Закат Человечества (СИ) - Тихий Даниил. Страница 32

Задрав голову к потолку, он со всей силы сжал пальцы на соколе и втянул носом воздух.

Не уберегли…

Не защитили…

Поднялся и перешагнув конечность Дед пошёл дальше, пробуя наледь ногой. Проваливаться и прибавлять своё тело к уже лежащим под обломками и льдом старателю не хотелось. Находки настроили на рабочий лад, заставили подобраться и ощутить холодок блуждающей по тоннелям смерти.

У тебя пульс подскочил. Проблемы?

Дед вышел к вентилятору. Механизм нависал над тоннелем прямо перед ним. Наполовину провалился в помещение, держась на остатках лопнувшей трубы, кабелях и метровом слое льда.

Всё в порядке… здесь тела. Возможно, лежат с начала зимы.

Что с целью?

Можно работать из помещения. Болтаться на стене не придётся.

Дед заминировал шахту осколочной миной, а затем ушёл вниз и отправив топтунов выполнять их работу поделил с Волком сектора наблюдения. Ветер подвывал и свистел между ярусами, заставляя старателей мёрзнуть.

Сверху сыпались искры, это искорёженный технический люк вентилятора никуда не годился, и топтуны его вскрыли, взрезав металл плазменной дугой притащенного с собой резака.

Металла в городе было в достатке. Кабеля, трубы, бытовые предметы и ворота ангаров, с лёгкостью раскладывались на элементы в синтезаторах и проходя через промышленные принтеры, доставленные в Башню, превращались в нужные предметы и детали.

Но группу интересовал не металл. Её интересовали куда более технологичные продукты человеческого труда. Сложные в изготовлении или требующие специального, недоступного общине оборудования.

В ворохе искр люк упал на перрон издав куда больше шума чем требовалось для того, чтобы вызвать раздражение Деда. Топтунам повезло, что камни были покрыты льдом и скрадывали звук.

Старатель не стал отчитывать неосторожных рабочих. Шевельнулся в темноте прохода, заставив сенсоры в линзах очков вращаться из стороны в сторону и снова замер, держа оружие наготове.

Тоннель не отозвался на звук упавшего люка, а мёртвый город повременил наказывать нарушителей своего покоя. Наверху снова использовали резак, посыпались искры.

Работа продолжалась.

С тех пор как за их парой закрепилась репутация проводников, Дед стоял вот так и ждал уже десятки раз. Его опыт позволил придумать игру, способную заставить внимание быть таким же острым, как и в первую минуту весьма долгого ожидания.

Старатель искал подвох.

Его взгляд блуждал по трещинам и завалам. Изучал морозный рисунок на стенах и забирался в тёмные ниши выбитых ангарных створок. Где-то здесь таилась угроза, разглядеть которую стало главной задачей бывшего машиниста. Находясь на посту, он не допускал даже мысли о том, что всё может пройти гладко.

Двое человек никак не могли контролировать округу целиком. Довоенные карты зачастую передавали лишь общие черты, но не соответствовали действительности. Сдвиги породы и несущих плит вызвали цепную реакцию разрушений во внутренних помещениях-пристройках, что шли вдоль стен любого тоннеля. Эти конструкции складывались внутрь себя, потолки обваливались, хороня под собой товары и стеллажи, а отдельные стены переставали существовать, открывая новые пути движения.

Именно поэтому старатели теперь носили с собой ставшие популярными осколочные мины. Башня производила их в достатке, и как только нужды многочисленных патрулей, несущих службу на поверхности, были закрыты, первые партии “сито” выбросили на внутренний рынок.

Деду сразу полюбилась поделка, как только он увидел первые кадры подрыва. Сама форма мины в виде блинчика позволяла размещать её в многочисленных щелях среди завалов поворачивая боевую часть в какую угодно сторону и практически под любым углом. Поставил на ребро, прижал камушком потяжелее и пускай “смотрит” прямо на тропу. Покажется изменённый? В его сторону уйдёт конус лёгких осколков, без труда срывающих мясо с костей и превращающих незащищённых бронёй выродков в решето. В условиях замкнутых пространств, подъездов и иных помещений, эти осколки ещё и рикошетят будь здоров, устраивая настоящую мясорубку в ограниченном пространстве.

