Неопознанный взрыв - Карасик Аркадий. Страница 31

Часов Корнев принципиально не признавал, определяя время, смотрел на тени от деревьев. Вот и сейчас осторожно выглянул в окно.

Кажись, пора появиться начальнику.

По коридору забухали тяжелые шаги, из-за поворота вышел парень с руками, закинутыми за спину. Следом — конвоир. Проходя мимо охотника, задержанный оторвал взгляд от пола, поглядел на нелепо выглядевшего посетителя: куртка — на коленях, малахай — на голове, сидит, будто петух на заборе, вытянувшись в струнку. Глаза встретились и Корнев… обомлел от неожиданности. Перед ним — один из преследующих его в тот злополучный день автоматчиков.

Ошибиться он не мог — полное мальчишеское лицо со светлыми усиками, худощавая фигура и — главное — торчащий над усиками хрящевой нос. На эти приметы Корнев обратил внимание, конечно, не во время преследования — тогда его заботили лыжи и изгибы местности, охотник думал только о спасении жизни. Приметы автоматически отметил, следя за четверкой странных людей, непривычных для обитателей тайги.

— Попался, бандюга! — обрадовался Павел, еще не зная, как неожиданная встреча в коридоре повлияет на его судьбу. — Ручка шевелится? — съехидничал он, вспомнив, что именно носатого парня он первого пометил своей пулей. — Маху я тогда дал — надо было в голову целить…

— С подследственными общаться запрещено! — прикрикнул конвоир, подтолкнув в спину задержанного. — Вперед! Двигай ходулями, дерьмо!

Носатого увели, но Павел ощутил какую-то легкость. Будто повязанный автоматчик снял с него давящий груз…

— Меня ожидаете? — оторвал его от размышлений негромкий голос. — Проходите в кабинет…

Напротив скамейки — майор с мальчишкой. Пацан, склонив голову на плечо, с недетской ехидцей поглядывает на таежника. Дескать, заходи в кабинет, мы с отцом допросим тебя по полной форме, все выкачаем, ничего не скроешь.

Павел льстиво улыбнулся пацану, ухватил одной рукой куртку, другой — котомку и вслед за майором переступил порог.

— Слушаю вас? — взрослым голосом спросил пацаненок, усаживаясь за отцовский стол. — Майор будет вести протокол допроса…

Салов рассмеялся.

— Брысь с моего места, постреленок… Извините, — повернулся он к таежнику. — Пацан и есть пацан, главное для него — поиграть… Что приключилось?… Только, говорите не торопясь, по порядку… Кто вы, где живете?

Корнев отрекомендовался. Солидно, не торопясь, старательно выговаривая каждую букву. Будто прочитал привычную молитву.

Салов записал в тетради — именно, в тетради, а не на официальном бланке.

— Теперь — главное: что вас привело в милицию?

Обращение на «вы» в органах правопорядка — большая редкость. Ибо милиционерам любого ранга приходится, как правило, иметь дело с преступниками, не признающими или не понимающими культурное обращение. Милиция привыкает к образу мышления подозреваемых и задержанных, естественно отвечает им той же монетой. Так же, как и по части блатного жаргона. Потом тыканье автоматически переносится на свидетелей, жалобщиков, информаторов.

Салов — человек другого склада. Он не допускает грубости, его коробит блатной жаргон. Быть бы Семену Сидоровичу школьным учителем, так нет же, черти погнали его в органы правопорядка. Мать по сей день удивляется сыновьему уделу…

Обрадованный культурным обращением, Павел постарался покороче передать историю со странными обитателями заброшенного скита, признался в своей оплошке: подранил двух парней, именно, подранил, а не убил. Не сделай он этого — не сидеть сейчас в кабинете и не рассказывать начальнику удивительные истории… Поэтому тогда была вовсе и не оплошка — самозащита.

— Почему не пришли раньше? Сразу после происшедшего столкновения?

— Дак, я вовсе и не прибежал бы — достали в поселке насмешники, — признался таежник. — Ковыряют и ковыряют, будто не человек я, а сгнивший пень березовый.

— Как я понял, при повторном посещении скита, вы не увидели того, что заметили раньше?

