Лейтенант (СИ) - "Amazerak". Страница 36

– Не правда, – возразила Лиза. – Ты не простолюдин, ты – тот, кто победил витязя седьмой ступени и кто станет основателем нового рода.

– Очень хорошо, что ты так считаешь, – отметил я, – но было бы ещё лучше, если подобных взглядов придерживались и другие боярские семьи, или, по крайней мере, некоторые из них. Тогда я не ощущал бы себя столь беспомощным. Каким бы сильным воином ты ни был, а десять дружинников с артефактами всё равно сильнее. Видишь ведь, как получилось с Птахиными. Теперь я для них – враг номер один.

– Да моя семейка – те ещё сволочи, – проворчала Лиза, – и Барятинские – тоже. Надеюсь, ты с ними поквитаешься, когда станешь главой рода. Если бы я стала, я бы казнила их всех, особенно свою тётку.

– Смелые у тебя намерения, но боюсь, слишком радикальные методы могут сыграть не в нашу пользу. А если хочешь помочь, лучше подумай, кто из родов может принять мою сторону. Знаешь таких? Если бы мы нашли союзников, это значительно упростило бы жизнь.

– А ты как будто не знаешь? Зачем ты обратился к Птахиным? Почему не к Евлаховым, например?

Вопрос поставил меня в тупик. Ведь такую фамилию я слышал впервые в жизни, но судя по словам Лизы, с этим родом у меня должны быть тесные связи. Я снова рисковал выглядеть человеком, которому напрочь отшибло голову. Лиза уже пару раз удивлялась тому, что я не знал о том, о чём должен знать. Я придумал, как отмазаться: соврал, что после покушения в Оханске, когда я чуть не погиб, у меня стало плохо с памятью. Но в некоторых случаях это выглядело не слишком правдоподобно.

– Почему считаешь, что они помогут? – поинтересовался я.

– Мы же гуляли с ними. Помнится, вы с Петькой Евлаховым даже дружили, разве нет?

– Это когда было-то? Сейчас всё совсем иначе.

– Мог бы написать письмо. С Птахиными же ты связался, хотя мы, насколько помнится, редко с ними куда-то ходили.

– Возможно, в твоих словах есть смысл, – согласился я. – Подумаю.

Идея была неплохая. По крайней мере, зацепка какая-никакая имелась. Теперь узнать бы, кто такие эти Евлаховы, и не являются ли они противниками новой магической техники. Ещё до отъезда на чужой континент я слышал, что есть отдельные кланы, которые считают возрождение пятой школы благом. Но много ли таких? И не пересмотрели ли они свои взгляды после моего, так сказать, дебюта? Единственный способ найти их – заявить о своём возвращении во всеуслышание, но это так же привлечёт и недоброжелателей, в том числе четвёртое отделение. Моё обращение в Совет должно было стать именно тем самым публичным заявлением, после которого оставалось рассчитывать только на чудо и готовиться валить из страны. Я надеялся лишь на то, что признание авторитетной инстанцией моего положения склонит кого-то из бояр в мою сторону.

Главное, о моём приезде не должен узнать император. Со временем естественно узнает, но не сейчас. Я – беглец. Удрал из-под самого носа у четвёртого отделения, да ещё и спутался с опасными заговорщиками. Так что император – мне не друг.

Но ведь и с остальными родами у него были напряжённые отношения. Так несколько влиятельных семей демонстративно отказались от участия в войне. Они всё ещё держали свои армии в прифронтовой зоне, так что формально придраться было не к чему, но при этом саботировали любой приказ свыше, и фактически подразделения эти в боях не участвовали. Складывалось ощущение, что император утратил вообще какой-либо авторитет у своих вассалов.

Вот только значит ли это, что враг моего врага – мой друг, и все эти роды поддержат меня? Вовсе нет. Даже скорее наоборот. Недовольство бояр достигло апогея именно в тот момент, когда император дал простолюдинам официальное дозволение владеть чарами. Всех бояр до глубины души возмущало, что кто-то не из их круга будет обладать такими же чарами, как они. Новеньких старая аристократия не жаловала. А что до псевдоисторического труда, с которым год назад мне довелось ознакомиться, и в котором попались предсказания о пятой школе, так он был написан для простолюдинов, да ещё с расчётом, что этой пятой школы никогда не появится, поскольку если бы писавшие верили в её возвращение, то и не написали бы ничего подобного, дабы не подрывать основы власти.

