Реванш Генерала Каппеля (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 46

Зримая перспектива объединения усилий антибольшевистского фронта полетела к бесам, когда Деникин подписал свою «Московскую директиву». Вместо спасения колчаковцев, уже отступавших от реки Белой к Уральским горам, на юге началось неорганизованное и суматошное наступление на «белокаменную» столицу, обреченное на неудачу с самого начала. Вместо одного концентрированного удара на северо-восток получился тычок пятью растопыренными «пальцами», накрывший всю южную Россию, включая в нее Новороссию и Украину. Силы «добровольцев», донских и кубанских казаков растаяли на огромной территории, где колыхалось мужицкая толща, пропитанная духом большевизма и отравленная коммунистической агитацией. А пропаганда получила чрезвычайную «подпитку» на всех уровнях, красные газеты, которые Врангелю доводилось читать, буквально взорвались ненавистью к идущей на Москву Добровольческой Армии.

Лозунги большевиков о будущем восстановлении помещичьего землевладения, если белые победят, о крутой расправе над «экспроприаторами экспроприаторов», вызвали приток в части коммунистов. Поголовные мобилизации усилили поредевшие от дезертирства «совдеповские» дивизии, быстро увеличили численность Красной Армии до трех миллионов, пусть скверно обученных бойцов – но это в десять раз больше, чем имелось в Вооруженных Силах Юга России.

Здесь генерал Деникин со своей политикой «непредрешенчества», в которой призывал не проводить кардинальных изменений в России до созыва нового Учредительного Собрание (именно оно должно принять необходимые законы после свержения большевицкой власти) фактически погубил «Белое Дело». Большевики «Декретом о земле» отдали всю помещичью, владельческую, кабинетную и церковную землю бесплатно еще в 1917 году, полностью удовлетворив вековые чаяния крестьянства. Вот только признать такой «самозахват» чужой собственности главнокомандующий не смог. Да и не имел на то никакого морального права (вполне понятная позиция для кадрового офицера императорской армии, но насквозь ошибочная). Данный шаг просто не одобрили бы «добровольцы» (среди которых были, причем отнюдь не в ничтожно малом числе, представители помещиков), выступавшие за соблюдение «законности» и «права» в охваченной кровавым безумием стране. Где в городах и селах давно царствовало самое гнусное беззаконие и произвол, с того самого дня, когда всю власть взяли в свои цепкие лапы большевики с их «чрезвычайками» и комиссарами.

Врангель сейчас прекрасно понимал, что гражданская война имеет совершенно иную природу, чем конфликт с внешним врагом, как с теми германцами в 1914 году или японцами в 1904 году. В большей степени это борьба идеологий, и здесь «белые» ее абсолютно не создали. Антибольшевистский лагерь даже не сплотил политически разные по своим векторам силы – кого в нем только не было - от монархистов и партии октябристов, от либералов и кадетов, разных «автономистов», националистов и откровенных «сепаратистов» с «энесами». Можно добавить сюда и всех казаков с «самостийными» взглядами. И даже бывших радикальных революционеров разных мастей, пожелавших вырвать власть у коммунистов и наносящих им болезненные удары. Социалистов-революционеров с правительством «КОМУЧа», уральских социал-демократов, грузинских меньшевиков, анархистов «батьки» Махно и рабочих заводов Ижевска и Воткинска – восставших из-за жестокостей комиссарского произвола и доблестно воевавших против большевиков под красным знаменем в армии Колчака.

Чудовищный коктейль, совершенно невероятный по сочетанию ингредиентов – это адское варево бурлило, постоянно взрывалось, разбрызгивая во все стороны, разъедающие по своей ядовитости капли, более опасные для временных союзников, чем для большевиков.

Все эти силы не смог объединить даже единственный лозунг, что сумели выдвинуть представители «белого дела» - «за единую, великую и неделимую Россию». Ибо против него моментально выступили даже активно воюющие против большевиков донские казаки атамана Краснова, Рада с кубанскими «самостийниками», гетман Скоропадский с сердюками и сменивший его Петлюра с «сичевыми стрельцами». А заодно башкирские и татарские националисты с казахскими ЖУЗами, кочевавшими в степи со времен Чингисхана, целые скопища кавказских горцев с их средневековыми имаматами. А заодно прибалтийские и закавказские сепаратисты, чьи новоявленные государства уже официально признали «суверенными» в Версальском дворце главы стран победившей в мировой войне Антанты.

