Идеальный рецепт на Новый Год (СИ) - Блик Саша. Страница 4

— Обещаю сразу позвонить. Не переживай, пожалуйста. Уверена, у тебя есть куча забот помимо моей тетрадки.

Волк ещё несколько секунд помолчал в трубку, и так же молча отключился. Я с облегчением опустилась на кровать. Нет, я понимала, почему он волнуется, но… Она же где-то здесь. Правда?

Спустя два часа я сидела на кухне, внимательно разглядывая стену. Что-то было в этой стене такое… завораживающее. Особенно то, как она лениво подсвечивалась то одним, то другим цветом от висевшей на окне гирлянды. С диванчика доносилось мирное сопение Рюрика, обнимавшего опустевшую бутылку, в ванной обречённо капал кран, а за окном лихо завывал ветер. В принципе, идеальное время, чтобы немного отдохнуть с дороги, если бы не одно но…

Я грела озябшие пальцы о чашку с чаем, пытаясь осознать случившееся.

Я потеряла тетрадь… Нет, не так.

Я потеряла единственный в мире экземпляр рецепта Оливье накануне Нового Года. И мне было страшно подумать, чем это могло обернуться.

В 2008 бабушка случайно кинула в салат зелёные оливки вместо горошка, и грянул кризис.

В 2019 какой-то китаец из азиатского подразделения вместо говядины засунул в свои цзяоцзы летучую мышь — и весь мир охватила пандемия.

А ещё ходят слухи, что Большой пожар в Лондоне произошёл потому, что у одной из моих предшественниц подгорел праздничный пирог.

И вот для того, чтобы подобные случайности не происходили, я с детства наблюдала за бабушкой, запоминала, записывала, выводила закономерности, строила графики — и к своим 28 годам имела идеальный рецепт Оливье, в котором было учтено максимальное количество переменных — от размеров пенсий до смертности от ДТП.

И теперь это всё было потеряно. Ровно в тот момент, когда до исполнения новогоднего Оливье осталось меньше суток. Боже, ещё каких-то 24 часа, и я забыла бы об этом рецепте на ближайший год.

За окнами, разрывая визгливым рёвом тишину, стартанул с места запорожец, и словно бы вторя ему, запиликал телефон. Рождественская мелодия. Какая ирония.

Поёжившись, я повыше подтянула ворот любимого свитера, поднесла к губам уже успевший остыть чай, и только после этого потянулась к телефону. Произносить звуки не хотелось. Шевелиться не хотелось. Хотелось спрятаться и замереть. И чтобы никто никогда не нашёл.

— Алё.

— Ты не перезвонила.

— Нет, не перезвонила.

Несколько секунд Волк ждал продолжения, а осознав, что его не будет, рвано выдохнул.

— Ты точно уверена, что его нет?

Я дёрнула плечом.

— Сейчас чай допью и пойду снова искать.

— Ясно, — выдохнул он. — Лоран, слушай внимательно. Я сейчас… — он замялся, а на заднем фоне послышались крики. Через несколько секунд они стихли, и Волк продолжил. — Я сейчас немного занят. Освобожусь через пару часов, и сразу приеду к тебе. А тебе пока необходимо поспать.

Я нахмурилась.

— Зачем?

— Чтобы в голове прояснилось. Ты ведь только что после перелёта, и…

— Зачем приедешь? — оборвала его я.

Волк затих на секунду и продолжил таким тоном, будто это было очевидно:

— Снимать показания. И искать тетрадь.

Я вздохнула. У меня не было желания никого видеть. Но и спорить с сотрудником Организации Контроля Нечисти, так называемого ОКНа, и своим непосредственным начальником на полставки, было бесполезно. Если он решил, что должен приехать, то всё равно приедет, хоть ты расшибись.

— Хорошо, — вздохнула я.

— Я позвонюсь в дверь, — добавил он. — Прямо сейчас ложись спать…

Я оборвала вызов. Пара часов так пара часов.

