Мой босс всегда сверху (СИ) - Хард Софи. Страница 10

— Еле дотерпели до дома, — словно прочитав мои мысли, добавляет Воронцов.

Я чувствую, как от стыда краснеют кончики ушей. Я же не могла… Нет… Я же не могла переспать с секс-символом всея Садового кольца и не запомнить этого?! Такого фейла я не переживу.

— И я…

— Да-да, сама приставала, — с готовностью подтверждает Воронцов. — Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Если честно, я еще никогда не получал подобных признаний. Даже немного волнительно…

Лучше бы он тогда успел открыть мое письмо с романом и тут же уволил меня. Не пришлось бы сейчас испытывать подобное унижение.

— И что теперь? — беспомощно спрашиваю я.

— А что теперь? — Воронцов разводит руками. — Жениться, конечно.

— Слушай, давай без шуток.

— Ладно-ладно. Тогда сначала кофе. Мне срочно нужен кофе.

Когда босс выходит из спальни, только тогда я позволяю себе осмотреться. Вполне себе неплохое логово холостяка: все просто, чисто и стильно. Невероятных размеров кровать без проблем вместила бы не двоих, а пять человек сразу, так что не знаю, почему Воронцов жаловался, что я его толкала.

Поиски моей старой одежды не увенчиваются успехом. Если мы и срывали ее вчера в порыве страсти, то выжили только колготки. Лифчик, как ни странно, на мне. Так как заменить хозяйскую футболку оказывается нечем и она прикрывает все стратегические места, я решаюсь выйти в коридор.

Мне срочно нужно в душ. Уверена, Воронцов не обидится, если я приведу себя в порядок. Господи, сколько же я вчера выпила?

Я сразу же нахожу ванную комнату. Она оказывается огромной. Широкое зеркало над раковиной транслирует мои спутавшиеся волосы и помятое от неспокойной ночи лицо. Вместо душевой кабинки — отдельная комната со стеклянной дверцей. На полочках пусто. Бутылочка с шампунем и только.

Еще один штрих истинного холостяка.

Голова кружится, гудит, но я все равно снимаю футболку, нижнее белье и становлюсь под душ. Надеюсь, мне не “посчастливится” поскользнуться и свернуть себе шею в этих сказочных хоромах.

У кого вообще из обычных смертных бывают такие душевые?

Ладно, к черту мысли. О том, что Дмитрий неплохо живет, я и так, конечно же, догадывалась. А вот во что бы я ни за что не поверила, так это в его самоотверженность. Он примчался из аэропорта, чтобы помочь мне? Спас от каких-то отморозков, посадил на такси, отвез домой… Что с ним не так? И почему, черт возьми, воспоминания в таком тумане? Воронцов обнимал меня, укладывал в постель. Возможно, мы целовались, а по его словам и не только целовались, а я… я ничего не помню!

— Господи, — рычу я, подставив лицо под теплые струи воды.

Секс с таким мужчиной не должен оставаться в закромах создания! Я хочу вспоминать его прикосновения, вспоминать свои стоны и то, как с его губ срывалось мое имя. Я хочу вспоминать, как сталкивались наши тела и как я зажмуривалась, когда его толчки становились жестче. Даже фантазии об этом вызывают во мне неконтролируемую волну возбуждения. Я упираюсь спиной о плитку, провожу ладонью по животу и… опускаюсь еще ниже. Не помню, чтобы когда-либо меня сжигало такое желание. Пульс учащается, я растерянно смотрю в потолок, а пальцы чертовски медленно ползут вниз, к чувствительному месту, издеваясь, играя, мучая.

— О боже мой, — обескуражено шепчу я, а затем добираюсь до клитора и вздрагиваю всем телом, ритмично задвигав рукой. Между ног все пылает. Сердце гулко барабанит по ребрам. В моих фантазиях Дмитрий тоже здесь, и он не просто наблюдает, он стоит на коленях. Его дыхание обжигает мою киску. Его язык погружается внутрь и… Я ввожу палец и испускаю тихий всхлип, надеясь, что Воронцов не услышит моих стонов. — Господи!

Голова идет кругом, и теперь уже не от выпитого вчера алкоголя.

Что я вообще творю? Что делаю? Я в чужой квартире, у чужого человека!

Но мне плевать.

Я выгибаюсь навстречу своим ласкам, быстро шевелю бедрами и забвенно, возбужденно шепчу:

— Пожалуйста, пожалуйста.

