Долгая ночь (СИ) - Тихая Юля. Страница 75

Водитель болтал не переставая про какую-то свою внучку, которой уже в этом году участвовать в Охоте. Арден поддакивал и смеялся, а я сидела на заднем сидении и смотрела, как мелькают за окном заснеженные дома.

Река совсем закрылась льдом, — толстым, белым. Крошечный кораблик полз по ней, разрезая лёд острым носом, и за ним тянулась полоса тёмной воды, как будто кто-то провёл гигантской кистью чернильную линию. На эстакаде выстроились длинной вереницей пустые, потухшие трамваи: видимо, впереди обрыв провода или авария.

Перед храмом у реки тоже очередь, человеческая: разряженные девушки, все как одна в летящих газовых платках и с бархатными лентами в волосах, толпились и гомонили. Вот приоткрылась тяжёлая храмовая дверь, и одна из девушек, словно птичка, взлетела по ступеням, скинула туфли и глубоко поклонилась фрескам. Внутри храмовники зададут ей три вопроса об учении Полуночи, посмотрят на её красоту, послушают зверя и, если сочтут достойной, внесут имя в длинный-длинный список кандидаток. Накануне Долгой Ночи в храме станут жечь свечи и гадать на воде, и одна из девушек будет избрана Принцессой Полуночи.

Это большая честь; девчонки мечтают о короне, когда ещё ходят пешком под стол. В Амрау болтали, что, стоит только зениту дойти до Подножья, и моя дорогая Ара станет Принцессой Полуночи. Потому что Ара была прекрасна; Ара была добра и талантлива; Ара была мастерица и душа компании, а если Ара пела, все собирались под окнами, чтобы её послушать.

Увы, — когда зенит пришёл в Подножье, Ара уже лежала в земле.

Я люблю Огиц; как по мне, это лучший из городов. В двух кварталах от Храма с очередью из будущих принцесс гуляли шумную, яркую колдовскую свадьбу: невеста в традиционном чёрном платье, таком пышном, что оно вылезает краешком за границу тротуара, а жених — в залихватских алых сапогах. Гости все разодеты в яркие ткани и сыплют на пару то чары, то монеты, то лепестки цветов.

А вот и лестницы: к фестивалю их почистили от снега, и вся сопка заблестела расписными плитками. Мраморные статуи блестели лукаво из голых ветвей. Глядели ли из каменных тел глаза любопытных лунных?

— …я всё уговариваю ребят, чтоб ещё годик подождали. Ну а куда там торопиться, скажите тоже? Но мамашка упёрлась, коза. Зато, мол, везти никуда будет не надо!

— Да что бы и не свозить, — легко согласился Арден. — В следующем году ведь, наверное, на побережье будет? Санную трассу сделают прямо в заливе!

— Не, ну так-то поездом туда недёшево выйдет, — недовольно признал водитель. Из резиденции мы добрались служебной машиной до станции, а дальше Арден вызвал такси. — И жить же где-то там надо, и кормёжка всякая.

— Да, лишние расходы, — тут же переобулся Арден. — Если можно уже в этом году, да ещё и дома!

— Да и выросла уже такая кобыла! Кровь с молоком, — горделиво продолжал водитель, а потом голос его подобрел: — правда, бояшка ещё совсем.

И Арден поддержал снова: ежели кровь с молоком, чего же тянуть?

Так они и говорили ни о чём: водителю вовсе, кажется, не нужен был собеседник, и он просто болтал в пустоту, чтобы скрасить дорогу. По трассе он летел быстро, мягко и уверенно заходя в повороты, а в городе тянулся вместе в другими машинами тягомотно и цокал языком всякий раз, как кто-то буксовал на подледенелых сопках.

— А эта твоя, — водитель кивнул на меня и перешёл на заговорщический шёпот, — чего такая снулая? Или тебя, сынок, Полуночь с рыбой свела?

Арден подавился воздухом и закашлялся, поэтому я сказала вместо него:

— А внучка ваша сама чего хочет-то?

Водитель засмеялся и махнул рукой:

— Да кто же спрашивает! Мелкая ещё, мозгов как у корюшки.

И, когда предыдущая машина кое-как вползла на горку, лихо вдавил газ.

Бенера жила на самой вершине Ястребиной сопки. По правде, я не слышала, чтобы ястребы залетали в город: зачем бы, когда вокруг — столько пустых, свободных от шумных людей, земель? Верхушка холма была вся засажена ухоженными яркими тисами, а на дальнем склоне медленно угасало старое, давно заброшенное университетское кладбище.

