Семь валькирий: шкатулка Эофии (СИ) - "Ad Astra". Страница 2

— Давайте остановимся здесь, — недовольно пробурчал кролик, останавливаясь напротив неброской вывески, на которой, скрестившись в бою, были нарисованы две сабли. — Я уже устал ходить, хочу лечь в кроватку и вытянуть свои лапки.

— Будет у тебя время, чтоб лапы протянуть. Мне не нравится вывеска эта, хочу другую.

— Вот же противная девчонка! Нет совести у тебя, нет!

— Не кричи, не кричи, а то вновь линять начнешь, — пробежав несколько вперед, я остановилась напротив одной из дверей, указывая рукой на вывеску, где был нарисован толстый, неуклюжий пони, — вот, залог успешной ночевки.

— В каком путеводителе сказано, что страдающая от ожирения лошадь является знамением успеха? — поспешив выказать своё недовольство, Крогис, впрочем, поспешил свернуть в открытую настежь дверь, ловко перепрыгивая едва заметный порог. — Это всё ваши девичьи замашки. Встреться нам на пути таверна с вывеской туфель, ты б уже сидела там.

— Я похожа на ту, что неустанно следует за красотой? — улыбнулась я, невольно опуская взгляд на стоптанные сапоги и порядком потрепанный плащ, подол которого был испачкан грязью и насевшей на неё дорожной пылью.

Пропустив мой риторический вопрос мимо своих висячих ушек, Крогис уверенно подошел к деревянной стойке, за которой хлопотал пухлый, краснощекий мужичок. Большое помещение, уставленное круглыми столиками и старыми стульями, было украшено подковами, потертыми попонами и старыми картинами с изображением лошадей, отчего выглядела комната подобно забытой каморке, в которую постоянно сваливали ненужные вещи. На дубовых поверхностях лавок, приставленных к стенам, были довольно искусно вырезаны причудливые узоры, но, опустившись на одну из них, я с опаской покосилась на торчащий по центру ржавый гвоздь. Выбиванием из хозяев лучших комнат в нашей компании исконно занимался именно Крогис потому, что Орис торговаться не любил, а я, к стыду своему, так и не научилась столь нужному умению. И сейчас, покорно ожидая решения, мы с оборотнем, образуя пару колоритную и разительно отличающуюся, ловили на себе удивленные взгляды немногочисленных постояльцев, что сидели за столиками, несмотря на поздний час.

— Что ж, предчувствуя ваше недовольство, точнее твое, — с этими словами кролик одарил меня темным взглядом, — хочу сказать, что мы прекрасно сэкономили, а потому можем позволить себе вкусный завтрак.

— И в чем тогда подвох? — привыкнув за три года ко всем подводным камням, что возникали на нашем пути, я спросила довольно спокойно. Всё лучше, чем ночевать в стогу сена в окружении постоянно блеющих овец.

— Свободна всего одна крохотная комната. В ней одна кровать и одна раскладушка. Ночью холодно, а комнаты они не топят, потому кому-то придется спать на полу, а это не вариант. Хозяин предложил ещё одно место, но в этой комнате уже заселена какая-то девушка.

— Сойдет, — безразлично махнула я рукой. — С девушкой, так с девушкой.

— Если она окажется наемницей? — поспешил поделиться своими подозрениями Крогис, и оборотень на этих словах хмуро свел к переносице свои густые брови.

— Значит, всё мои вещи я оставлю в вашей комнате.

— Если она решит убить тебя во сне?

— Я феникс. Я люблю самовоспламеняться.

Круто развернувшись на своих серых заячьих лапках в сторону лестницы, Крогис, предварительно выдернув из моих рук мешок с вещами, недовольно зашагал по скрипучему полу, активно жестикулируя руками и бубня что-то под нос. Увидев на лице Ориса широкий зевок и не сдержав свой, я направилась следом, аккуратно огибая многочисленные столики и предвкушая постель, какой бы она ни была. Получив ключ с потертым номерком и полный неодобрения кроличий взгляд, я вошла в довольно обычную комнату, коих повидала за путешествия сотни раз.

Помещение было совсем небольшим: шесть шагов в длину, да шесть в ширину. Почти все место занимала огромная двуспальная кровать, над которой находилось единственное окно с трещащими от сильного ветра грязными стеклами. В ином углу рядом с высоким, но позабытым и оттого пыльным зеркалом стояла маленькая тумба, на которой уже кто-то оставил железную кружку с недопитым чаем. Лежащий у кровати ковер представлял зрелище жалкое — полинявший и съеденный молью, а также погрызенный каким-то животным, он больше походил на половую тряпку, на которую и в сапогах становиться не очень хотелось. На стене я нашла несколько крючков, на одном из которых уже висела старая куртка, и, повесив рядом свой плащ, я обессилено упала на кровать, скинув небрежно на пол свои сапоги. От одеяла веяло холодом и некой сыростью, и, прибившись к стенке, я довольно зажмурила глаза, надеясь заснуть прежде, чем меня посетит соседка. Разговаривать всю ночь, обсуждая дальние странствия, не хотелось вовсе, ноги жутко болели от долгой ходьбы и, потушив на тумбе единственную слабо горящую свечу, я крепко стиснула в своих объятиях мягкое одеяло, сворачиваясь клубком и готовясь погрузиться в теплый мрак, из которого меня всенепременно выведет утром бурчание Крогиса.

