Стальная маска (СИ) - Борик Пан. Страница 22

Закончив свою речь, Ворон взметнулся ввысь и скрылся в кронах деревьев. Раз, и нет его! Ещё долго, очень долго Витус сидел, понурив голову, размышляя о содеянном. Теперь он чувствовал себя жалким мальчиком, делающим всё из-за личных прихотей. Ему никогда не стать истинным Вечным охотником. Вскоре мысли перешли в иное русло, и юноша стал думать, как скрыть труп. Его загрызли волки — самая правдоподобная ложь в этой ситуации, будет нонсенсом, если она не сработает. На том Витус и порешил…

***

Уже весь Болхейм прознал про смерть Олуса Гальего. Каждый считал своим долгом почтить его память, отправив венок в усадьбу или наведаться к отпрыскам покойника. Витус никогда не видел столько людей и был искренне удивлён скорбящим, чьи лица знавали слёзы. У отца было много собутыльников — так думал юноша, однако был ещё больше удивлён, когда в толпе появились ремесленники и простой люд. Его отца любили, пусть он и был тем ещё засранцем.

Патриций также не скупился на слова поддержки, хотя говорил их с неохотой, больше из вежливости. Витус благодарил каждого и чувствовал, как его щёки пылают от воспроизводимой лжи. Вскоре состоялся разговор братьев, в котором Гэвиус узнал тайну смерти старика. Он не был удивлён подобному развитию событий, но надел маску вселенской заботы о родном ягнёночке. Впрочем, вскоре старший сын покойного барона заявил, что самое время отпраздновать, как он выразился, свободу и отправиться на пир к его товарищу, недавно окончившему учёбу у мастера.

И вот братья сели в повозку, приказали кучеру гнать, не жалея лошадей, а сами с заговорщицким видом обсуждали недалёкое будущее. Гэвиус обещал Витусу полную свободу, хотя говорил об этом как о длинной привязи, нежели о независимости. Младший брат не успел как следует обдумать это, и вскоре они добрались до небольшой деревушки, где пиво текло рекой, а веселье лезло из всех щелей. Представителей семьи Гальего быстро втянули в праздник, и вот уже братья кружатся в танце, заливаются медовухой и тискают своенравных мазелей. Гулянка что надо!

Витус то и дело обращал внимания на пылких красоток, отбивающих ритм танца под звуки барабанов. Он не понимал, отчего Гэвиус столько внимания уделяет таким же людям, как и он сам. Увы, юноша был лишён того немногого, что жизнь может предложить каждому из нас: пить вусмерть и занимаются любовью. Пожалуй, только ради этого и следует волочить своё существование на бренной земле, однако для отпрыска Киндред это было чуждо. Он чувствовал себя кондитером на мясной фабрике. Здесь ему нет места.

Но, как известно, странности притягиваются, и вскоре Витус обнаружил пожилого безумца, рассказывающего о неких технологиях на землях Демасии. От него все шарахались и старались не обращать внимания. Поэтому, когда лесной мальчик обратился к старику, тот засиял и, облизав губы, принялся с огромным энтузиазмом рассказывать про свои открытия и то, что некогда было невозможным.

Звали его Куинтос Кано, и был он учёным из Демасии, прибывшим в земли Ноксуса для целей тайных, и о них предпочёл умолчать. Зато он без умолку трещал о своей родине, изобретениях и открытиях. Казалось, два чудака нашли друг друга. Пожалуй, так и было, а вечер закончился многообещающим предложением старика:

— Мне пригодится такой мозговитый малый. Поезжай со мной, будешь учеником!

Витус пообещал, что не станет тянуть с ответом и, обменявшись почтовыми номерами, покинул общество старика. Гэвиус умудрился вляпаться в неприятности с дочкой местного свинопаса, однако его брат быстро решил проблему, своим видом показывая, что не настроен выяснить, кто прав, а кто виноват. Домой поехали ближе к утру, и почти тут же, с порога, встретили Патриция. Мужчина так горевал по покойному барону, что решил с горя осушить его винный погреб.

Несмотря на это, нахождение учителя в доме Витуса было истинной удачей. Ученик рассказал наставнику о своих планах и встретился с жесточайшей критикой.

— Это безумие! Тебе нечего делать в Демасии, я же говорил тебе отправляться в Ионию или же Шуриму. Демасия это… там… просто… Не смей даже думать об этом, Витус!

