотрит на нас с Мелиндой. Может, поэтому он такой странный. Он же убийца!»

Мелинда играла с полчаса, до тех пор, пока ей не пришлось повторить «Танцуя в темноте». Она поднялась из-за рояля, но ее упрашивали сыграть еще, и громче всех – Мэри Меллер и Джоэл.

– Нам пора домой. Поздно, – отвечала Мелинда. Она часто уходила сразу после музицирования. На триумфальной ноте. – Вик? – Она поманила его пальцем.

Вик послушно встал с дивана, заметив, что его кивком подзывает Хорас. Наверное, уже в курсе, предположил Вик и подошел к нему.

– Что это такое ты сказал своему другу мистеру Нэшу? – спросил Хорас.

Его темные глаза весело поблескивали.

– Моему другу?

Узкие плечи Хораса дрогнули от сдерживаемого смеха.

– Я тебя нисколько не виню. Надеюсь только, он не разнесет слух.

– Я пошутил. Он что, не понял? – спросил Вик с серьезным видом.

Они с Хорасом хорошо знали друг друга. Хорас часто советовал ему «быть потверже с Мелиндой» и был единственным из знакомых Вика, кто осмеливался сказать ему такое.

– Похоже, он принял это всерьез, – вздохнул Хорас.

– Что ж, пусть разносит.

Хорас засмеялся и похлопал Вика по плечу:

– Только в тюрьму не попади, старина!

Когда они шли к машине, Мелинда пошатывалась, и Вик легонько поддерживал ее за локоть. Она была почти такого же роста, как он, и всегда носила босоножки без каблуков или балетки, но не столько из-за него, считал Вик, сколько потому, что в них было удобнее, и потому, что в обуви на плоской подошве она лучше подходила по росту среднему мужчине. Хоть ступала она и нетвердо, Вик чувствовал в ее высоком, крепком теле силу амазонки, животную энергию, увлекавшую его за собой. Она направлялась к машине неудержимо, будто лошадь, скачущая на конюшню.

– Что ты сказал Джоэлу? – спросила Мелинда, когда они сели в машину.

– Ничего.

– Нет, ты ему что-то сказал.

– Когда?

– Слушай, я видела, как ты с ним разговаривал, – сонно продолжала она. – О чем вы беседовали?

– Кажется, о клопах. Или это я с Мэри о клопах говорил?

– Мм! – нетерпеливо промычала Мелинда и бесстрастно, словно на диванную подушку, положила голову ему на плечо. – Ты все-таки что-то брякнул – он как-то по-другому держится после разговора с тобой.

– А что он сказал?

– Дело не в том, что он сказал, а в том, как он себя ве-е-ел, – протянула она и тут же заснула.

Она подняла голову, когда он заглушил мотор в гараже, вышла, как во сне, пробормотала: «Спокойной ночи, дорогой!» – и направилась в дом через дверь гаража, ведущую в гостиную.

В гараже могло бы разместиться пять машин, хотя у них было только две. Просторный гараж построили по заказу Вика; часть помещения служила мастерской, где в образцовом порядке хранились инструменты и стояли ящики с растениями, террариумы с улитками и все, что интересовало Вика и с чем бы ему взбрело в голову поэкспериментировать, но свободного места все равно оставалось достаточно. Еще одна дверь в гараже вела во флигель, где обычно спал Вик. Прежде чем пойти к себе, он склонился над ящиками с растениями. Наперстянки взошли – шесть или восемь бледно-зеленых ростков уже образовали характерные кустики из трех листьев. Два клопа ползали по кусочку матраса в поисках плоти и крови, но сегодня у Вика не было настроения давать им руку, и насекомые медленно волокли плоские тельца, пытаясь спрятаться от луча фонарика.

2

Через три дня после вечеринки у Меллеров Джоэл Нэш пришел к ван Алленам на коктейль, но поужинать не остался, несмотря на предложение Вика и уговоры Мелинды. Он сослался на какую-то встречу, но было очевидно, что это просто удобный предлог. Он с улыбкой объявил, что все-таки не останется тут еще на две недели и в следующую пятницу уезжает. Улыбался он в тот вечер больше обычного и, держась настороже, острил по любому поводу. Это показывало Вику, насколько серьезно мистер Нэш воспринял его слова.

Когда он ушел, Мелинда снова обвинила Вика в том, что он чем-то обидел Джоэла.

– Что такого я мог сказать? – с невинным видом отпирался Вик. – А тебе не приходило в голову, что это ты сказала ему что-нибудь обидное? Или сделала что-то, а может, не сделала?

– Это точно не я, – насупившись, сказала Мелинда.

Затем она сама приготовила себе коктейль, хотя обычно просила об этом Вика.

Она не очень расстроится, потеряв Джоэла Нэша, думал Вик, он ведь совсем новенький, да и в любом случае долго здесь не задержался бы – он же коммивояжер. Вот Ральф Госден – совсем другое дело. Интересно, Ральфа так же легко напугать, как Джоэла? Стоит попробовать, решил Вик. Ральф Госден, двадцатидевятилетний художник-портретист средних способностей, жил на средства старенькой тетушки, которая души в нем не чаяла. Он снял на год дом по Миллетвиллем, милях в двадцати от Уэсли, – пока истекло только полгода. Вот уже четыре месяца дважды в неделю Ральф ужинал у ван Алленов. Он всячески нахваливал их дом, еду, патефон – и вообще, если верить ему, не было в Литтл-Уэсли, да и нигде больше, людей гостеприимнее. Мелинда навещала Ральфа несколько раз в неделю, хоть и не признавалась, что бывала у него, а месяца через два предъявила свой портрет, написанный Ральфом, – видимо, для того, чтобы объяснить свое многократное отсутствие дома в час дня или в семь вечера, когда Вик возвращался домой. Портрет – кошмарная украшательская мазня – висел в спальне Мелинды. В гостиной Вик держать его запретил.

Вика тошнило от лицемерия Ральфа, который постоянно пытался завязать разговор о том, что, как ему представлялось, интересно Вику. У самого Ральфа интересы были исключительно женские, а за фасадом дружбы он пытался скрыть интрижку с Мелиндой. Всякий раз, глядя на Ральфа Госдена, Вик говорил себе, что, может, и не возражал бы, чтобы Мелинда завела роман с другим мужчиной, но она предпочитала бесхребетных идиотов и позволяла сплетням расползаться по всему городу, приглашая любовников на вечеринки в дома друзей и открыто появляясь с ними в баре «Лорда Честерфилда» – собственно, единственном баре в городе. Один из самых твердых принципов Вика заключался в том, что всем, а следовательно, и жене, позволено поступать как заблагорассудится, при условии, что это никому не повредит и что жена будет исполнять свои основные обязанности, то есть вести домашнее хозяйство и заботиться о своем чаде, и Мелинда их исполняла – от случая к случаю. Тысячи женатых мужчин безнаказанно крутят романы на стороне, хотя, как признавал Вик, обычно без лишнего шума. Хорас попытался дать ему совет, спросив, почему он «мирится с таким поведением Мелинды», но Вик ответил вопросом на вопрос: следует ли ему действовать как старорежимному мужу (или жене), с презрением отвергая супругу за ее нечистоту, требуя развода, пуская под откос жизнь ребенка, – и все лишь ради того, чтобы таким пошлым образом ублажить свое самолюбие? Вик дал понять Хорасу, как и любому, кто заикнулся бы о Мелинде, что считает ее поведение временным помешательством и что чем меньше по этому поводу суетиться, тем лучше.