Офицерская охота - Карасик Аркадий. Страница 12

В преступном мире кликухи приклеиваются не просто так, любая «отмечает» ту или иную черту характера, внешнюю примету, пристрастие. Лягаш, к примеру, — за привычку вздергивать голову и пристукивать ногой — будто лягается. Его ближайший друг и конкурент на бандитском поприще Горюн так назван за скорбное выражение лица.

Пытает заложника, который не с»умел организовать через родичей и друзей требуемого выкупа, — скорбит. Подстрелит во время разборки вредного конкурента — едва не плачет. Одно слово — Горюн.

С Лягашом столкновений пока ещё не было. Четко очерченных границ «зон влияния» они не пересекали, шестерок друг у друга не переманивали. Оставалась своеобразная ревность к успехам, сравнение барышей, добытых действующими бок о бок, бандами. А это не причина для разборок, скорее — застарелая хроническая болезнь без рецидивов. До поры до времени без рецидивов.

Если Лягаш прятался от сыскарей, ежедневно менял свои «норы», то Горюн жил барином. Трехкомнатная квартира в центре Москвы, гараж — под боком, жена, двое детей. «Крыша» — занятие торговым бизнесом, продажей шмоток на рынках, алкогогольных напитков и курева — в многочисленных палатках и киосках.

На втором, затемненном, плане — грабежи и убийства, угон автомашин и рэкет. И, конечно же, захват заложников. Лягаш специализируется на бизнесменах и банкирах, Горюн предпочитает политиков и крупных предпринимателей. Лягаш «наезжает» на банки, Горнюн — на склады и магазины.

Вот и сегодня вечером в одном из принадлежащих ему магазинчиков, в подсобном помещении Горюн инструктировал «пехотинцев». Трое ребят, молодых, сильных, улыбчивых, стояли напротив и внимательно слушали очередное задание.

— Склад охраняется, но сторож — дед, дунешь на него — повалится. Мочить не нужно — сунете под нос ватку с эфиром. Дерьмо не берите — японскую аппаратуру, золотишко, камушки… Повторяю, никого не мочить. И без того кровушки пролили — как бы не утонуть…

Авторитет всхлипнул, потер наглаженным носовым платком всегда мокрые глаза. Ему до слез жаль невинных жертв, но, к сожалению, без крови не обойтись: смерть и барыши рядом ходят, за ручку друг друга держат.

— А ежели по необходимости? — робко подал голос один из шестерок. — Дед забуянит или какой-то прохожий вмешается?

Горюн горько вздохнул.

— Мочите. Только тихо, без шума, ротик прикрыть и ножичком. Чтобы не мучился, бедолага, мирно отошел…

Все согласовано, все продумано: где будет стоять машина, кто — за рулем, кто — на стреме. Горюн считает — лишь продуманность и точная выверка могут предотвратить неприятные последствия налета. Конечно, неприятные не для «пехотинцев»: одних посадят — другие прибегут, на колени встанут, молить будут взять в «дело». А вот наезд на «фирму» ментов — гораздо опасней непредсказуемыми последствиями.

— Сами — в стороне, не дай Бог засветиться. Работают пусть ваши помощнички, им так и положено — хлеб трудом зарабатывать… Ежели кого из вас менты повяжут, язык откусите, но — молчок. Расколетесь — достану. Хоть в камере, хоть на зоне. Сами знаете, что сделаю…

«Пехотинцы» знают. При всей своей плачущей жалостливости Горюн на редкость жестокий человек. Провинишься — пощады не ожидай. Лично станет пытать, никому не доверит. А уж что касается пыток, босс — академик, такие выдумывает — черти в аду от зависти начинают заикаться, между рожками чешут, хвостики винтом закручивают.

После того, как озадаченные и перепуганные шестерки покинули подсобку, к боссу заглянул телохранитель. Льстиво улыбается, глазки закатывает.

— Хозяин, телку нашли обалденную. На промысле — недавно, свеженькая, пухленькая, — рослый парняга поцеловал сложенные в горсть пальцы-сардельки. — Одно слово — малина-ягодка. Испробовать не пожелаешь?

— Бедная… И сколько лярвочке годков?

— Говорит — четырнадцать. По облику — не больше восемнадцати… Привести, испробуешь?

— Господи, ну и нравы пошли в матушке России! Четырнадцать лет и уже — под мужиками, — Горюн покачал головой, звучно высморкался. — Сегодня не получится. Смеркается, жена ожидает ужинать. Пусть завтра приходит. К обеду. Говоришь, малинка?