Вижу движение. Мой сектор, дистанция двести, ориентир — двойная вершина обломков.

Сообщение от напарника заставило Деда вздрогнуть и приложить приклад пневматической винтовки к плечу. Прикладываясь к оптике, он задал всего один вопрос:

Характер движения?

Слепок памяти смазан, ИскИн выдаёт 47 %-тную вероятность гуманоидного типа, но никакой определённости.

Дед окинул искомый ориентир взглядом через оптику и ничего не увидел. Тем не менее, Волк не мог ошибаться, а значит за зубчатой вершиной в двухстах метрах от них и в самом деле кто-то скрывался.

Гуманоидного типа… или низший изменённый или человек, одно из двух. Другое дело, что Волк уловил настолько смазанное движение, что даже ИскИн не мог ничего гарантировать.

Я проверю, прикроешь?

Оставлять вот так запросто подобную угрозу не стоило. Непонятка будет постоянно оттягивать внимание и поэтому следовало решить этот вопрос… и решить его быстро.

Осторожно брат, не пропадай из моего сектора.

Дед снял с пояса последнюю мину и установил её на своём посту. Проделал он это на случай, если кто-то недружелюбный попробует проскочить к работягам, в эту временно не прикрытую лазейку.

Менять пневматическую винтовку на карабин “Молот” старатель не стал. Громкое оружие двенадцатого калибра являлось невероятно убойным для разного вида напасти, но могло навлечь беду на весь отряд. В этом ракурсе спасение собственной шкуры было менее предпочтительным вариантом. Рюкзак старатель и вовсе оставил, скинул у стены и пошёл налегке, хрустя изморозью под подошвами берцев.

Он двигался по следам группы минимизируя риски. Спустился по разбитому перрону к парамагнитной ветке, перескочил несколько рельсовых линий и поднялся по другую их сторону. Здесь он был у Волка как на ладони, но дальнейший путь расходился со следами группы и приходилось идти на свой страх и риск.

Что-нибудь видишь?

Волк нервничал. Работа в самом разгаре, работяги издают пусть и приглушённый, но всё-таки шум. Глупый низший уже бы полез на этот шум упоротым боровом и выдал себя. А значит за каменистой грядой обломков не низший. А может, и вовсе — не изменённый.

Не вижу. Но думаю, что будет очень неприятно схлопотать пулю или болт.

Несмотря на свои слова Дед больше внимания уделял перрону под своими ногами чем груде обломков прямо по курсу. Он знал, что напарник мониторит обломки неотрывно, готовясь подавить любую угрозу способную появится на “рогатой” вершине.

С нашей стороны следов не наблюдаю. Буду подниматься.

Волк отреагировал ожидаемо:

Гряду не переваливай, будь на виду.

Дед и сам об этом подумал. Чего лишний раз смерть за усы дёргать? Глянет одним глазком чтобы убедится, что нет там лютой образины, и сразу обратно.

Вторя его мыслям, между лопаток волной мурашек пробежал холодок страха, но для старателя он был старым знакомым, и бывший машинист знал, что с ним делать. Повёл плечами и сбросил словно рваный, ненужный плащ.

Страх — первый враг рассудка. Стремясь его побороть, храбрецы делают шаг навстречу, а трусы отступают, выдумывая себе оправдания. Но истина по мнению Деда была в том, что боятся не стыдно, стыдно давать своему страху влиять на суждения.

Поэтому карабкаясь по крутому, обледенелому склону, он уже знал, что доказывать самому себе что чего-то стоит и заступать за красную черту — не будет. Разведает ровно столько, сколько потребуется для дела.

Раздвоенная вершина встретила его холодом и молчанием.

На каменных плитах, угрожающе направленных к разбитому потолку острыми, иззубренными клиньями, торчала мохнатым ковром всё та же серая в транслируемой с комплекса визуального наблюдения картинке, изморозь. Ни чья нога не нарушила её морозный рисунок, ни чья лапа не оставила отпечатка.