Огни у пирамид (СИ) - Чайка Дмитрий. Страница 32

Корабль снова сам Наварх вел, да теперь помощника учил. Сам хочет дальше идти, ему сюда плавать неинтересно стало. А земля та огромная, то Статира увидела по дороге. А уж леса какие! Она и не думала, что столько деревьев бывает. Дни и ночи идет корабль, а они не кончаются. Вокруг Ниневии лес все больше в горах, а в Вавилонии его так и вовсе нет. Ну, хоть и тяжко ей пришлось, да только знала она, зачем муки терпит. Муж ее будущий там, отрада сердца девичьего. Как он там? Помнит ли еще ее? Ждет ли? Вдруг у него там уже жена есть? А вдруг он ту жену еще и любит, а ее, Статиру, только из-за отца за себя берет? Вдруг ошиблась она? Ох, как же тяжело ей от мыслей этих. Да и похудела в походе этом, пышность ушла, а это главная краса женская. Хотя тетка Ясмин вон худенькая какая, а дядя Зар ее на руках носит. Вот ведь счастливая, любовь у них!

Пророк с ней длинные беседы вел, про землю ту рассказывал, а потом сам хазарапат ее страной управлять учил. Чтобы не дурой набитой была, что только детей рожает, а верный друг и помощник мужу в делах его. Это, как Пророк ей объяснил, куда крепче любви людей вместе держит. Потому как краса женская с годами проходит, и ее нужно чем-то другим заменять. И ей, Статире, нужно себе такое дело найти, чтобы в деле том муж без нее, как без рук был. Тогда и брак крепкий будет.

Корабль в широкое устье реки зашел, от морских волн подальше, а там из камней настоящий причал сделан, что далеко в воду выдавался. Как в порту прямо. Корабль разгрузили, и по широкой просеке все в город пошли. Пошли воины, конечно. Статиру на носилках понесли. Через три часа на месте были. Муж будущий ее на полпути встретил. Его, как статую какую-то на большом помосте два десятка человек несли. Она к нему перешла и так до города ехала. А он чудно одет так, в перьях весь, смешно даже. Но никто не смеялся. Напротив, встречные индейцы на землю падали и лица вниз опускали. Муж ее будущий сыном бога тут считался, а значит и сам бог немного. Ну, да это обычное дело. Батюшка родимый в Египте тоже живым богом считается, а она его в детстве за бороду дергала. И ничего, молния не убила.

В столицу они тоже на большом плоту попали, она на острове оказалась. Город тот понравился ей, улицы камнем выложены, даже в Вавилоне такого нет. И узоры причудливые из камня того сделаны. Дома знати большие, с колоннами. А крестьяне живут в хижинах из плетеной соломы, глиной обмазанной, как и в Империи, впрочем. Там простолюдины личными хоромами пока тоже не удостоены. Так что тут для нее ничего удивительного нет. Чернь, она везде одинаково живет.

А вечером будущий муж к ней в покои зашел, чтобы узнать, как она расположилась. До свадебной церемонии неделя еще, так он ее отдельно устроил. Да только плевать ей на все. Она к нему через полсвета ехала, больше года ждала, все глаза выплакала. Притянула она его к себе и поцеловала неумело. А он ответил. В общем, до утра они из ее покоев не выходили. И теперь и она, Статира, знает, почему, когда батюшка у мамы ночует, у той с утра такое настроение хорошее и глаза блестят.

Ассархаддония. Новая Ассирия. Через десять дней.

Статира сидела в стороне на резном стуле, пока ее будущий муж со своими вельможами совет держал. Зал был окружен толстыми базальтовыми колоннами, украшенными затейливой резьбой. Пол в их дворце был выстлан тесаным камнем, что давало приятную прохладу. Размерами этот дворец сильно уступал даже дому зажиточного купца в Империи, но Статира была счастлива. Она с любимым человеком, а сейчас, несмотря на удивление воинов, присутствует на Совете, чтобы стать ему полезной в делах государственных. Всё, как отец и дядя Зар говорили. А еще они советовали без острой нужды на таких Советах рот не раскрывать, иначе первый Совет может последним оказаться. Воины должны признать ее право говорить, а до этого времени — она баба глупая, хоть и родовитая безмерно, которая тут сидит по капризу повелителя.

Докладывал молодой худощавый сотник с опаленным жестоким солнцем лицом и плавными движениями хорошего бойца. Доклад уже подходил к концу. Много тот парень удивительного рассказал.

