Последний министр (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 32

Николай молча подошёл к столу, совсем как-то по простецки одернул штаны и присел. Нашёл яшмовую пепельницу, составленную их трех винтовок. Деловито подвинул к себе поближе.

Протопопов сбросил с себя остатки оцепенения и, не спрашивая на то высочайшего разрешения, подошёл к столу.

Отодвинул стул.

Присел.

Прямо напротив Государя, чтобы иметь возможность говорить напрямую. Пока шёл, снова нарвался на взгляд этих жутких грустных глаз. Однако на этот раз Государь отвёл глаза первым, но не потому что не выдержал взгляда, а как будто бы теряя интерес к гляделкам. Вроде как проверка для Протопопова было пройдена. Поговаривали, что Государь терпеть не мог тех людей, кто не смотрит прямо в глаза, полагая, очевидно — им есть, что скрывать. Так Николай был совершенно невысокого мнения о Гучкове, которые в глаза никогда не смотрел. Вот только удовлетворился царь результатами своей проверки или нет — бог знает. Но гораздо более Николай теперь был заинтересован в том, чтобы приступить к курению папиросы.

Одет самодержец был просто. И не знай, что перед тобой Император, можно было предположить, что перед тобой средней обеспеченности буржуй, к тому же не гонящийся за внешним шиком.

Рубашка белая, обычная. Ворот стойкой. Верхние пуговицы расстегнуты. Видно, что бывала в стирке.

Штаны тоже обыкновенные, каждый второй в Петрограде в подобных ходит. Обут в армейские сапоги образца 1908 года, хорошо так заношенные.

Николай бережно достал папиросу из позолоченного портсигара. Причём достал сразу две, как будто собрался их курить одновременно. Протопопов почувствовал яркий душистый запах табака.

— Не угодно ли закурить? — поинтересовался Государь «разминая» и наминая табак в папиросе двумя пальцами.

— Не курю и вам не советую, — покачал головой министр.

Следом появился мундштук, в который Государь вставил свою папиросу, подкурил. Причём зажигалка у него была весьма необычная. Александр Дмитриевич не сразу понял, что сделана она из корпуса часов.

— Окопная, так сказать. Ребята с фронта подарили, — охотно поделился Николай, заметив любопытный взгляд Протопопова на зажигалке. — Сами сделали. Хотите попрошу и сделают такую вам?

— Почту за честь, — кивнул Протопопов.

Николай жадно затянулся и выпустил густое облако дыма, явно получая от курения удовольствия. Портсигар спрятался в кармане штанов.

— Давно бросили?

— Давненько.

Александр Дмитриевич вдруг понял, что не знает курил ли прежний министр или нет. То, что прошлый Протопопов баловался табачком сомнений нет (в кабинете, в ящике стола лежала пепельница), но насколько дружен был министр с привычкой? Сам то наш герой не курил отродясь, если не считать давние детские и невзаправдашние забавы времён первых детдомовских лет, но и тогда он курил не в затяг.

— Ясно. Я, знаете ли, тоже с утра бросал.

Николай сделал несколько жадных затяжек и, выкурив папиросу до половины, потушил в пепельнице. Вставил вторую папиросу в мундштук и начал курить уже более размеренно, короткими тягами.

— А как отобедал, так снова дымлю. И могу сказать, я очень рад, что новый запас табака был мне привезен в Крым от султана незадолго до начала войны, и, таким образом, я оказался в этом отношении в довольно благоприятных условиях, — Николай как-то неряшливо улыбнулся.

Протопопов промолчал. Ну хиханьки-хаханьки, а по мнению министра курить августейшая особа не должна.

Александр Дмитриевич достал из-за пазухи свой довольно таки внушительный доклад на паре десятков страниц, положил его на стол перед Государем. Тот взглянул на доклад довольно безразличным взглядом, даже вяло, делая очередную затяжку.

— Требуется вам безотлагательно доложить…

— Успеется доложить, — мягко перебил царь но так, что не захотелось спорить.

Одновременно Николай кивнул на стоящий на столе графин с напитком желтовато соломенного цвета, возле которого стояли рюмки.

— Наливайте, бросили ли вы пить я спрашивать не буду. Мы с вами выпьем сегодня. Дюже хочется горло ополоснуть в вашей компании.