Как будто мое заклинание превратит вымышленного Дмитрия в реального, и тот зайдет в душ, прижмет меня грудью к плитке и совершит со мной все то, о чем я бы побоялась подумать.

— Давай же! — прошу я, двигаясь быстрее.

Наслаждение близко. Мышцы горят, а коленки дрожат от удовольствия. Я непроизвольно откидываю назад голову, не останавливаясь, не сбиваясь с ритма, а затем испытываю такой оргазм, что застываю с открытым ртом.

— Вот же дерьмо!.. — еле слышно проговариваю я, а щеки горят от стыда и наслаждения. Закусив губу, прикрываю глаза, а между ног разливается не просто тепло, а пожар, огненная лавина, цунами.

Что же со мной происходит?

Неважно.

Я выбираюсь из душа, вытираюсь белоснежным полотенцем и застываю у зеркала, не узнавая незнакомку в отражении. Глаза дикие, счастливые. Да, я бы не отказалась проводить каждое утро в этой ванной. А еще я бы ни за что не отказалась от Воронцова, который бы сейчас стоял за моей спиной и покрывал поцелуями мою шею.

Я встряхиваю головой, надеясь отогнать навязчивые, идиотские мысли, и вновь облачаюсь в нижнее белье и мужскую футболку. Теперь я выгляжу во сто раз лучше, но ноги до сих пор ватные, еле двигаются.

Надеюсь, начальник спишет мое состояние на последствия "вечеринки".

О том, что произошло в душевой, ему лучше не знать…

Когда я выхожу в коридор, в нос ударяет аромат свежесваренного кофе, и я иду на него, как зомби, учуявший вкусные мозги.

— Омлет? Оладушки? — спрашивает меня Дмитрий, стоящий у плиты. Он выглядит так привлекательно в домашней обстановке… так мило.

Обожаю мужчин, которые умеют готовить. Это невероятно сексуально.

Я робко присаживаюсь за стол и подпираю подбородок рукой, изображая саму невинность. Ага. Если бы.

— Омлет сойдет, — кротко чирикаю я.

А дальше на кухне творится настоящая магия. Завороженная, я слежу за тем, как разбиваются яйца, добавляются молоко, сыр. Как обжариваются мелко нарезанные помидоры, как в тостер отправляются кусочки хлеба. За время готовки мы не обмениваемся ни единым словом, но за годы работы тишина стала для нас нормальной и никогда не раздражала.

— Держи.

Передо мной на столе возникают тарелка, приборы и чашка горячего кофе. Затем Дмитрий берет свою порцию и садится напротив.

— Спасибо.

Только откусив первый кусочек, я понимаю, насколько была голодна.

Дмитрий в моих романах тоже прекрасно готовит, и это всегда позволяет героине получше его рассмотреть и ярче представить его своим будущим мужем и отцом семерых детей.

Семерых детей… Вот же умора. Ну какая девушка вообще мечтает о чем-то подобном? Какой девушке вообще нужна эта жизнь в роли поварихи пусть и на шикарной кухне, прекрасной любовницы в постели, кроткого мудреца в повседневной жизни? Ну кто о таком мечтает? Кто?

Я.

Прямо сейчас.

Наблюдая за Дмитрием, я вдруг понимаю, что испытываю к нему далеко не невинные чувства. Что это не просто страсть, это еще и… нежность.

Мне так хочется вспорхнуть со стула и обнять его. Примкнуть губами к его щеке, оставить легкий поцелуй у мочки уха. Неужели я все-таки влипла?

Неужели мой босс взял под контроль не только мой разум?

— Спасибо, — негромко повторяю я.

— Да не за что. Яичницу любой дурак приготовит.

— Я не про это. Спасибо, что спас меня вчера.

— А-а… Ладно.

Набравшись храбрости, я продолжаю:

— И что забрал меня оттуда. Маринка, конечно, была не такая пьяная, но на такси она бы меня не посадила. И вообще не знаю, где бы я тогда вчера оказалась. Твоя постель — еще, конечно, не худший из вариантов.

Дмитрий неожиданно перестает есть. Вилка с наколотым кусочком омлета так и остается недонесенной до рта.

— Не худший из вариантов? — оскорбленно переспрашивает он.

— Ты не…

— Любая бы мечтала быть на твоем месте.

— Ах, вот как? Прямо-таки любая?

— А ты делаешь мне одолжение? Серьезно?

— Самомнение у вас — выше гор, Дмитрий Михайлович.