— Государь, я считаю, нам по-старому действовать нельзя. Эти люди- не крестьяне, они воины. Их казнями не запугать. Ну одну деревню разорим, ну десять. А назад пойдем — нас из засад перебьют. А потом малые отряды в нашу землю приходить будут и мстить. Их воины против наших крестьян — как лев против барана. Опустошать станут наши земли, а мы и помощь послать не успеем.

Ассархаддон задумался. Неожиданно все. Ежели те соседи тысячи воинов собрать смогут, то им туго придется. Ведь жрецы хитрозадые подставили его, оказывается. Ему один из них по секрету шепнул, потому что сам на высший пост метит. У них с тем племенем стародавний священный мир был, богами скрепленный. А он нарушил его по незнанию. Ослабить всех хотят, хитрецы продуманные. Понимают, что если он победит, то потом с их руки есть будет, обессиленный. А если те победят, то тоже множество воинов потеряют, а власть от Пернатого Змея к жрецам перейдет. Только они и в выигрыше. И еще женушка на Совет навязалась, хоть и не бабье это дело. А ну как решить этот вопрос раз и навсегда, чтобы тряпками и детьми и занималась, как то бабе и пристало.

— А что думает о этом моя царственная супруга? — неожиданно спросил Ассархаддон, удивив безмерно Совет. Все застыли даже, рты раскрыв. Потом поняли, и в бороды заулыбались. Поняли, что муж ее на место ставит.

А Статира и сама такого ждала, ее дядя Зар предупреждал, что проверять будут. Если глупость скажет, то не быть ей при Совете. Право голоса- его заслужить надо.

— Я вот что думаю, царственный супруг мой, — начала она. — Те люди воины, и тела их шрамами, как рисунками расписаны. Значит за честь они будут биться, а не в кустах отсиживаться, ведь всей вашей силы они и не знают пока. А потому их нужно на бой вызвать, и в том бою раздавить, как лягушек. Потом нужно с их вождем мир заключить и подарками одарить за его мужество. Сказать, что таких воинов свет не видывал, и что вместе мы земли до Великого Западного Океана покорим.

— А если они нам в спину потом ударят? — спросил заинтересованный Ясмах-Адад.

— А чтобы они в спину не ударили, ты, почтенный Ясмах-Адад, в жены себе женщину из того племени возьмешь, и сто твоих воинов тоже. И за каждую мы по бронзовому топору дадим, я их много привезла.

— А если повелителю жену предложат из того племени? Тут уж отказаться не выйдет, обида кровная, — с усмешкой спросил Ясмах-Адад. И в глазах было написано: а на это что скажешь, девочка? Ведь все же видят, какими глазами ты на мужа смотришь.

— А Пернатый Змей дочь их князя за себя взять должен, — с каменным лицом произнесла Статира.

Совет застыл в изумлении. Даже Ассархаддон к ней повернулся, и большими такими глазами посмотрел. Но никто не засмеялся, и не улыбнулся даже. Наоборот, в глазах воинов уважение появилось.

— Верно говорит Великая Госпожа, только один изъян есть во всем этом. Воинов все равно много положим, — с досадой сказал командующий.

— А на это у вас я есть и мое приданное, — не меняясь в лице, сказала Статира.

— Ты о чем это, жена моя? — не выдержал Ассархаддон. — При чем тут твое приданное? Мы их бусами передушим? Или заколками переколем?

Воины засмеялись в голос. Ох, и насмешила царица. Она им, бойцам испытанным, на войне помогать будет. Если воинам расскажут, не поверят ведь.

— Приданное, супруг мой, это малый армейский огнемет, и двадцать кувшинов к нему. В деревянные ящики заколочено все и в дальних покоях стоит.

— Так у нас, царица, не обучен никто с огненной снастью работать, — в растерянности сказал Ясмах-Адад. — Тайна то есть великая.

— Я обучена, — скромно, потупив взор, сказала Статира. — Дозволите, премудрые мужи, женщине удалиться и пойти ее женскими делами заняться?

Ошарашенный Ассархаддон кивнул, и Статира, поклонившись мужу, удалилась в свои покои, не обращая внимания на воинов, сидевших с раскрытыми ртами. Там, она, наконец, дала волю чувствам и начала рыдать в подушку, чтобы не слышал никто. Как же она вовремя ушла, еще минута, и прямо на Совете разревелась бы. Девочка шестнадцати лет безутешно плакала, не чувствуя, что ее любимый мужчина сидит рядом и задумчиво так на нее смотрит. А потом гладить начал по голове, как маленькую. Она в грудь ему уткнулась и рев свой продолжила.