Между двумя давними товарищами вспыхнула ссора, что ещё не скоро познает примирения. Они разошлись в разных направлениях, Патриция в погреб, Витус прочь из усадьбы в надежде, что утренняя прохлада сможет проверить голову. Он бродил по окраине города и, сам того не желая, вышел к небольшому ручейку. В воде плескалась рыба, воробушки исполняли свои симфонии. Но в звуках леса было ещё кое-что, нечто инородное, не принадлежащее этому место. Пахло смертью.

Внезапно кусты зашуршали, а через долю секунды из них вышел Волк. Его широкая улыбка обнажала ряд острых зубов, но глаза выдавали неподдельную радость. Следом шагала Овечка, как всегда уткнувшая одну руку в бок, второй сжимая излюбленный лук. Витус не верил своим глазам, казалось, перед ним мираж, а может быть всё это сон?

— Сын?

После слов матери юноша понял что Киндред представшие перед ним не плод воображения, а самая настоящая правда! Он рванул к Овечке и что есть силы обнял, повиснув на шее.

— М-м-м, всегда меня обделяли, — наигранно обиделся Волк, но и его вскоре посетили объятья.

Витусу хотел рассказать обо всём, поделиться последними новостями и больше никогда не отпускать мать. Но прежде чем юноша сумел что-либо сказать, Овечка задала вопрос касательно смерти барона.

— Так, значит, это ты убил барона?

— Пришлось. Мама, я так… так скучал…

— Я тоже, ягнёночек, я тоже…

— И я, — вторил подруге Волк, ощущая себя третьим лишним.

Солнце заявляло свои права на царствование небом, а разговоры матери и сына даже не думали прекращаться…

***

Прошёл день, хотя для Витуса прошло всего ничего. Более двенадцати часов он провёл рядом с Овечкой, слушая её рассказы, как когда-то давно, когда они оба ложились на подстилку и, смотря на звёзды, болтали о всяком неважном. Эти времена давно канули в лету, однако сердца обоих с трепетом вспоминают ушедшие дни. Вечные охотники старались не касаться темы барона, хотя каждый раз диалог выходил именно в это русло, будто бы Олус был некой точкой, вокруг которой происходят все события. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Витус задал вопрос:

— Тебе нравится мир людей?

— Пожалуй. Он жесток, но по своему прекрасен. Я думаю… — Волк положил голову рядом, довольно улыбнулся, слушая рассуждения напарницы. — Он такой, каким должен быть, ведь иначе люди не смогли бы жить в нём. Я рада видеть тебя живым, Витус, и ещё больше рада знать, что ты приспособился к этому опасному миру. Но…

— Но?

— Ворон сказал, что ты желаешь покинуть эти места, отправиться в путешествия. Предвижу твои вопросы и отвечу: он следил за тобой по моей просьбе. В каком-то плане я всегда была рядом с тобой.

— Кхм. Мы. Мы были рядом, — поправил Волк, возбуждённо махая хвостом.

— Да, мы. Но я должна тебя предупредить: большой мир, куда ты так рвёшься, опасное место. Тебя могут заметить.

— Заметить?

— Да. Матерь масок, жаждет смерти, таким как ты. Ворон всегда присмотрит за тобой, но он слабее, чем кажется.

— Прости, мама, это принятое решение. Я люблю тебя, но должен двигаться дальше.

Сейчас юноша воспринимал Овечку, как Патриция, что твердил ему о надобности сменить приоритеты, избежать поездки. Нет, твёрдо решил для себя отпрыск барона, он сделает это или будет до конца дней чувствовать себя рабом своих страхов.

— Я тоже тебя люблю, мой ягнёночек. Ты разобьёшь мне сердце, если отправишься в путь, но, пожалуй, это будет лучше, чем прозябание жизни. Я горжусь тобой, Витус, знай это.

Сентиментальность сопровождалась крепкими объятиями троицы, а после ещё нескольких добрых слов они попрощались, но пообещали друг другу вскоре встретиться. События сегодняшнего дня вскружили Витусу голову, казалось, столько произошло и ещё столько впереди! Жажда действий мешала уснуть, а потому юноша, взяв осколок ножа, отправился в кузню. Давно хотел восстановить его, так почему бы этим не заняться сейчас, во время, когда так необходимо занять свои руки?