— Не то слово. Грудки аппетитно торчат — никаких лифчиков не требуется, бедрышки, будто окорочка Буша. Виноват, пощупал телку — голова закружилась… Стоит ли откладывать на завтра? В соседнем магазинчике все приготовлено — стол накрыт, постелька расстелена…

— Сказано, завтра! — раздраженно громыхнул Горюн. — Уши заложило, да? Могу прочистить!

Разочарованный телохранитель, который надеялся на щедрую оплату усердия, вышел в торговый зал. Горюн засомневался. Четырнадцать лет, самое, что ни на есть, цветущее время… Вдруг завтра телку перехватит другой, тот же Бирюк? Жаль упускать такую редкую возможность побаловаться. Проститутки пошли изъеденные молью, затраханные и измятые — никакого тебе наслаждения.

Дело не в сексуальной озабоченности главы торговой фирмы. Одна из развлетвленных отраслей его бизнеса — полуподпольный дом терпимости, небрежно закамуфлированный под увеселительное заведение с сауной и бассейном. Часть проституток, обслуживающих гостей, состарилась, другие увяли, перестали привлекать внимание «отдыхающих» бизнесменов, третии приелись. Короче, нужна замена. Выпустить на «сцену» свеженькую, четырнадцатилетнюю телку — немедленно подскочат доходы, увеличится число «гостей».

Сначала, как заведено в «епархии» хозяин сам должен отведать кандидатку, лишь после этого предлагать её посетителям. Пятидесятилетний «ценитель» женских прелестей славился неутомимым «дегустатором», его отзывы принимались без сомнений.

Горюн все ещё колебался. Вызвать разве услужливого телохранителя и приказать ему отвести телку в приготовленное помещение. Понравится — откомандировать в сауну…

Но с другой стороны, супруга в последнее время сделалась до невозможности ревнивой, прежде, чем лечь в постель с мужем трижды его обнюхает да осмотрит. Рисковать, напарываться на семейный скандал — себе дороже. Наслаждение наслаждением, но мир в семье — намного выше.

Все же придется перенести «дегустацию» на завтра.

Начало смеркаться.

Горюн позвонил домой.

— Ужин готов, дорогая?

Жена проскрипела недовольным голосом, будто провела напильником по железу.

— Давно на столе. Горячее — в духовке. Сколько можно тебя ожидать?

— Дела заели, милая, делишки, — проворковал авторитет, выразительно подмигивая заглянувшей в подсобку накрашенной до тошноты продавщице. — Скоро буду.

Отключившись, Горюн звонко прихлопнул ладонью по аппетитной попке девицы. Та притворно взвизгнула и поощрительно заулыбалась. Дескать, балуйся на здоровье, хозяин, я и не на то согласна, лишь бы платил побольше. И выразительно повела глазками на стоящий в углу подсобки, предназначенный для особых увеселений, диванчик.

— Сейчас некогда, — горестно вздохнул Горюн. — Домой тороплюсь, лярвочка, послезавтра… побеседуем. Готовься.

Вот так и жизнь проходит черно-серой полосой, опять завздыхал авторитет, спохватишься — ан поздно, ушло, прокатилось молодое времячко, назад не возвратить. Хорошо ещё ведет его за руку удача — один заложник выплатил немалый выкуп, ночью пехотинцы наедут на складишко, порадуют хозяина добычей.

Горюн спохватился — жена ожидает! — и принялся собираться. Повязал модный галстук, гордо охлопал выпирающее брюшко, натянул на жирные плечи дорогой пиджак. Любил подпольный и «напольный» коммерсант внешнее благолепие, следил за собой, почти каждодневно менял костюмы и рубашки. А уж о галстуках и говорить не приходится: выходят из дома в одном, в машине повязывает другой, в офисе восседает в третьем…

Примерный семьянин и завидный бизнесмен не знал, что его ожидает не только одна жена. В противном случае не спешил бы в ухоженную, обставленную престижной мебелью квартиру — умчался бы подальше от Москвы, спрятался в глухом лесу.

Пятерка Пахомова вышла на первое задание. Боевики расположились в точном соответствии с заранее разработанным планом. Основное действующее лицо — снайпер. Николай обосновался на лестничной площадке многоэтажного дома, расположенного напротив здания, в котором живет «подшефный». Фрамуга легко открывается, снайперская винтовка в чехле — под рукой, бинокль лежит на подоконнике. Все удобства, как в восточной сказке про Шахерезаду.