— Рази я один приметил? Бабы возили туда мясцо, молоко, ягоду… ну, для продажи… Говорили тожеть: прутки какие-то высовываются над крышами с метелками на концах, колючка поверх забора… Вот я и надумал проверить… По дороге было.

По неизвестным причинам охотник словечком не обмолвился о непонятной ракетке, вылетевшей из небольшой трубы, затаил подслушанный разговор настырного лобастого мужика со стариком. Точно так же умолчал о недавней встрече в коридоре.

— Ну, что ж, передам сына жене и поедем на место происшествия, — поднялся из-за стола майор. — Поглядим на новый забор… Он-то остался?

Корнев подтверждающе мотнул кудлатой головой.

В кабинет заглянула Салова.

— Вот и хорошо, что появилась, — обрадовался майор. — Забирай сына, мне нужно поехать по делам…

— А я не хочу… забираться, — захныкал мальчишка. — Ты сказал: будем ловить бандитов… Обманывать нехорошо…

— Обязательно поймаем… Только ты вместе с мамой подумай, как сделать это половчей…

Внешне поездка ничем не отличалась от обычной вылазки городских охотников. Салов и два милиционера одеты в охотничьи куртки, с ружьями и патронташами. Ехали не на милицейском «газоне» — на леспромхозовском вездеходе.

Корнев сидел, зажатый дюжими парнями, и чувствовал себя не проводником, как его наименовал майор, а задержанным преступником, скрывшим от следствия важные сведения.

Успокоенный Саловым Петруха поехал домой. Правда, успокоение было далеко не полным. По его мнению милиция так просто ничего не делает, уж если зацепит кого — неважно, виновного или безвинного — не выпустит из своих рук. Не «зацепили» ли подобным макаром на хитро спрятанный крючок и батю?

В Сидоровке «охотники» покинут машину и встанут на лыжи — добраться до скита можно только пехом, дороги туда, даже обычного зимника, не существует.

Корнев маялся по причине излишней своей хитрости, которая, похоже, завела его в непроходимые дебри. Спрашивается, как открыть теперь майору-добряку скрытые от него картинки испытания какой-то трубы? Сослаться на забывчивость — глупо, сказать: не придал значения подобной малости — ещё глупей.

Это тебе не слюнявый насмешник Артем и не простоватый поселковый дурачек Прокоп — майор милиции. Большие звезды на погонах так просто не нашлепывают, поэтому нечего даже думать обмануть начальника хитрыми лисьими кругами. Все одно не поверит, наоборот, заподозрит неладное.

Вот и терзался пожилой таежник, выдумывая самые невероятные причины паскудной своей скрытности. Терзался и поливал всех и вся такими словами, что даже потомственный зек покрутил бы головой от удивления и зависти.

Помалкивал и Салов.

Его размышления напоминали двухэтажный особняк, куда разрешен вход сразу на второй «этаж», минуя первый. Ибо этот «первый» этаж — глубоко личный, неприкосновенный. Несложившаяся семейная жизнь, фактическое одиночество, необходимость рубить, грубо безжалостно, по живому, оставляя сына сиротой.

Проблемы, которые разрешить дано не каждому — только человеку с сильной волей.

«Второй этаж» — чисто служебные заботы, криминальная обстановка в районе, донесения «стукачей» и меры, которые необходимо принимать по этим донесениям.

В недавнем прошлом в поселках и заимкахз было относительно спокойно, милиции приходилось бороться с мелкими щипачами и пьяницами, спекулянтами и расхитителями социалистической собственности.

И вдруг будто прорвало потаенный нарыв. Район захлестнули дерзкие грабежи, садистские убийства, шантаж, рэкет. Это тебе не скандальчик, устраиваемый в семье перебравшим приискателем и не бабка Дарья, торгующая из-под полы зарубежной косметикой или модными женскими нарядами, полученными невесть по каким каналам прямо из Соединенных Штатов.

Профилактические собеседования, рейды так называемых народных дружинников напоминали средство от насморка при скоротечной чахотке. Поневоле приходится применять болезненные «прижигания» либо даже серьезные хирургические операции.

Вот на днях удалось предотвратить нападение на вооруженный конвой, сопровождающий груз золота. Спасибо «стукачу» — во время сообщил… А если бы запоздал?…