Как спасти детей и фигуру (СИ) - Белильщикова Елена. Страница 10

   Пришлось отдирать свою сонную тушку от постели и тащиться в детдом. Все-таки я не могла позволить, чтобы вещи Элеоноры выкинули в мусорку. Хотя приехав, я обнаружила, что директриса подняла шум из-за ничего. Пара книжек по психологии, потрепанный ежедневник, чашка с давным-давно засохшим ободком кофе и фото нашей семьи. Стоило последней оказаться у меня в руках, как с губ сорвался тихий вздох.

   – Где же ты сейчас, Элеонора? – прошептала я, обводя пальцем лицо сестры на фотографии.

   Такая теплая улыбка, такие блестящие карие глаза. Мы мало общались в последние годы до исчезновения, и сейчас я об этом жалела. Очень-очень сильно.

   Директриса уже ушла, стуча черными лодочками. Пользуясь этим, я забралась с ногами на диван и обняла колени, утыкаясь в них лбом. В итоге, и не заметила, как тихонько приоткрылась дверь. Только дернулась, когда мне на плечо в лучших традициях хорроров легла маленькая ладошка. Я вскинула взгляд.

   Передо мной оказалась девчушка в джинсовых шортах и футболке не по размеру. Светло-русые волосы были затянуты в высокий хвост, а пара прядок перекручены тонкими ленточками. На запястьях – фенечки из ниток, на шее – кулончики из всякой ерунды.

   – Я тоже по ней скучаю, – девчушка присела на край дивана.

   Она взяла фотографию и со вздохом посмотрела на Элеонору.

   – Так она же давно пропала… – промямлила я.

   – Ну, мне же не три года! – надулась девочка. – А Элеонора Викторовна всегда со мной возилась. И косички заплетала, и конфеты приносила, и даже разок свою помаду дала!

   – Нужна тебе та помада, – фыркнула я. – Мелкая еще!

   – Так и воспитательница сказала, когда отобрала месяц назад! Я ей даже не пользовалась почти, берегла! И я – не маленькая уже! И хочу быть красивой! – она хлопнула ладонью по дивану. – Кстати, я – Аленка.

   Аленка протянула руку. Я скептически посмотрела пальцы, измазанные в каких-то красках в попытке «маникюра». Даже на вид – липко и грязно. Может, Элеонора и любила возиться с сопливыми детьми. Но я брезгливо скривилась, на всякий случай убирая сумочку подальше. Бежевая все-таки, светлая, не хватало еще отпечатков чумазых ладошек.

   – А я – Катя. А тебе, наверно, пора, да? – с надеждой спросила я. – Ругаться будут.

   Аленка помотала головой.

   – Я лучше с тобой посижу, иначе Лешка опять цепляться будет! Я у него сигареты сперла!

   – Ты что… куришь? – ужаснулась я, вскинув руку к груди.

   – Нет, конечно! Я глупая, что ли? – Аленка сморщила нос. – Они же воняют! Я со старшими поменялась! Я им – сигареты, они мне – духи! Чувствуешь, как пахнет?

   Она натянула футболку на груди, подаваясь навстречу. Похоже, побрызгала прямо на одежду. Точнее, облилась. Ведь я сразу почувствовала приторный цветочный аромат. Теперь же он показался таким насыщенным, что замутило.

   – А у меня тоже кое-что есть! Конфеты! – с преувеличенным энтузиазмом сообщила я, желая сплавить Аленку поскорее. – Давай я тебе дам, а ты раздашь ребятам? Идет?

   – Еще чего, делиться с ними! – фыркнула она.

   В щелку приоткрытой двери тем временем всунулись две мордашки. Явно братик с сестричкой. Он – помладше, она – выше на голову. Оба – круглолицые с крупными каштановыми вихрами и большими карими глазенками. Такие себе плюшевые медвежата.

   – Вот вечно ты так, Аленка! – упрекнула девочка.

   – Жадина-говядина! – поддержал ее мальчик, высунув язык. – Мы тоже хотим!

   Я с готовностью выдернула из сумки кулечек со злаковыми конфетами. Ни капли вредных добавок – только правильное питание и полезные вещества для организма. Ничего, что способно навредить фигуре. Сейчас я могла похвастаться и осиной талией, и стройными бедрами, поэтому терять это богатство не собиралась.

   Детишки подошли поближе. И видимо, решили заслужить мое расположение вежливостью, представившись. Оказалось, что это Миша и Маша, и они – действительно брат и сестра. И пока на меня не посыпалась еще куча ненужных фактов, я сунула им конфеты с бодрым:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

   – Тогда забирайте! И бегите отсюда!