Для многих народов имперская Россия была мачехой, та же Финляндия имела в ней особое устройство и свои собственные деньги. Польша годами грезила о возрождении Речи Посполитой и поляки постоянно устраивали мятежи. Теперь, воссоздав свое государство, паны принялись захватывать белорусские и украинские земли, раскидывая «Вторую Республику» от «можа до можа», одновременно став злейшими врагами для всех русских, независимо от цвета их политических пристрастий…

Врангель устало откинулся на спинку мягкого кресла, в котором еще три дня назад сидел генерал-лейтенант Деникин, тем злосчастным утром выехавший на фронт под Армавир и убитый там последним выстрелом большевицкой гаубицы. Фатализм, роковой для русской армии – ровно два года тому назад, в этих же местах почти точно так же погиб генерал Марков, чьи именем сейчас названа одна из «цветных» дивизий.

Известие о гибели Деникина Петр Николаевич получил в Севастополе, где больше месяца ожидал парохода, чтобы отплыть в Константинополь по настоянию главнокомандующего ВСЮР. Однако в дело неожиданно вмешался Верховный Правитель адмирал Колчак, своей телеграммой приказавший барону дожидаться его прибытия именно в Крыму, с чем Антон Иванович вынужден был согласиться. Врангель томился бездельем, несколько раз встречался с генералом Слащевым, по просьбе последнего. Получив согласие из ставки, принял на себя должность коменданта тылового района. И стал наводить порядок в крымских городах, буквально наводненных беженцами, самыми энергичными мерами, ибо партизанщина, разгул преступности и саботаж в тылу могли бы в любую минуту помочь красным сокрушить позиции Крымской дивизии Слащева (переформированной из корпуса) на Юшунском и Чонгарском перешейках.

Получив телеграмму из Екатеринодара, барон немедленно собрался и на эскадренном миноносце «Беспокойный» отплыл в Анапу. А оттуда на автомобиле по полностью просохшим дорогам (наступившая весна на Кубани оказалась неожиданно теплой, даже жаркой) довольно быстро, за несколько часов добрался до ставки. Получив решение Военного Совета, Петр Николаевич без колебаний принял командование ВСЮР…

Иркутск

главнокомандующий Восточным фронтом

и Правитель Дальне-Восточной России

генерал от инфантерии Каппель

- Искренне надеюсь, сэр, на полный успех сибиряков в борьбе с большевицкой заразой. Я снова незамедлительно передам ваши весьма своевременные предложения в госдепартамент, и, будьте уверены, там найдут нужные доводы для наших «желтых друзей». Заверяю вас еще раз, что независимая Сибирь получила нашу полную поддержку, официальное признание последует в самые ближайшие дни, как видно из послания госсекретаря! Так же, думаю, вопрос по поставкам вооружения из прежних русских заказов будет решен в самое ближайшее время к вашему полному удовлетворению!

За американцем, одетым в отлично сшитый костюм в серую полоску, закрылась тяжелая дверь кабинета, а генерал Каппель устало присел в кресло и откинулся на спинку. Разговор с будущим главой разведывательной службы САСШ (подсказки «внутреннего голоса» были своевременными и обстоятельными), пока еще пребывающим в невысоком чине майора, вышел весьма познавательным, и мог иметь далеко идущие последствия.

Закурив папиросу, Владимир Оскарович прикрыл глаза – что ж, позиция заокеанской державы была весьма четко очерчена в ходе неофициального разговора, что на самом деле стоил гораздо весомее любых визитов дипломатов. Три недели тому назад, как только послы главных стран Антанты вернулись обратно в Иркутск из Забайкалья, им сразу же были сделаны запросы, на которые из Лондона, Парижа и Токио пока ответов не поступило. Видимо, там еще не решили, как следует реагировать на вроде самостоятельную ДВР (или Сибирь), да и сомневались в ее устойчивости перед красным вторжением и уходом чехословацкого корпуса.