На подъёме не строились: там угловатым серпантином лежала дорога и стояло единственное кафе с широкой застеклённой террасой. Вид, наверное, потрясающий, — город как на ладони, во все стороны просматриваются меандры Змеицы, а сверху нависает мерцающая телевышка, выкрашенная красно-белым. Вокруг дорога завивалась спиралью, и все облепившие её домики были низенькие и цветные, как на открытках.

— Понастроили тоже, — бурчал водитель, — дорога одна, а улиц целых четыре! И нумерация, нумерация! Где вы видели такую нумерацию? Вот видите это семь, а вот это уже восемнадцать! Кто же так делает, а?

— Можно выйти и спросить, куда ехать, — предложил Арден, кивнув на группу курильщиков на автобусной остановке.

Я покачала головой:

— Зная Бенеру… вряд ли здесь с ней кто-то знаком.

Но Арден упрямо тряхнул головой, попросил остановить, кому-то поулыбался и вернулся с подробными инструкциями: что дом двадцать девять в глубине квартала, что надо повернуть сразу за магазином, потом слева будут ворота с грифоном, и после того дома по дорожке наверх, и там ещё направо.

У грифона мы распрощались с водителем: дальше было не проехать. Дощатая дорожка была обсажена тисами, и кое-где на них висели, дразнясь, высохшие красноватые ягодки.

— Отличный мужик, — жизнерадостно сказал Арден, пропуская меня вперёд, — и взял ровно по счётчику!

— Лучше бы радио включил, — проворчала я.

Дорожка была нечищеная, но с таким количеством следов, будто ещё сегодня утром здесь пробежали разом все первокурсники университета Амриса Нгье. Кое-где она переходила в ступени — то вверх, то вниз, — но нигде не ветвилась и не вела к домам, которые все развернулись к тисам задними заборами.

— Твоя подруга любит тактические игры? — с сомнением спросил Арден, принюхиваясь.

Я нахмурилась:

— С чего бы?

Арден в ответ ткнул в одно из деревьев. Сперва я не поняла даже, что с ним не так, а потом сообразила: среди своих заснеженных собратьев оно стояло вызывающе-зелёное, как будто кто-то, пытаясь залезть повыше, стряхнул с ветвей весь снег.

— Арден, она лунная, — напряжённо напомнила я. — Если её трогать, она удивляется. Какие к тёмным игры?

— Не нравится мне это.

Мне не нравилось то, что Ардену не нравится: от этого живот почему-то сразу скрутило от тревоги, как будто до этого арденов лёгкий настрой отключал мне всё умение нервничать.

Может, и зря я всё это затеяла? Может быть, Летлима не зря хотела запереть нас в резиденции!

С другой стороны, мастер Дюме ведь поддержал, — и не захотел поехать с нами, хотя я ожидала этого требования. Ардена и вовсе не пришлось уговаривать: он стал ко мне ужасно внимателен и был готов, кажется, сделать примерно всё, о чём я попрошу.

Пока, правда, я ничего такого не просила. Только один раз, расхулиганившись, сделала огромные глаза и пожаловалась, что ужасно скучаю по мармеладу. Мармелад нашёлся, — причём Арден так и не признался, где его взял, из-за чего мне сразу стало стыдно.

— Здесь был росомаха, — сказал он вдруг. — Мужчина, хорошо вооружённый. И с ним ещё два горностая. Ходили вокруг больше часа, измесили весь снег. Лазали вооон на то дерево и в будку подстанции. Уехали часа два назад. Может, у твоей подруги проблемы с криминалом?

— Ты с ума сошёл, — я хотела бы возмутиться, но вышло как-то неуверенно. — Нет, быть такого не может. И Ливи ни за что не стала бы так меня подставлять.

— А если её шантажируют?

— Шантажируют? Колдунью из Бишигов?!

— Ну, теоретически, если… о, пришли.

Дом номер 29 оказался высоким по меркам сопки, в целых три этажа с высокой мансардой, и при этом очень маленьким: как будто четыре крохотные комнатки поставили друг на друга и сказали, что так и было. Небольшой двор, густо засаженный какими-то кустами, теснился между чужих глухих заборов. Как принято у лунных, дом практически состоял из окон, но все они были плотно зашторены.