Протопопов не стал возражать и взял графин.

Прихватил рюмки.

Разлил граммов по пятьдесят на глаз.

Одну рюмку поставил перед собой, вторую перед Николаем.

Государь кивнул благодарственно, рюмку поднял, оттопыривая мизинец. Протопопов следом поднял свою, и по привычке понюхал, а заодно попытался понять — что будут пить. Что у царя в приемной наливают? Оказалось что-то ядреное, крепкое, запаха почти нет, но вот так с ходу не разберёшь, чем его царь собрался угощать.

— Аквавит, национальный датский крепкий напиток, — сказал государь, видя что Александр Дмитриевич тщетно силится распознать напиток. — Чистый аквавит не имеет запаха.

Понятно.

Пристрастия к забугорному самогону передалось от матушки Государя, которая была тесно связана с Данией. Конечно, Протопопов предпочёл бы любому тамошнему самогону нашу русскую водку, она более понятная что ли и предсказуемая, но раз у Государя такие пристрастия — пожалуйста. Угостимся.

— За Россию! — предложил Александр Дмитриевич, желая скорее перейти к делу.

Выпили.

Закусывать было нечем.

Аквавит имел вкус и аромат тминного семени и вообще чем-то напоминал обыкновенный картофельный самогон. Шёл мягенько, правда по разумению министра, тминный привкус смазывал общее впечатление. После оставалось послевкусие.

Протопопов поставил пустую рюмку на стол и отодвинул, полагая, что «дегустация» закончена. Но Николай кивком показал, чтобы Александр Дмитриевич наливал ещё. Сам, затягиваясь и выпуская дым, царь продолжал сверлить Протопопова глазами, сканируя как будто. Снова что ли заинтересовался…

Протопопов еще раз налил по пятьдесят каждому.

Выпили по второму кругу, на этот раз без тоста, молча.

Протопопов почувствовал, как ему становится хорошо и уходит напряжение. Этот аквавит был не просто похож на самогонку, он ей по пути являлся. Крепкий такой зараза, забористый и по мозгам бьет сильнее любой водяры, что будь здоров. Уже вон в голове птички запели.

Александр Дмитриевич заерзал по стулу, чувствуя как по телу рассекается тепло.

Судя по всему, хорошо стало и Николаю. Он расстегнул пуговицы на рукавах и закатил их по локоть. Оперся о стол. Можно было предположить, что Государь не хочет вытирать рукавами столешницу, но на той не было и пылинки. Чистота идеальная. Скорее Государь хотел показать собеседнику свою татуировку дракона, сделанную на правой руке, на предплечье.

Японский дракон.

— Дракон вышел на славу, и рука совсем не болела, — сказал Николай, улыбнувшись кончиками губ, и как будто бы его рука сама по себе потянулась к шраму на голове.

— Почему дракон?

— Я родился в год дракона.

Было видно, что хоть царь и гордится своей татуировкой, говорить на эту тему он не расположен. Возможно, чтобы закруглить разговор, Николай плавным кивком попросил повторить. Протопопов сглотнул — третья рюмка подряд за последние минуты.

Лихо государь алкоголем загружается.

Однако — сказано повторить, значит повторим. Не отказываемся.

Разлил ещё по одной.

Прежде чем выпить, Александр Дмитриевич подвинул к Николаю доклад, намекая на то, что не прочь начать своё донесение, как бы между прочим. Не то чтобы ему неприятно пить с Государем и общаться на отвлеченные темы, но выпить и поговорить по душам они смогут тогда, когда на это будут располагать обстоятельства. А сейчас как то не до разговоров, оттого и самогонка забугорная не в радость и впечатления в целом не те.

Но царь снова не шелохнулся и не посмотрел на доклад. Однако тему начал другую:

— Был у меня сегодня князь Голицын за пару часов до вас. До него на днях ещё люди были из кабинета министров и не только, разные. Всю неделю принимал. И вот, казалось бы, мы разговаривали с министрами на разные совершенно темы, а в конечном итоге сводилось все к одной. Как думаете о чем шёл толк? Любопытно ваше мнение.

— О чем же? — Протопопов не стал гадать, не принимая эту игру.