2. Волк

Я сидела на полу кладовки, обложившись коробками, и последовательно перерывала содержимое каждой. Наверное, раз в четвёртый. Тетради не было. Я на миг прикрыла глаза, пытаясь припомнить, был ли в моей квартирке хоть один уголочек, куда я ещё не заглядывала. Под кроватью искала. Под диван в комнате заглядывала. Диванчик на кухне отодвигала, заодно сняла паутину. За комодом смотрела. Дальнюю кладовку облазила от потолка до пола, нашла давно потерянную книгу о личной эффективности и бабушкин кошелёк с заначкой на чёрный день в советских рублях. Просмотрела все шкафы, ящики и полочки. Узнала, что у меня есть вафельница — не иначе, подарок тёти — и тонометр. Измерила себе давление, осталась довольна. Перерыла морозильник. Тетради не было нигде.

Возможно, морозильник в моём списке был лишним, ведь ни один человек в здравом уме не станет класть туда тетрадь. Но дело было в том, что в последний раз я её видела в тот день, когда собирала вещи в аэропорт, и в суматохе вполне могла положить его в любое место из тех, откуда доставала вещи для поездки. А вещи для поездки я доставала отовсюду. В частности, из морозильной камеры я брала лёд для термоса, чтобы холодный чай в поездке не нагрелся слишком быстро.

Проблема состояла в том, что в тот день я складывала с собой во Францию тетради, необходимые для исполнения блюд на Католическое Рождество и Хануку, и, теоретически, могла засунуть туда же и тетрадь с Оливье. А поскольку чемодан я сегодня уже проверила дважды, обратно из Парижа со мной тетрадь точно не вернулась.

Мой вздох прокатился эхом по кладовке, отразился от стен, и замер на пороге, задрожав паутинкой. Неожиданно остро ощутив чужое присутствие, я дёрнулась и вскинула голову, ошалело глядя перед собой. В дверях стояла бабушка. Моя родная бабушка, которая когда-то учила меня управляться с Даром… Сколько раз мы с ней спорили, что важнее — наитие или точный расчёт. Она утверждала, что Дар — это всё, а я говорила, что всё, что она называет магией, можно легко выразить в цифрах. Ну ладно, не легко. Совсем не легко. Зато мои расчёты позволяли мне проводить ритуалы вместо бабушки, когда она заболела.

Словно услышав мои мысли, бабушка осуждающе покачала головой, затем как-то выгнулась, подёрнулась пеленой и превратилась в тётю Алину, которая управляла этим Даром два года после смерти бабушки. Тётя скончалась три года назад, после чего семейный Дар должен был перейти ко мне. Вот только связи с ним я не ощутила, лишь головную боль — в прямом смысле. Впрочем, моего мнения никто не спрашивал — пришлось брать приготовление новогодних салатов на себя, больше ведь некому. Вот расчёты и пригодились.

Тётя поджала губы и смерила меня строгим взглядом. Фыркнула и выразительно показала на часы. Оставалось всего несколько секунд до полуночи. Часы угрожающе нависали надо мной прямо в воздухе. Они становились всё больше, больше, заполняя собой все пространство и будто выкачивая воздух из моих лёгких, и в момент, когда секундная стрелка достигла двенадцати, раздался пронзительный скрежещущий звук, взрывая бомбу в моей голове. Я закричала… И проснулась.

Вокруг меня по-прежнему стояли коробки, а сидела я прямо на полу в кладовке, привалившись спиной к полкам. По щекам текли слёзы, а сердце бешено колотилось о рёбра. Задыхаясь, я вскочила на ноги, выглянула в коридор и впилась взглядом в часы. Последние мирно висели на своём месте, и даже не думали увеличиваться в размере. Толстая стрелка остановилась на четырёх, длинная подходила к двойке. Десять минут пятого. Значит, до Нового Года ещё почти сутки. Я ещё успею. Я всё успею. Катастрофы не будет.

И стоило мне облегчённо выдохнуть, пытаясь унять сердце, как пространство хрущёвки вновь прорезал тот же скрежещущий звук, что и во сне. Вот только теперь я в нём узнала дверной звонок. Вздрогнув, я снова смерила взглядом часы, показывающие четыре часа ночи, и выразительно взглянула на дверь, как бы напоминая, что приличные люди в это время дома сидят. И только тут вспомнила, что ко мне, вообще-то, собирался приехать Волк.

В подтверждение догадки из-за двери послышался голос:

— Лоран, открой дверь! Я слышу, что ты там.

И сказано это было не просто вслух, а ещё и громким мужским голосом! Я в ужасе подскочила и кинулась к двери. Ужом протиснулась между Карлом и стеной, отодвинула щеколду, откинула цепочку и отперла замок.