   Аленка тем временем попыталась бочком проскользнуть к двери. Из кармана выглянул кончик черного флакончика. Уж очень знакомого. Еще сегодня я откручивала его, чтобы подправить макияж!

   – Эй, это что у тебя? – я кинулась к Аленке.

   – Н-ничего! – она попятилась, прикрывая ладошкой карман.

   Про тушь можно было и забыть, но не поощрять же детское воровство! Так что я ухватила за локоть, отрезав:

   – А ну, отдай сюда! Быстро!

   – Сама ты жадина! Жалко, что ли?! – запищала Аленка, вовсю вырываясь.

   Я попыталась выхватить флакончик, но она оказалась проворнее. Да еще и стиснула его в пальцах, словно тисками! И ультразвук добавила такой, что чудом двойной стеклопакет из окна не вылетел.

   Увлеченные своей борьбой, мы и не заметили, как в дверном проеме появилась директриса. Опомнились лишь, когда раздался грозный голос:

   – Екатерина Викторовна, Вы зачем детей обижаете?

   Аленка по-быстрому спрятала тушь за спину, отскакивая в сторонку.

   – Да это она… – начала было я, но потом вздохнула и решила не выдавать. – Дети конфеты не поделили.

   – Ладно. Но потом кабинет закрыть и ключ сдать, – директриса строго ткнула в меня пальцем. – Еще не хватало, чтобы эти дикари здесь что-нибудь сломали.

   И я, и трое «дикарей» синхронно закивали. Она недовольно выдохнула, после чего развернулась на каблуках и удалилась. В кабинете тут же снова поднялся шум.

   – А можно, мы еще немного здесь посидим? – заканючила Маша, уже уплетая конфеты за обе щеки.

   – А компьютер включить?! – полез к столу Миша. – Мы немножко совсем!

   Аленка подозрительно притихла и покосилась на мою сумочку. Видно, задумалась, есть ли там еще что-нибудь полезное.

   Покачав головой, я почувствовала, что вот-вот взбешусь окончательно. Так что, схватив свои вещи, поспешила выпроводить детвору за дверь. Они убежали по коридору, топая так, что еще немного – и штукатурка с потолка посыпалась бы.

   – Никогда не заведу детей! – выдохнула я, тряхнув головой.

   Тогда еще не знала, как ошибаюсь. А просто быстро шагала по коридорам детдома. Выйдя наружу, я резко замерла на пороге. Ведь в глаза бросилась знакомая машина. Машина Романа Ястребова.

   Стоило увидеть за забором детдома массивный черный внедорожник, поблескивающий под солнцем, как сердце сразу ушло в пятки. Я рванулась в сторону, прижимаясь спиной к дереву. А в голове пронеслись воспоминания, как впервые увидела эту машину…

   Тогда я не обратила на нее внимания, поднимаясь в свою квартиру. Точнее, квартиру старшей сестры. Элеонора сбежала в Москву от контроля нашей мамы – токсичной дамочки «пятьдесят плюс» с характером капризного ребенка. Сбежала и… пропала без вести. Вот уже несколько лет – ни единой зацепки. Мама загремела на психотерапию, упав в иллюзии, мол, Элечка теперь в другом мире, носит красивые платья и растит детишек, как и мечтала. А я поняла, что свихнусь следом, если не окажусь на безопасном расстоянии от этого безумия. Желательно в пару тысяч километров. Так меня и занесло в Москву, в уютную квартирку сестры с окнами в тенистый двор.

   Задумавшись об Элеоноре, я не сразу поняла, почему ключ в замочной скважине заело. Подергала-подергала – без толку.

   «Дверь уже отомкнута», – мелькнуло в голове.

   В горле мгновенно пересохло, а сердце зашлось, как у пойманной птицы. Мигом вспомнилось, сколько у меня долгов. И ладно бы речь шла о банальном кредите, так нет, друг Валик познакомил с «серьезными ребятами», которые любезно одолжили мне сумму на открытие собственного бизнеса.

   Облизнув горячие губы, я шагнула в темную квартиру. Стоило войти в гостиную, как нос защекотал пряный аромат дорогого одеколона. В кресле, стоящем недалеко от окна, оказался расслабленно сидящий незнакомец. Слабый свет фонаря оказался за спиной и не дал разглядеть лица. Только силуэт – подтянутый и вальяжный, как у самоуверенного кота.