Я родилась в северной Империи Cаэр, и лето там едва ли можно назвать жарким, скорее теплым и потому приятным. Насекомые там не приживаются, от многочисленных рек, что впадают в чистое море, всегда веет прохладой и свежестью, и, покидая родную страну, я и подумать не могла, что знойный климат центральной Империи Харран окажет на меня влияние столь угнетающее, если не разъедающее. Утром здесь до ужаса жарко, яркое солнце беспощадно нагревает все то, до чего коснутся его лучи, но вопреки этому ночи настолько холодны, что порой одного одеяла становится мало. Даже на границе, когда до восточной Империи Гоарис всего три дня пути, этот вездесущий зной не упускает из виду своих жертв, стремясь подарить им напоследок ещё один солнечный удар. Путешествие по Харрану всем нам далось с трудом и, несмотря на очевидные красоты этой страны, мы бежали к востоку, где планировали задержаться на длительное время. Гоарис была Империей огромной, но вместе с тем загадочной, так как она длительное время не открывала свои границы, сторонясь войн и конфликтов. Множество путников хлынули туда, чтобы посмотреть на невиданную доселе страну, и я не была исключением. Довольно песков и оазисов, я желаю есть странные холодные супы, надеть длинные одеяния с запахом и набить мешок статуэтками маленьких дракончиков, что были священным созданием у местных народов. Как и в любой другой Империи, на востоке также соблюдался матриархат, и говаривали, будто правящие госпожи имеют целые гаремы, в которых просиживают будни десятки мужчин.

Едва мои мысли утихли, и я, наконец, поддаваясь усталости, начала засыпать, в замке громко повернулся ключ, и добротно сделанная дверь отворилась, пуская в комнату идущий с коридора свет. Приоткрыв глаза, я увидела очертания женской точеной фигуры, что довольно громко скользнула внутрь, устремляя свой крупный мешок прямо на кровать, чуть ли не в меня саму. Неужели ей не сказали, что она ночует не одна, или же она намеренно ведет себя так вызывающе? Точно ответить я не могла, ведь в комнате сохранялась непроницаемая тьма, а зажженная свеча тускло освещала зеркало и тумбу, не отбрасывая никакого отблеска в сторону одеял. Не шевелясь, я молча следила за движениями девушки, что вела себя довольно…непринужденно. Скинув на пол широкие штаны и откинув их ногой куда-то в угол, она широко открыла рот, рассматривая зубы в пыльном зеркале. Мне захотелось окликнуть её, ведь, если её не предупредили, получится довольно неудобно и неприятно, но я позабыла все слова, которые хотела сказать, когда девушка, оголившись до белья, вдруг схватила себя за грудь и начала громко хлопать по своему плоскому животу. Что ж, возможно, это некий ночной обряд, в Харране полно странных людей, к тому же, когда есть что пощупать, почему бы и не пощупать, верно?

Я вновь приоткрыла рот, дабы шепотом окликнуть незнакомку, но вновь не смогла. Положив на голову руки, она пробормотала слова на неизвестном мне языке, и после них я с некой грустью смотрела, как медленно сдувается её пышная грудь. С неким свистом, если не шипением, сдувался тот самый камень преткновения многих мужчин, и вот уж бюстгальтер опадает на пол, демонстрируя взору абсолютно плоскую мужскую грудь. Длинные пряди, переплетаясь меж собой, становились всё короче, округлые бедра сужались, а узкие аккуратные плечи растягивались, становясь широкими. Конечности, что до этого казались мне поразительно худыми, утолщались, и вот, встряхнув короткими, но растрепанными волосами, в зеркало уже смотрел хрупкий бледный юноша, спина которого, как мне показалось, была чем-то изрисована. Стоя посреди комнаты в женском белье и повергая своим перевоплощением в состояние, пожалуй, очень сильного удивления и испуга, он без сомнений повернул к кровати, выведя меня тем самым из состояния оцепенения. Не знаю, чем я руководствовалась на тот момент, но ноги действовали сами, и я рванула с кровати, что есть мочи, к двери, которая оказалась запертой ключом изнутри. Безусловно, всеми этими действиями паренька я напугала, и, когда моя туша стремительно летела с кровати, я слышала вдох ужаса, который он издал, и теперь, поняв, что ключ лежит на тумбе, и мне отсюда просто так не выбраться, я обернулась, прижавшись к двери спиной.