По крайней мере, такие рассуждения вертелись у меня в голове. А как там было на самом деле, никто, скорее всего, уже и не знал.

Столица встретила нас ночной прохладой и моросящим дождём. Мы, поёживаясь от холода, поспешили на привокзальную улицу, чтобы успеть поймать «парового извозчика», пока их не расхватали другие пассажиры. Таксист на старенькой колымаге поинтересовался, куда везти.

– В постоялый двор какой-нибудь недорогой, – сказал я.

– Совсем недорогой? – уточнил таксист, обернувшись и оценив взглядом наш внешний вид.

– Совсем. Есть такой в городе?

– Ещё бы, – водитель зачерпнул совком горсть угля и сыпанул в топку, и машина покатила по столичным улицам.

Мы пересекли мост и оказались в плохо освещённых рабочих кварталах, что раскинулись на правом берегу реки Клязьмы, а вскоре добрались и до постоялого двора. Вот только пустых номеров тут не было, и к большому облегчению Лизы, которая пришла в ужас, увидев это место, поехали искать другое пристанище. Ещё один постоялый двор находился в каменном двухэтажном здании и в категорию самых дешёвых не входил. Зато тут на втором этаже нашлись две свободные комнатушки, в которые мы и заселились.

А на следующий день мы приступили к плану, который я разработал в пути. План был нехитрый. Лиза должна съездить в канцелярию Совета и записаться на приём. Я с одной стороны не хотел её отпускать одну, но с другой – это было безопаснее, чем самому мелькать там лишний раз. А в назначенное время мы пойдём вместе, и я поставлю канцелярию перед фактом: мол, я здесь и требую разобраться в моём деле.

Пока Лиза была в городе, я места себе не находил. Бродил по комнате из угла в угол, смотрел в окно: вдруг враги уже тут? Каких только дурных мыслей не вертелось в голове. Но всё обошлось. Лиза вернулась с хорошими новостями: её записали послезавтра на три часа.

Не знаю, что чувствовала Лиза, когда мы в назначенный день ехали на приём на «паровом извозчике», но я ощущал себя так, словно иду на смерть. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что взялся за это дело, а не свалил обратно за океан вместе со всей своей «бандой», чтобы спокойно жить в безвестности и ждать нового шанса, которого могло никогда больше не представиться. Но цель не отпускала. И я, сколько бы не раздумывал, сам не мог понять, в чём настоящая причина моего рвения. То ли я попал под влияние Союза и Катрин, которые считали, что у меня, якобы, есть некое предназначение в этом мире, то ли и правда верил, что таким образом смогу изменить что-то к лучшему в сложившейся ситуация.

Мы приоделись. Вчера съездили в дорогой магазин, купили новые шмотки, чтобы предстать перед Советом в подобающем виде, а не как оборванцы с улицы. Иначе ведь могли и не пустить. На мне теперь были новенькие блестящие туфли, чёрные брюки и оливковый длинный сюртук, на голове – котелок. Лиза оделась по-деловому: в бордовое платье и чёрный жакет.

Канцелярия Совета старейшин находилась в четырёхэтажном здании недалеко от императорского дворца и главной площади. Здание принадлежало какому-то министерству, но были отдельный вход и лестница, ведущая на четвёртый этаж, где располагалась канцелярия Совета. Пока ехали, я представлял себе крупное учреждение, но по факту тут оказалось не больше десятка кабинетов и зал заседаний за высокой дверью в конце коридора.

Мы вошли в приёмную, поздоровались. Перед нами сидел мужчина средних лет с густыми бакенбардами и очень важным выражением лица. На двери были инициалы Н.В.Савёлов. Что за фамилия, я был без понятия, но если судить по манере держаться – человек явно знатного происхождения.

– Присаживайтесь, – кивнул секретарь на мягкие кресла возле стола. – Записаны на три, так? – он повесил на нос пенсне и посмотрел на лист бумаги перед собой.